Ирландские истории

      Я медленно плелась до своих комнат после сдвоенных занятий у третьего курса. Не то чтоб все было так плохо, но пара человек вносили свое "фи" и чертовски изматывали. В основном подгаживали на занятиях белобрысый аристократишка с зелененького факультета и неадекватная, груженая учебниками, как верблюд горбами, девочка с красненького. Синенькие и желтенькие ребята мне даже нравились. Синие сосредоточенно, а самое главное, преимущественно молча, выделывались друг перед другом и перед остальными, пытаясь материализовать или просто наколдовать что-нибудь этакое. Желтенькие вообще мирно пыхтели себе где-то в сторонке, периодически неосознанно сливались в коллективный разум и вообще не раздражали. После синеньких часто приходилось убирать результаты их экспериментов, хорошо, что у меня после долгих лет жизни с Геллертом выработался рефлекс на такие фокусы, так что массовый щит у меня в подкорке засел так, что даже пьяная и спящая скастую. В большинстве своем занятия проходили достаточно мирно, за исключением пары случаев, после первого из которых весь Хогвартс еще неделю ел бифштексы из дракона, а после второго обзавелся летающим китом в большом зале, спасибо случайно забежавшей первогодке, с ожерельем из пивных пробок. Красные и зеленые же беспрерывно галдели, переругиваясь и стараясь наколдовывать что-либо как можно более пакостное и метательное. После ряда конфискованных или испепеленных на месте примочек в духе навозных бомб (узнаю у кого такая бедная фантазия, познакомлю с Магдой!), взрывающихся снежков и стаи ос, размером с хороший теннисный мяч каждая, эти два факультета были на одну половину отстранены от занятий, а на вторую половину - лишились по паре сотен баллов, после чего я имела короткий, но содержательный разговор с МакГи и готичным зельеваром, сведшийся к объяснению где и в каких позах я их видела. МакГи краснела и из-под ресниц поглядывала на зельевара, тот бледнел, мялся и вылетел из кабинета директора, даже не дослушав мой гениальный пассаж на тему его факультета, волосатых коленок и старческой прыти одной конкретно взятой ведьмы в зеленой мантии. Помолодевший после прошедшего новолуния Дамблдор, ехидно потягивал чаек, в кои-то веки молча слушал меня и тоже заглядывался на зельевара.       В общем, настроение было не самое радужное. Более-менее спасал смышленый пухлощекий мальчик из красненьких - тихий и предупредительный, уже довольно сносно обращающийся с магией без этих смешных деревянных костылей, которые все остальные называют "волшебными палочками". Каждую пару мы с ним пили чай, устроившись за моим столом, и рассуждали о разном. На удивление, что бы о нем ни говорили остальные преподаватели, мы с Винни в нем души не чаяли и довольно часто баловали, рассказывая разные истории из бурной молодости, деликатно заменяя sex, drugs & rock'n'roll, словами "эксперименты" и "опыт". Лестница, по которой я, задумавшись что бы еще можно рассказать Невиллу и Винни из своей молодости такого, чтобы там не фигурировали моего зачина пьяные драки в пабах Дублина (Белфаста и еще в паре десятков мелких городов и деревень), поднималась на пути в свои апартаменты, видимо почувствовала свободу и нетерпеливо начала разворачиваться на 180 градусов. Я со всей дури (а ее у меня много), саданула ногой по перилам:       - Куда?! Живо развернулась куда мне надо, подлость силикатная! - лестница вздрогнула и вернулась в прежнее русло, виновато поблескивая ступенями. - То-то же! - я погрозила нахалке пальцем и весьма неграциозно перебралась на пролет выше.       - Не ушиблись, сударыня? - участливо поинтересовался у меня этим фактом характерно хриплый голос с высоты, примерно, моей макушки.       - Где ты тут сударыню увидел, гусь пропойный? - в свою очередь поинтересовалась я, отряхиваясь и поднимая голову. - Неожиданно... Весьма и весьма неожиданно. Ханс, ты какого черта лысого тут делаешь? Да еще и в виде портрета?!       На меня с картины смотрели знакомые, маленькие, заплывшие хроническим похмельем глазенки уже лет сто как покойного барона Ханса Кэдогана. Барон, дабы оказаться поближе ко мне, мало того, что слез со своего полуобморочного коня, так и плюхнулся на четвереньки, покачиваясь из стороны в сторону на своем круглом латном панцире, как игрушка-неваляшка, и едва не выпадая за край рамы. Я хихикнула собственной идее и, изловчившись, сунула руку в картину - ненадолго, на долю секунды, но ухватить Кэдогана за его красный алкоголический нос и выдернуть того в мир реальный, времени хватило с лихвой.       Благородные аглицкие кости, закованные в добротный, но, от того не менее нелепый, гоблинской работы доспех, вполне музыкально прогрохотали вниз по лестнице, не удержавшись на площадке. Я бодро, весело и даже под упоминавшийся ранее музыкальный аккомпанемент, сопоставимый благозвучностью разве что с медным тазиком, имевшим половые сношения с ржавой железной канистрой, спустилась вниз по лестнице туда, где барон Кэдоган, он же Пропойный Ханс, он же герр Выносливый или же просто, душевно и для друзей - Хрюндель, пытался разобраться где у него конечности и как ими пользоваться в нормальной реальности. Выдергивать людей из портретов конечно было можно, но делать это было себе дороже, особенно с такими кадрами как Ханс, но мне было скучно.       Теперь материальный настолько, насколько это возможно Хрюндель жадно дышал, разинув рот и вытаращив глаза, потом он неожиданно резво, для человека его комплекции и комплектации, развернулся и шустро дал деру в ближайшее ответвление коридора. Я мысленно поаплодировала себе любимой и, гаденько так ухмыльнувшись, погладила по головке, поймав полные ненависти и зависти взгляды с других портретов.       - Что ж, сделал гадость ближнему - прожил день хорошо! Не сделал гадости ближнему - прожил день зря, - удовлетворенно протянула я, не без злорадства отметив, что Ханс понесся в сторону башни, в которой жили "красненькие". - Ну что, пакость силикатная, - я в профилактических целях попинала ступеньку лестницы под своими ногами, - вези меня до моего этажа, а то ишь, нашли девочку, ногами в такую даль ходить!       Лестница пошла недовольной рябью, будто сплюнула под ноги (если б они у нее еще были!), и неохотно начала подниматься вертикально вверх.