Crave you

      Это было вовсе не смешно. По-дурацки и не смешно. Нисколечко. Приколисты несчастные!       Оставшись наедине сама с собой, Сэм дала волю эмоциям и от души выругалась, припоминая ту чудовищную гонку по подвалам. В горле до сих пор першило, в теле звенел каждый нерв, а благодаря пережитому чудовищному стрессу мученически ныла каждая перенапряженная мышца.       — Мастера отменных шуток! Да чтоб вас всех. Спиритические доски, духи, бродящие по дому психи! Всё, с меня сегодня решительно хватит всех этих незабываемых розыгрышей и приключений, — растирая шею и руки, в легком раздражении Сэм прошлась по охваченной полутьмой ванной комнате и передернула плечами: то ли здесь по-прежнему гулял сквозняк, то ли по спине периодически пробегал холодок от оставшегося испуга и жутких ощущений. Она встряхнула головой, прогнувшись в спине, и почувствовала, как по телу еще больше разливается усталость от долгой, утомительной дороги и передозировки адреналина. Если в скором времени не принять горячую ванную, то она буквально свалится без сил, коченея от холода.       Сэм еще раз лениво потянулась и стащила с себя куртку, поежилась от того, как кожу тронула застоявшаяся прохлада помещения. Ничего страшного. Бойлер скоро нагреет воду, по застывшим трубам снова понесется тепло. А несколько зажжённых свечей, успокаивающая классическая музыка, которая наверняка найдется в ее плейлисте, скрасят это мрачное место, наполненное дурными воспоминаниями. Должно же здесь быть что-то приятное и хорошее. Можно будет забыться на короткое время, ни о чем не думать, не вспоминать, расстаться с прошлым и настоящим.       Подойдя к краю ванны и проведя рукой по гладкой белой поверхности, Саманта блаженно улыбнулась, предвкушая все те желанные ощущения, что может подарить только горячая вода в сочетании с приглушенным сиянием свечей и общей атмосферой релаксации. Хотелось почувствовать, как измотанное тело погружается в согревающую невесомость, как мягкая и расслабляющая истома наполняет каждую клеточку тела, как дыхание постепенно выравнивается, а ноющие мышцы отпускает, лишь слегка покалывая разогретую кожу.       Но это уже была не только игра ее воображения. Погрузившись в свои мысли, она не заметила, когда чьи-то теплые руки опустились на плечи и чуть сжали их, а умелые пальцы приятно совершали постепенные круговые движения, даря воистину волшебные ощущения, расслабляя затекшие участки, разгоняя кровь, а вместе с ней и напряжение, страхи, негативные эмоции. Все это постепенно уходило, растворяясь в последовательных, массирующих прикосновениях, которые становились то немного сильнее, как будто желали добраться до самых болезненных точек и снять усталость, то практически лишь ласкали кожу. Разглаживали ее неспешными, плавными, циклическими движениями.       Сэм закрыла глаза и глубоко вздохнула, подставляясь этим искусным рукам, и пальцы сместились к затылку. Затем, спешно пройдясь по шейным позвонкам, снова перешли вниз и с нажимом пробежали по лопаткам, заставив немного прогнуться назад и еще на несколько секунд продлить последовавшее за этим сладостное ощущение.       Она знала, что Эшли в этом деле была просто мастерицей с природным даром, часто помогая ей после изматывающих тренировок на скалодроме прийти в себя и расслабить ноющую от напряжения спину, да и все остальные мышцы тоже, буквально снова вдыхая в них жизнь и растраченную на тяжелых подъемах энергию. Но сегодня Эшли была просто в ударе. Либо успела за какое-то короткое время стать чуть ли не профессиональной массажисткой, которая вовсе не нуждалась в дипломе. Ловкие пальцы снова надавили на плечи, массируя кожу и не отпуская от себя, а потом неспешно спустились вдоль шеи к груди.       «Эшли, да ты маленькая извращенка! — подумала Сэм, продолжая хитро и широко улыбаться, ожидая, что подруга предпримет дальше. — Ты же мне все время твердила, что тебя интересует только Крис, а сама оказалась… Ммм… Хулиганкой с  шальными пальчиками! Стоп, или это снова какой-то пранк, и она сейчас, затаив дыхание, наблюдает за моей реакцией, чтобы потом засмеяться в голос и подколоть? Черт, неужели в этом месте и парочки минут нельзя прожить без розыгрышей и шуточек?»       Сэм хотела было повернуться и разоблачить подругу, но в последний момент передумала, решив немного подыграть и придать всей этой ситуации с  массажем, похожей на неприкрытое эротическое соблазнение, немного пикантности, чтобы не только Эшли было потом смешно и весело. А может, и вся остальная честная компания, притаившаяся за дверью, неожиданно ввалится с криками: «Сюрприз, детка!». Но неунывающая и  держащая все под контролем Сэм будет к этому готова и сама ловко всех проведет. Никому не удастся застать ее врасплох.       — Пожалуйста, еще! Да-да, вот так, отлично! Ты просто чудо, — потянувшись и сладко зевнув, Саманта потерлась щекой о застывшую на несколько секунд руку, а потом сильнее подалась вперед, вновь открывая соблазнительную и чувствительную шею. Снова легкая заминка, и она почувствовала новые мягкие и в то же время настойчивые прикосновения к коже. Но ненадолго.       Руки вдруг оставили ее, а возле своего правого уха она ощутила чужое дыхание, которое сначала немного щекотливо прошлось по коже, а потом Сэм с удивлением поняла, что губы подруги краткими поцелуями аккуратно коснулись ушной раковины. Потом неожиданно прервались и заскользили к затылку, оставляя отрывистые, но горячие и влажные следы.       — Эшли… Имей в виду, я все расскажу Крису, слышишь? Развратница! — нарочно строго проговорила Сэм, напряженно вслушиваясь и ожидая, что Эшли все-таки не выдержит и зальется смехом, признав, что ее мастерски раскусили.       Но вместо этого услышала тяжелый вздох и низкий, такой знакомый и волнующий голос:       — Это не Эшли, солнышко…       Широко распахнув глаза и чуть не потеряв равновесие от неожиданности, Сэм отпрянула в сторону, резко увеличивая расстояние, в одну секунду осознав, кто сейчас все это время был с ней и проделывал этот нескромный и чувственный массаж.       — Черт, Джош! Ну, сколько можно! Я же, по-моему, ясно дала понять, что на сегодня с меня хватит! Все! Стоп! Тайм аут! Гейм овер! Эти ваши розыгрыши у меня вот уже где, — ребром ладони Сэм провела по горлу, показывая, насколько она была сыта обилием впечатлений на этот вечер. — И я хочу принять, наконец, ванну! Одна, — последнее слово она выделила специально, стараясь вложить в него все свое раздражение и недовольство.       Сэм хотела добавить что-то еще, с максимальным сарказмом и настойчивостью давая понять, насколько она устала, и это все не смешно, пора научиться вести себя, как взрослые люди. Но все рвавшиеся от возмущения и неловкости слова в один момент вылетели из головы, оставив после себя лишь невольно возникший вздох удивления.       Джош просто стоял, смотрел на нее в упор и совершенно не улыбался.       Он был совсем другим, без этой ухмылочки вечного приколиста, который только и ждет случая подколоть и от души поугарать над получившейся шуткой, ожидая дружеского хлопка ладонями в знак одобрения. Это был совершенно не тот Джош, которого она привыкла обычно видеть в последнее время. Его взгляд был серьезен, а глаза казались темными то ли из-за царившего полумрака, то ли из-за того, что были словно чем-то затуманены. Он смотрел на нее так, что Сэм в один миг ощутила себя голой. И от возникшего чувства стыда и неуверенности растеряла весь свой боевой запал, лишь отойдя еще на пару шагов назад. Пропало даже желание подойти и пихнуть его изо всей силы в плечо или в какое-то другое чувствительное место. Еще несколько секунд замешательства, граничившего с паникой, и она, в конце концов, смогла взять себя в руки, сама захотела обратить все в нелепый прикол и выпроводить непрошеного гостя за дверь. Но вновь наткнулась на его прожигающий взгляд и осеклась, замерев на месте и не имея возможности отвести глаза.       — Зачем ты это делаешь? — тихим и каким-то проникающим голосом проговорил он и изучающе склонил голову на бок. Смотрел так, как будто хотел видеть ее насквозь, все, что было скрыто у нее на душе.       — Что? — Сэм пыталась справиться с собой, но голос неожиданно дрогнул.       Нервно проведя рукой по краю ванны, она улыбнулась и хотела перевести разговор на друзей, что остались внизу и наверняка ждали Джоша, чтобы начать глупый спиритический сеанс. Но ее улыбка погасла тут же, как только снова взглянула на парня. И поняла — он раскусил ее, перечеркнул ранее безотказно действующий план одним лишь отрицательным покачиванием головы.       — Зачем упорно продолжаешь делать вид, что ничего не замечаешь? Ты же все это видишь, я знаю. Читаю это по твоим глазам, даже тогда, когда ты смешно прищуриваешься и стараешься обратить все в шутку, ловко меняешь тему разговора. Делаешь так, как будто ничего и не было. Пшик! И не было той искры, что каждый раз проскакивает между нами.       — Джош, я понимаю, насколько тебе сейчас трудно. Мы снова вернулись в этот несчастный дом, — она сделала паузу, пытаясь более тщательно подбирать нужные слова, — ты ощущаешь себя потерянным, и тебе…       — Я не хочу сейчас говорить об этом… — Джош бесцеремонно оборвал ее и посмотрел с таким укором, от которого девушке сразу стало не по себе. — Зачем мы снова начинаем это, Сэм? Мы снова двигаемся с четко ограниченной дистанцией по кругу и играем этот никчемный спектакль на сцене, когда на самом деле она давно пуста. А зрители разошлись, не дождавшись финала. Мы играем эту пьесу каждый день и уже чувствуем оба, как от нее ужасно устали.       — Джош, я…       — Нет, пожалуйста, дай мне договорить. Я должен был давно это сделать, но все никак не мог выбрать момент. Ведь ты вроде близко, но в то же время кажешься такой недоступной, закрытой, держишь меня на расстоянии, а мне так хочется потерять контроль… Я  пытаюсь дотянуться до тебя. Но когда я практически у цели, ты каждый раз обрываешь нити, оставляя лишь страховочный трос под названием «дружба», чтобы я окончательно не сорвался в пропасть. И не терял надежду. Вот только зачем?       — Джош, ты просто не понимаешь…       — Вот я и хочу понять. Смотрю на тебя, и ты сводишь меня с ума... И я не знаю, куда от этого деться. Только прошу, не нужно сейчас никаких нравоучительных слов… советов… убеждений. И дружеских всепрощающих объятий. Не нужно этого скоблящего душу взгляда, полного сожаления. Хватит! Я устал от всего этого. Целый год. Целый год был наедине со своими мыслями, терпел и мучился, ждал удобного случая, чтобы остаться вместе с тобой. Нет, то, что было в подвале, — не в счет. Тогда я не смог… Место было совсем неподходящим, чтобы…       — Чтобы что, Джош? — спросила, а сама уже знала ответ, прочитала его давным-давно, а потом спрятала, заперла от самой себя в тайный уголок души, боясь своей реакции.       — Сказать, что я люблю тебя, Сэм, — слова признания прозвучали так, как будто ножом полоснули по сердцу, — люблю давно, но, кажется, безответно. Ты знаешь, как невыносимо и больно осознавать это, Сэмми?       Сэм стояла в замешательстве, смотрела и не узнавала его. Да, она была с ним, когда он остро переживал всю трагедию, когда уходил в себя, подавленно глядя в одну точку. Как с его лица не сходила печаль и боль, которые подтачивали его изнутри и вытягивали силы. А сейчас он не был натянуто веселым, словно плохо играющий свою роль беззаботный комик. Он был другим. Как будто долго готовился к этому моменту и наконец-то решился на этот разговор. А  что она могла ответить? Она не знала. Отважная и стальная Сэм просто не знала, жестко поставленная перед фактом и потерявшаяся в ворохе собственных мыслей. Внутри нее все сжалось и свернулось в тугой комок. Данные на размышления секунды тянулись невероятно долго. Она понимала, что надо было что-то говорить, возможно, по-дружески улыбнуться и прекратить этот тяжелый разговор, придумать что-то, чтобы отвлечь его мысли, но момент был безвозвратно упущен, теперь у нее не получится свернуть и скрыться окольными путями. Своим тлеющим, обезоруживающим взглядом Джош звал ее за собой на открытую дорогу, чтобы разобраться в себе и в том, что она чувствовала к нему за все прошедшее время.       С его стороны все было давно понятно. Джош и не пытался это как-то прятать, но было видно, что он боялся получить отказ. То, что у человека на душе, читается подтекстом во всех его движениях, словах, интонациях, взглядах. А что он сейчас читал и видел внутри нее, прощупывая ее всю, до самых кончиков волос? Она чувствовала, что своей холодностью и неуверенностью его просто уничтожает, рвет на части и сжигает изнутри, но думала, что, как всегда, принимает правильное решение.       — Знаешь, — голос снова осекся, но Сэм усилием воли вернула себе самообладание. — Между нами… Ничего не выйдет, Джош. Да, я, как никто другой, понимаю тебя… буквально с полуслова и полувзгляда, готовая всегда помочь тебе, когда…       Но он снова не дал ей договорить. На этот раз в его голосе было слышно скрытое раздражение. Казалось, что кроме первых слов он вообще ничего не услышал или не хотел слышать.       — Откуда ты знаешь, Сэм, что ничего не получится? Когда ты даже никогда и не пробовала? Ты всегда успевала поставить передо мной барьеры, отмерить дистанцию, — и тут он сделал несколько шагов к ней, но остановился, как только заметил, что она отступила. — Может быть, пришло, наконец, время разобраться в себе? Дай мне шанс, Сэмми! Не отталкивай меня. Не говори, что я для тебя просто друг. Парень, которому нужен согревающий разговор по душам и консультация у хорошего мозгоправа.       Она что-то отвечала ему: обычное, дежурное в этих случаях, когда все мысли и вопросы были спешно обращены к себе, копались в душе, срочно пытаясь найти ответы, что она чувствовала к нему. Она действительно не знала, вернее, не была до конца уверена, сомневалась и предпочитала не спрашивать себя, а просто сохранять ту связь, которая у них сразу возникла при общении, при обмене улыбками, мобильными сообщениями или письмами, регулярно приходившими на электронный ящик.       — Не говори того, о чем потом пожалеешь. Считаешь просто нужным и правильным сказать, так и не проверив себя. Хотя я уверен, ты чувствуешь другое, — Вашингтон мягко прикоснулся к ее лицу, взял за подбородок, а Сэм даже не заметила, как он оказался вдруг рядом, склоняясь к ней все ближе так, что она заметила горящие от желания зрачки и еле сдерживаемую, нервную дрожь во всем его теле.       — Может, лучше вообще ничего не говорить, а просто чувствовать? — не успев среагировать, она ощутила медленное прикосновение губ, в один миг скакнувшее напряжение и его дыхание в опасной близости от себя. — Как я целую тебя здесь, а потом здесь, перехожу дальше… — он томно посмотрел на нее и неспешно провел пальцами вдоль скулы, по подбородку, завел выбившуюся прядь за ухо, обвел ушную раковину и, чуть наклонив голову, поцеловал в шею. Не смевшая шелохнуться, Саманта вздрогнула, изнутри что-то полыхнуло горячим, отозвавшись яркой вспышкой прямо перед глазами. Она заворожено наблюдала, как Джош склоняется все ниже, намереваясь перейти с шеи на ключицы, чувствовала запах его одеколона, смешанного с едва уловимой сыростью подвала, в котором они находились несколько минут назад, или, может быть, прошла целая вечность. И не знала, как поступить: притянуть еще ближе к себе или выставить за дверь, раз и навсегда запретив подходить ближе, чем на три-четыре ярда.       — Ты очень красивая, Сэм. Красивая и смелая. Но больше нравишься мне такой… Ммм… когда ты немного напугана, выбита из колеи. В это время ты кажешься сильной и хрупкой одновременно. Это завораживает, — она не знала, как он это делает, но его голос был словно приворотная магия в едва освещаемом полумраке ванной комнаты. Она тянула, заманивала к себе и не отпускала, будто наваждение.       Ее сердце громко пропустило удар, слишком шумный для звенящей внутри нее тишины. Джош снова невесомо коснулся ее верхней губы, заскользил пальцами по обнаженной шее, но она, охваченная внезапной паникой, снова отстранилась от него, испугавшись, что просто не вынесет этого испытания и совершит нечто непоправимое.       — Я не уверена в себе, Джош… — произнесла она, когда его губы были уже готовы увлечь ее за собой.       — Почему? — он немного удивлен, разочарован, расстроен, но хотел разобраться.       — Потому что все очень-очень непросто. Дело не в тебе, а во мне. Я не готова принять решение. Понимаешь, сейчас не время.       — А когда это время придет?       Он умело загонял ее в ловушку своими вопросами. Не выдержав напряжения и собственной неуверенности, Сэм вновь шагнула в сторону и, в смущении кусая губы, посмотрела на закрытое занавеской окно, сквозь которое струился призрачный лунный свет. Это было так романтично, заманчиво, но так пугающе непредсказуемо и тревожно, что мысли путались в один плотный клубок, а на сердце что-то нестерпимо больно давило. Сэм давно не испытывала что-то похожее, чувствуя себя так, будто принимала самое важное решение в своей жизни. Нет, наверное, за две жизни сразу.       Шумно вздохнув, Джош терпеливо ждал. Мучительно текли секунды, следуя за ударами сердца, за краткими вдохами и выдохами. Она хотела сказать, что очень устала, чтобы он оставил ее в покое и ушел, но…       Сказанные слова прозвучали совсем по-другому.       То, что произошло потом, кажется, будет преследовать всю ее жизнь, сменяясь быстрым калейдоскопом образов, отрывистых движений, жарких ощущений, от которых будет перехватывать дыхание, темнеть в глазах, а внутри скручиваться в тугую и болезненную спираль. Снова и снова при каждом воспоминании... Когда время потекло по-иному.       — Поцелуй меня, Джош, — чувствуя, как внутри все замирает, и не узнавая свой собственный голос, просит Сэм. — Поцелуй так, как бы ты всегда хотел.       Он смотрит на нее с некоторым недоверием, подозрительно прищуривается, как будто снова прощупывает, проверяет — может, это такая маленькая месть с ее стороны или какая-то совсем не нужная сейчас игра на расстроенных чувствах.       — Ты это серьезно? — уточняет на всякий случай, облизнув губы, готовясь, а она уже знает, что пол стремительно уходит из-под ног, и внутри все готово вот-вот перевернуться вверх тормашками. Стоит совсем неподвижно: глаза широко открыты, тело натянуто, как струна, а руки сжаты, не сводит с него глаз и понятия не имеет, что написано у нее на лице. Скорее всего, решимость и готовность проверить себя, испытать то, что много раз себе представляла, но не решалась сделать шаг. Как будто перед прыжком с тарзанки навстречу уносящему в неизвестные просторы ветру и теряющейся где-то внизу глубине.       Джош лишь слегка качается на пятках и вдруг преодолевает расстояние между ними всего за три неуловимых шага. Одним движением обхватывает ее всю, прижимает к себе и набрасывается с таким пылом, который граничит с насилием, если бы не дразняще мягкие и теплые губы, пытающиеся добиться взаимности, сломить ее внутренний стержень и скрытое сопротивление своему неожиданному напору. Его пальцы спешно зарываются в волосы, и в следующее мгновение она чувствует, как они свободно рассыпаются по плечам. Пока она слышит свое учащенное сердцебиение, пытается вздохнуть на коротких паузах, ее губы, сдавшись, порывисто ловят его, увлекаемые общими торопливыми движениями, словно боясь упустить этот момент и больше никогда его не испытать.       В голове стоит шум, все эмоции слиты в единый бурный поток, который уносит за собой отключающийся разум, все сомнения и ненужные барьеры. Кажется, что мир сжимается в одну точку, в центре которого только они, поглощенные друг другом, ощущающие, как растет температура воздуха вокруг, как судорожно комкается одежда и бешено колотится пульс, а оставшиеся пять чувств обостряются до невозможности.       Не давая Сэм очнуться, Джош перехватывает ее запястье и забрасывает руку к себе за шею, проводит горячей ладонью вниз, а потом вверх, еще больше задирая смятую ткань кофты. Найдя кусочек обнаженной кожи на пояснице, рывком притягивает к себе, приподнимает, вынуждая изогнуться дугой и подставить для поцелуев шею, которую словно обжигает огонь. По телу пробегает сладостная волна, Сэм слышит свои приглушенные стоны, ее возбуждает эта сдерживаемая агрессия с его стороны. Ей хочется попробовать еще, отдаться полностью движениям его рук, продолжающих жадно исследовать ее тело, отыскивая самые уязвимые места и срывая остатки той брони, в которую она сама себя от него прятала. Обрушившаяся на нее страсть уносит куда-то далеко, а инстинктивный страх перед неизвестностью продолжает держать на краю пропасти, не давая окончательно потерять над собой контроль, выкинуть из головы последние обрывки мыслей и полностью раскрыться навстречу продолжавшему свое наступление парню.       Словно прочитав ее мысли, Джош на мгновение отрывается от распаленной девушки, проводит губами по щеке и находит ухо.       — Зайка, ты способна на большее, — хрипло и ласкающе шепчет он. — Не надо себя сдерживать и много думать.       Саманта вздрагивает, почувствовав, как он прикусывает и коротко целует мочку уха. А потом сама тянется к нему, проникает в рот языком, касаясь нёба и скользя по кромке зубов, а Джош податливо приоткрывает губы, охотно уступая девушке инициативу, подхватывает и закономерно продолжает эту захватывающую игру, отдаваясь своим ощущениям и стараясь стереть последние грани, увлечь ее за собой, за горизонт событий, как в черную дыру, которая для обоих перед глазами полыхает чем-то красным.       Колено парня медленно скользит по внутренней стороне ее бедра, вынуждая замереть и шумно выдохнуть. Саманта прерывает поцелуй, пристально и несколько растерянно смотрит на Джоша.       — Уже лучше, — словно пьяный бормочет он, а его глаза кажутся темными и очень большими из-за возбужденно расширенных зрачков. — Хотя бы один раз позволь себе представить, как это может быть всегда. Почувствуй, как я тебя жажду. Ничего не бойся, просто закрой глаза...       Теплые руки скользят по ее плечам, ладонями оглаживают бока, касаются живота и забираются под одежду, которая очень мешает ему, и он начинает немного злиться, продолжая прерывисто и горячо нашептывать ей на ухо: «Только не отступай, Сэмми».       В ответ же она снова слышит свои тихие стоны, когда губами он опускается ниже к ее приоткрывшейся груди, нежно целует ключицы, а затем его зубы оставляют на коже чуть красноватые метки укусов. Неуловимым движением одна его рука проскальзывает за спину, нетерпеливо дергая застежки, а другая проникает под клетчатую юбку, сжимая округлость бедра, судорожно двигаясь дальше. А потом Джош резко толкает ее назад, вжимая в стену и придерживая на весу. Ледяной холод кафеля на краткий миг словно обжигает кожу, и Сэм под вырвавшийся громкий выдох цепляется ему в плечи, понимая, что наступает та самая точка невозврата, после которой разум отключится полностью, губы парня будут повсюду, разгоняя по телу жар, а она не будет видеть, не слышать и не чувствовать ничего, кроме Джоша.       Крошечный кусочек благоразумия тревожно сигналит и кричит во все горло: почему она не сопротивляется? Хуже того, почему она не чувствует никакого желания сопротивляться? Разве она не может заставить Джоша перестать? Почему ее руки вцепились в его широкие плечи, наслаждаясь их силой? Почему крепкие объятия недостаточно крепки и хочется прижаться еще сильнее? Она, правда, любит его или просто хочет убедить себя в этом?       — Джош, твою мать, ну ты где?! Мы уже заждались! И духи с того света, между прочим, тоже! Будем проводить спиритический сеанс или нет? — словно сквозь горячую и поглощающую дымку Сэм услышала голоса Криса и Эшли, их громкие шаги по ступенькам. Скорее всего, они направлялись сюда, наверх, сейчас откроют дверь и увидят…       Эта отрезвляющая мысль и внезапный испуг того, что она делает и с кем, нахлынули на голову, как холодный, пронизывающий душ, прогоняя охватившее ее безумное наваждение. Вцепившись в волосы Джоша, Саманта с силой оторвала его от себя, упершись руками ему грудь, отталкивая и чувствуя, как он уступает ей, ослабевая хватку. Затем одним ловким движением она сумела вырваться из его объятий и отскочить на безопасное расстояние, чувствуя, что сердце готово выпрыгнуть из груди, а легкие не успевают перегонять воздух. В его ошарашенных глазах мелькнул немой вопрос, сменившийся тревогой, болью, безысходным разочарованием. А она вместо того, чтобы объяснить, что вдруг произошло, лихорадочно затрясла головой, указав на дверь, представляя, насколько жестко и непреклонно выглядит ее лицо.       Джош все понял без лишних слов, которые она все равно не могла сейчас произнести. Не было сил — они разом иссякли, разум сковал страх, а сама она проваливалась в бездну, утягивая его за собой. Подняв глаза, блеснувшие в темноте чем-то ненормальным, диким и неуправляемым, Вашингтон бессильно сжал кулаки, развернулся и вихрем вылетел из ванной комнаты, оставляя наедине с заливающим ее стыдом, тяжелыми мыслями и тем кошмаром, который она сейчас опрометчиво сотворила собственными руками.       По его перекошенному лицу она поняла, что произошло что-то страшное и непоправимое, и это теперь коснется их всех. Неумолимый эффект бабочки, случившийся от того, что она не смогла принять Джоша, грубо и жестоко оттолкнула его, прогнала и вонзила кинжал ему прямо в сердце.       Глубоко дыша, девушка сползла по холодной стене вниз на стылый пол, чувствуя, как тело до самых кончиков пальцев словно бьет озноб, и схватила голову руками, понимая, насколько виновата, насколько опрометчиво поступила, до сих пор ощущая горячее жжение там, где кожи касались настойчивые руки и губы.       Зачем она только поддалась? Зачем так бессовестно им манипулировала? Не смогла полностью отдаться на произвол этого момента, уносившего водоворотом эмоций, тем ощущениям, которые хотела испытать. Она попыталась, но не смогла отпустить себя, уничтожить разделяющие их с Джошем грани, и, кажется, все стало только хуже. Она все испортила, совершила фатальную ошибку.       Потому что не любила, испугалась своих реакций, испугалась сделать неправильный выбор, обмануть себя и всех остальных.       Испугалась той не вовремя закравшейся, издевательски злой и отравляющей мысли, что притягательный Майкл Монро, влюбленный в Джессику, никогда так горячо и страстно не поцелует, не сожмет ее в своих объятиях, не сведет с ума и не назовет своей солнечной малышкой Сэмми.