Антракт

Прохладный летний ветер сквозь приоткрытое окно проникал в квартиру на Виленском переулке, дом девятнадцать. Когда-то давным-давно здесь жили представители элиты: артисты, художники, музыканты, театральные деятели. Моё место жительства нравилось мне тем, что переулок до сих пор хранил спокойствие и уединённость, даже шум машин был для него редкостью. На часах было десять утра. Я укуталась в пуховое одеяло, когда-то подаренное тёткой по папиной линии. Из кухни доносился Шопен. Мне не особо хотелось вылезать из-под одеяла, поэтому я сидела с закрытыми глазами, слушая музыку. Неожиданный звук, похожий на воркование, немного испугал меня. По ту сторону окна сидел белоснежный голубь, который, вытянув голову, осторожно ступал по карнизу. В тёплых красках наступившего лета он казался ослепительно-белым, и это было очень красиво. Я встала с кровати и подошла к окну. Голубь, словно приветствуя меня, постучал клювом по стеклу. Я улыбнулась голубю, вообразив, что он принёс мне благую весть. Взяв со стола рамку и проведя по фотографии рукой, я невольно улыбнулась: на снимке были самые дорогие для меня люди — мои родители. Они вместе вот уже почти тридцать лет и все эти долгие годы живут душа в душу, словно у них до сих пор был медовый месяц. Серьёзно, я никогда не слышала, как родители кричали друг на друга или даже повышали тон. Всё всегда было тихо и спокойно. Мама и папа уже не первый год хотели внуков и очень переживали по поводу того, что в мои двадцать с копейками у меня никого нет. Совсем никого. Даже кота. Казалось бы, что сложного — полюбить человека, наполниться чувством к нему? Но для меня всё оказалось не так просто. А ведь мне очень хотелось, чтобы ударило током, обожгло, чтобы началось то, что некоторые люди называют «химией». Но не получалось. Только сваренный кофе приятно обжигал нёбо. Я сидела на кухне и слушала радио. Девушка из приёмника обрадовала сообщением о погоде: сегодня в Питере солнечно и без осадков. Довольно быстро собравшись и набросав в объёмистую сумку много разной мелочи, я пожелала себе удачного дня и закрыла за собой дверь. Я обожала пешие прогулки. Порой, сама не знала, куда иду — просто бесцельно подчинялась общему движению. Как в музыке. Только там всё определяет мелодия и заданная тональность. Невский проспект, как всегда, был оживлён. Дыхание большого города ощущалось даже в выходной. Люди теснили друг друга, стараясь быть первыми. Сначала мне было жутко некомфортно жить в таком бешеном ритме, но спустя несколько месяцев я всё-таки привыкла находится в постоянном движении. Бегущий навстречу мужчина грубо толкнул меня в плечо. Я поняла, что прошла уже приличное расстояние и даже немного устала: мышцы приятно ныли. По иронии судьбы моя прогулка прервалась возле Александринского театра. Огромное и красивое здание светло-бежевого цвета выгодно смотрелось именно в этом месте Санкт-Петербурга. Театр, можно сказать, придавал серьёзность и законченность облику квартала.  — Надо что-то менять. — подумала я, решительно открыв тяжёлую дверь и прошла к кассе. Женщина с огромным пучком на голове и ярко-красными бусами на шее пила чай, прихлёбывая из кружки. Решив дождаться окончания её чаепития, я принялась разглядывать афиши. Моё внимание привлекла постановка пьесы Лермонтова «Маскарад», которая начиналась через несколько минут.  — Вот то, что мне нужно. — решила я.  — Вы что-то хотели? — внезапно спросила женщина. Я вздрогнула.  — А у вас остались ещё билеты на пьесу «Маскарад»? — поинтересовалась я. — Да. — ответила она, хрупкая печеньем.  — Дайте билет, пожалуйста. — я протянула женщине деньги.  — Осталось одно место в седьмом ряду. — кассирша голосом подчеркнула слово «одно», явно имея ввиду неуместность похода в театр в гордом одиночестве.  — Всё равно. Дайте мне этот билет. — вспыхнула я. Выхватив билет и не посчитав нужным проститься с бестактной женщиной, я направилась в холл театра. Свет в зале погас, а на сцене появились герои пьесы. Актёры играли очень убедительно, а в особенности меня поразил артист, исполнявший роль Евгения Арбенина. Нечасто встретишь актёров, которые так хорошо вживаются в роль и от начала до конца спектакля проживаю жизнь своего героя.  — Вы тоже любите Лермонтова? — шёпотом обратился ко мне человек, сидевший рядом. — Да. — ответила я, на отрывая глаз от сцены.  — Я тоже. — продолжил незнакомец, — Писать такие захватывающие пьесы удавалось не всем. Отчего-то сейчас мне захотелось прервать просмотр спектакля и взглянуть на человека, который отчасти разделяет мою точку зрения. Ведь таких людей можно было по пальцам пересчитать. Я повернула голову в его сторону и моему взору предстал молодой человек приятной наружности примерно моего возраста в рубашке голубого цвета, которая очень хорошо оттеняла его серые глаза. Моё сердце почему-то ёкнуло. Объявили антракт.  — Меня Костя зовут, а вас? — представился незнакомец. — Ася.  — Ася… — загадочно потянул мой собеседник и улыбнулся, — Как героиню повести Тургенева. Я не нашла ничего лучше, чем просто улыбнуться в ответ.  — Может быть, спустимся в буфет и выпьем по чашечке кофе? Так скажем, в честь знакомства.  — Я не против. — ответила я. Как известно, театр начинается с вешалки. Но есть в театре ещё одно место, без которого он тоже существовать не может и в которое все стремятся посетить, в независимости от того, хороший спектакль или плохой. И имя этому месту — буфет. Мы устроились за небольшим столиком друг напротив друга. Купили по чашечке экспрессо, а ещё по совету Кости приобрели круассаны с персиковой начинкой.  — Позволите полюбопытствовать, — начал мой собеседник, слегка помешивая горячий кофе, — Почему вы пришли именно на этой спектакль? Это был осознанный выбор или внезапный порыв души?  — Скорее второе. — ответила я. — Не так часто бываю на спектаклях, как хотелось бы.  — Не хватает времени? — догадался Костя. — Вы вся в делах, как я понимаю. Что ж, похвально. Но на отдых тоже время нужно находить.  — Я с вами полностью солидарна. Просто я совсем недавно в Питере, всего несколько месяцев. Поэтому ещё не успела вкусить все прелести культурной столицы. — Ах, вот оно что. — мой собеседник разломал круассан пополам и откусил от него кусочек. — А я то родился и вырос в этом городе.  — Настоящий петербуржец? — улыбнулась я. — Как здорово! Костя засмеялся и взглянул на меня. Сердце снова ёкнуло. — Что? — пристальный взгляд прожигал меня насквозь, — Что-то не так?  — Нет-нет, — попыталась оправдаться я, поспешно отводя взгляд, — Всё в порядке.  — Точно? — забеспокоился Костя и коснулся моей руки. — Ты какая-то бледная. Его прикосновение вызвало лихорадочную дрожь по моему телу. Странно, как быстро, а главное — внезапно, мы успели перейти на «ты».  — Просто тут слишком душно. — быстро проговорила я. У меня ужасно получалось скрывать свою нервозность. — Мне нужно на свежий воздух. Я буквально вылетела наружу, жадно вдыхая питерский воздух. Приложила холодные пальцы к горячему лбу. Что же со мной сегодня происходит? Следом на улицу выскочил Костя, поспешно накинув накинув на плечи свою куртку.  — Я не могу понять причину твоего поступка. — он остановился в паре сантиметров от меня в неуверенной позе, скрестив руки на груди, а его серые глаза излучали крайнее желание узнать причину моего «странного» поведения. — Тебе не нравится моё общество? Тогда так и скажи. И ты меня больше не увидишь. — он развернулся ко мне спиной, собираясь уходить. — Нет, пожалуйста. — я схватила его за руку, — Останься.  — Хорошо, я останусь. — смягчился Костя, — Я тут подумал: а что если нам прогуляться по Петербургу. Я тебе покажу свои любимые места. Уверен, большинство из них ты никогда не видела.  — Прямо сейчас? — Да. Прямо сейчас.  — А как же спектакль?  — А ты думаешь, что он без нас не закончится? — усмехнулся мой собеседник. — И можно потом сходить на тот же спектакль. Ну так что, ты идёшь? — Да. — улыбнулась я.  — Начнём, пожалуй, с моего любимого парка. — Костя вернул мне улыбку и потянул за руку. Санкт-Петербург настолько уникален своей историей и архитектурой, что от ночных прогулок и любований его красотами у меня пробуждались самые тёплые чувства и светлые стремления. А Белые ночи давали возможность восхищаться великолепными дворцами и храмами, памятниками и разводными мостами, реками и плывущими по ним кораблями не только днём, но и ночью. Ведь именно в ночную пору, когда город окутывал предрассветный туман, и он, так и не успев уснуть, уже потягивался первыми гудками автомобилей, всё увиденное вдруг приобретало сказочный, нереальный оттенок. Мы стояли на мосту и любовались Невой, которая неспешно продолжала свой путь.  — Красиво? — поинтересовался Костя.  — Очень! — воодушевленно произнесла я и развернулась к нему лицом. Мой собеседник смотрел на меня долго и внимательно. Он что-то тщательно пытался найти в моих глазах, и я вдруг почувствовала себя незащищенной и открытой перед ним. Мои мысли, мои чувства… Его взгляд был таким, словно он видел меня насквозь. Я вздрогнула.  — Холодно? — спросил он и не дождавшись ответа, снял с себя чёрную кожаную куртку и накинул мне её на плечи. — Вот так-то будет лучше. Рука Кости потянулась к моему лицу. Я заворожено смотрела в его глаза, потерявшись во времени и пространстве, поэтому позволила длинным пальцам прикоснуться к своей щеке.  — Тебе же понравилась моя мини-экскурсия? — его голос, подобно туману, прокрадывался в моё сознание и ослеплял меня, уничтожая способность мыслить трезво.  — Понравилась... — шумно выдохнув, ответила я. Моя робость перед ним прибавляла Косте уверенности и он даже улыбнулся. С каждой секундой я терялась в свежем запахе его кожи. Его губы были всего в нескольких сантиметрах от моих и я могла поцеловать его в любой момент. Я могла прижаться к нему и не отпускать. Я хотела этого. Моё тело сходило с ума от близкого присутствия Кости. Но что-то останавливало меня. Вероятно, это был рассудок. Но сейчас его помощь была не совсем кстати. Я никогда не видела такой теплоты ни в чьих глазах. Никто никогда не разговаривал со мной так мягко. И ничьи пальцы не гладили так нежно мои щёки.  — Я знаю, чего ты сейчас хочешь. — прошептал мне Костя и бережно коснулся своими губами моих губ, и от их нежного тепла во мне разлилась такая расслабляющая волна, что прервалось дыхание. Я таяла в этой нежности, бережности и теплоте. Я задыхалась в своей немоте, в мучительной невозможности прошептать хотя бы его имя… Удивительно, как у человека с такими холодными руками могли быть такие тёплые губы…