Можно ли быть большим человеком?

      Этого дня я всегда ждал с каким-то особым трепетом. Каждый раз, когда слышал весеннюю капель, во мне просыпалось то давно забытое детское чувство радости и предвкушения чуда. Для меня таким чудом стал наш сосед.       Я помню его ещё статным седовласым мужчиной. В те времена я был сопливым пацанёнком в драных штанах, гоняющим вместе с соседскими мальчишками старый и потрёпанный резиновый мяч. С работы он всегда возвращался в одно и то же время, ровно в шесть сорок пять, и мы всегда с нетерпением ждали его прихода. Уставший, абсолютно измотанный на своей службе, он всё же всегда находил время, чтобы поговорить с нами. Просто приходил на площадку, садился на качели, а мы тут же окружали его со всех сторон и слушали его истории. Он рассказывал нам о бескрайних полях, о высоченных горах, покрытых снежными шапками, о непередаваемом запахе океана, о невероятных размеров планетах и космических кораблях, в которых отправляют целые научные экспедиции, и мы слушали его, раскрыв рты от изумления. Иногда, получив зарплату, он угощал нас конфетами, а потом весь вечер выслушивал от жены упрёки за бездарно растраченные деньги. Но как бы она ни ругалась, всё равно он неизменно покупал ириски. Кажется, именно из-за них я так быстро лишился молочных зубов, но тот восхитительный сливочный вкус у меня до сих пор ассоциируется с праздником.       Однажды в наш двор забрёл щенок, весь побитый, тощий настолько, что казалось, кожа натянута прямо на голый скелет. Левый глаз гноился, а задняя лапа просто волочилась по земле. Конечно же, как и всем мальчишкам в нашем возрасте, нам хотелось поиграть с ним. Нам было невдомёк, что больному и напуганному щенку совсем не до игр. Он забился в щель между мусорными баками, а мы, искренне недоумевая, всей гурьбой пытались его оттуда вытащить. Но азарт и злость из-за его нежелания выползти заставили нас перейти к активным действиям в виде ругани и стучания палкой по железным бакам. В этот момент сосед как раз шёл с работы и тут же пристыдил нас за такое поведение. Его слова о том, что мы не вправе обижать кого бы то ни было только потому, что он слабее, отпечатались в моём мозгу так сильно, что я до сих пор могу в мельчайших подробностях вспомнить и тот назидательный тон, которым они были произнесены, и тот укоряющий взгляд из-под круглых очков. Поэтому каждый раз, когда вижу соседа, чувствую неясный стыд за своё поведение. Наверное, именно поэтому я пошёл учиться на ветеринара.       Щенка он забрал себе, и очень долгое время его никто не видел. Никто бы и не подумал, что овчарёнок, пришедший в наш двор в таком жалком состоянии, проживёт хотя бы пару дней. Но спустя месяц сосед впервые вышел погулять со своим питомцем. Мы так и замерли, увидев весело резвящегося и заливисто лающего щенка. Фокс стал любимцем всего двора, и дети часто прогуливались вместе с ним и его хозяином. Каждый считал за честь угостить его чем-нибудь вкусненьким, а просто погладить его стало каждодневной традицией.       С тех пор прошло уже двадцать два года. Многие съехали из нашего дома, а кто-то умер. Тот сосед превратился в глубокого старика с особой мудростью в выцветших глазах. Жена его умерла, дети, кажется, вообще забыли о его существовании. У него остался только Фокс, который просто боготворил своего хозяина. И пусть пёс уже почти не ходил из-за мучающего его артрита, пусть шерсть его уже не была такой красивой и лоснящейся, а напоминала скорее скатавшийся и ободранный плюш, а кое-где вообще отсутствовала целыми кусками, пусть был почти глух, всё равно он был счастлив. Сосед заботился о своём питомце так, как иные родители не заботятся о своём ребёнке. Я осматривал Фокса не один раз, просто так, без всякой оплаты, просто потому, что эта овчарка — часть моего детства. Одна из самых важных частей. А старик всегда благодарно улыбался, и я видел, как глаза его начинают поблёскивать от подступающих слёз. После этого я всегда возвращался домой с чувством, что мне под силу совершить что-то невозможное, что-то такое, что изменит мир к лучшему.       Сегодня второе марта, и этот день можно считать официальным началом весны. Именно сегодня солнце впервые прогрело воздух настолько, что снежные сугробы, осточертевшие всем за долгие четыре месяца, начали понемногу таять. Был выходной, поэтому люди целыми толпами высыпали из своих домов, желая зарядиться энергией тёплых лучей, прогоняя зимнюю хандру. Всё это выглядело немного утопично: радостные лица, весёлый смех, задорные визги — казалось, весь город превратился в сплошной праздник. Я был счастлив, как ребёнок, но причиной моей радости было совсем другое. Я сидел у подъезда и ждал маленького чуда, которое случалось раз в год.       Как только на улице становилось достаточно тепло, сосед брал пса и отправлялся с ним гулять. Просто потому, что сам Фокс давно не мог сделать этого самостоятельно. Он носил его по парку, давая тому возможность вдохнуть, может быть, в последний раз в его жизни, свежего весеннего воздуха, погреться на солнышке, просто насладиться возрождением природы.       Подъездная дверь медленно отворилась, и на улицу вышел сгорбленный старик. На руках он держал здоровую псину, которая щурилась от внезапного яркого света и едва заметно виляла хвостом. Кивнув мне в знак приветствия, сосед медленно побрёл в сторону парка, находившегося прямо через улицу. А я всё так же сидел и улыбался как самый настоящий идиот. Потому что сейчас во мне бушевала просто невероятная буря эмоций. Меня захлестнули одновременно радость и грусть. Радость от того, что я знаю такого замечательного человека, который не боится делать добро, тем самым заставляя людей верить в лучшее и самим становиться лучше. А грусть по той простой причине, что я знаю — рано или поздно этому придёт конец. Кто знает, уйдёт ли первым старик, или же его собака? Но главное, что каждый из них напоследок сможет почувствовать себя нужным. От этой мысли что-то щемит в груди, что-то тоскливое, неясное и такое неизбежное.       И я знаю, что пройдёт ещё несколько часов, а старик будет всё так же ходить с собакой по парку, крепко держа её на своих руках. А Фокс будет повизгивать от удовольствия и лизать ему лицо и руки. Иногда старик будет присаживаться на одну из многочисленных лавочек, чтобы передохнуть немного, а заодно и погладить своего любимца. Будет говорить с ним и ласково почёсывать за ушком, получая в ответ полный преданности и обожания взгляд. Я твёрдо уверен, что этот пёс прожил столько лет только благодаря заботе своего хозяина, а тому, в свою очередь, тоже есть для кого жить.       Можно ли быть бо́льшим человеком, чем этот немощный старик?       Я сижу и смотрю на них до тех пор, пока их силуэты не пропадают за поворотом аллеи. Встаю и медленно бреду домой, где в колыбельке спит мой новорождённый сын. Когда он вырастет, я обязательно расскажу ему об этом маленьком чуде. И очень постараюсь стать для него таким же волшебником, каким стал этот старик для больной собаки.