Он не умеет...

— День только начался, а уже испорчен, — услышала Огнева недовольный голос Ляхтича. Она развернулась на пятках к парню, держа в руках книги. Вот чего она точно не хотела, так это встретить его, да ещё и в библиотеке. А ведь девушка так надеялась уединиться где-нибудь среди стеллажей и спокойно почитать, пока замок полностью не проснулся и не началась будничная суета. — И тебе не хворать, Ляхтич, — пренебрежительно бросила она, надеясь на этом закончить разговор. Увы, но у Златоключника были такие же планы на библиотеку, как и у неё. Пожалуй, только в любви к чтению их интересы были схожи. Он преградил ей выход, когда та хотела избежать ссоры и быстро исчезнуть из помещения. Он не умеет не говорить ей колкостей. Это первое, что Огнева поняла о нём после самой первой встречи в поместье отца. Он ни разу не упускал возможности пустить ей в спину какой-нибудь едкую фразу. Никогда он не мог просто пройти мимо, сделав вид, что никого не встретил. — Что же ты гуляешь одна, в столь ранний час, без своей свиты? — надменно поинтересовался он. Василиса посмотрела на парня, который стоял у неё на пути, упёршись руками в оба дверных косяка. Надменная ухмылочка всё не сходила с его лица, а глаза презрительно щурились. Она остановилась буквально в метре от него, постепенно заливаясь краской, пока он так нагло разглядывал её. — Да потому что только такой идиот, как ты в такой час не спит, — ответила Огнева и осеклась. — Ну, значит, ты тоже идиотка, — заключил Марк. Он замечает, что Василиса уже переминается с ноги на ногу из-за тяжести книг. Воспользовавшись её замешательством, Ляхтич забирает фолианты в одну руку, второй хватает Огневу за ладонь, сильнее, чем рассчитывал, и ведёт прочь из библиотеки. Только в после нескольких пройденных коридоров девушка отходит от шока. — Ты совсем уже из ума выжил? — вскрикивает она, вырываясь из хватки Марка. Василиса смотрит на него удивлённо и непонимающе. Кончики ушей покраснели, но из-за рыжей копны этого не видно. Она невольно прижимает руку с красными следами от пальцев, к груди, словно он сейчас вновь её схватит и потащит по коридорам. — Ты настолько беспомощная, Огнева, что даже книжки удержать не можешь. Считай, что я делаю тебе одолжение, — буднично отвечает он и продолжает путь к ней в комнату, — из жалости, — через несколько минут добавляет он, не оборачиваясь. Он не умеет быть добрым. Это второе, что она узнаёт о нём. Часовщица идёт за ним, смотря в спину, переводит взгляд на всё ещё красную руку. Она знает, что он неплохой, просто, по-другому не умеет. Всю жизнь он был одиночкой и привык полагаться только на себя. Его никто не учил быть добрым… *** Василиса сидит у одного из огромных дубов. Деревья возвышаются ввысь и застилают небо своими густыми кронами. Совсем недалеко виднеется Чернолют. О ней все забыли. Все её бросили, предали, обманули. Остались лишь самые близкие: Захарра, Диана, Маар и бабушка. Она не хочет больше ничего, кроме как убежать и выплакаться. Никто не должен видеть её слёз. Даже тот, к кому она испытывает тёплые чувства не рядом. Он — враг, тот, кто хотел множество раз её убить. Марк никогда не желал ей добра и перспектива с ним подружиться в лагере была сомнительной. Они всё равно враждовали, на чьей бы стороне ни были. — Мне доставляет огромное удовольствие видеть твои слёзы, — он опять появляется словно из воздуха. — Может, ты ещё часограмму сделаешь и в рамочку поставишь на камине? — язвительно спросила Огнева, вытирая солёные капельки с лица. Ляхтич опускается рядом с ней на корточки. У него в глазах любопытство. Он разглядывает её, наслаждается моментом, а после запускает руку во внутренний карман чёрной жилетки и что-то ищет. Василиса очень удивляется, когда видит в его руке серый платок. Он не умеет быть бесчувственным. Третье, что она узнаёт о нём. Слишком часто он полагался на себя, слишком часто его обманывали, предавали, чтоб он был способен довериться кому-то, показать свои эмоции. Он считал, что чувства — признак слабости. И сейчас, когда Огнева видит буквально перед носом вытянутую руку, она понимает, что Марк переступает через свои принципы. Он признаёт свою слабость. Пусть неумело, слегка грубо, но он пытается сломать бесчувственную маску и проявить заботу. — С чего такое благословение мне? — вновь вопрос. Марк ничего не говорит. Лишь вкладывает ей в ладонь ткань и замечает несколько синяков за запястье. Он понимает, что не рассчитал силу, когда встретил её в библиотеке. Поднимается и, словно ничего не было, уходит. Василиса смотрит ему вслед и замечает сжатые кулаки. Он имеет чувства. И сейчас презирает себя… *** Она лежит на холодном каменном полу. На несколько ступенек вверху стоит Норт и победно улыбается, и ищет одобрения со стороны Марка. Он поставил подножку, когда Василиса проходила мимо, и та полетела вниз. Встать она не могла из-за боли в ноге. Черноключница уже интуитивно могла предугадать, что случится дальше. Она искренне надеялась, что Марк сейчас ей поможет. Она знала это. Видела, как опасно блеснули его карие глаза в свете факелов, брови нахмурились, а губы сжались в тонкую полоску. — Неуклюжая фейра, смотри куда идёшь, — говорит Огнев и уже собирается продолжить путь вместе с Ляхтичем, но теряет равновесие. — Марк, ты что творишь? — удивлённо спрашивает он, взирая сверху вниз на парня, вытирая кровь с верхней губы. Он не умеет быть нежным. Это четвёртое, что Огнева поняла тоже самой первой встречи. Он подходит к ней, грубо берёт девушку на руки и, невзирая на болезненный вскрик, уносит в лазарет. Он не знает, что нужно ещё сделать, чтоб ей было не так больно. Василиса обвивает его шею руками, чтоб лучше удержаться. Она прижимается к крепкому телу, забывая про всё. Сердце начинает стучать в два раза сильнее. Она видит, что его взгляд устремлён строго вперёд, специально, чтоб не смотреть на девушку. Она видит, всё видит, что часовщик пытается скрыть внутри себя, закрыв на множество замков. Ей известно о каждом закоулке его души, которая может потягаться своей чернотой даже с Астрагором. Но даже в его мраке есть и светлые участки. Их мало, они вот-вот могут погаснуть под натиском жестокого мира и шутницы-Судьбы, но они ещё держатся. Марк хочет избавиться от мрака, исправиться и научиться быть другим, но он хочет сделать это сам. Василиса понимает, что сделать это одному невозможно… *** Обычный вечер в Чародоле. Василиса приехала, чтоб навестить Диану, а фея была рада видеть подругу. Они четыре дня развлекались, как могли: гуляли по лесу, присутствовали на небольшом празднике, болтали два вечера подряд, до поздней ночи. На третий день прилетела Захарра. Они вместе бродили по заросшим тропинкам и вспоминали прошлое. Каждый счастливый момент из своей жизни и все приключения, в которых им довелось побывать. Эти два дня они почти не отходили друг от друга ни на минуту. Солнце уже склонялось за горизонт, окрашивая небо в мягкие оранжевые тона. Три часовщицы сидели в уютной комнате за чашкой чая и делились рассказами о своей будничной жизни. Когда очередь дошла до Василисы, девушка немного смутилась. — У меня всё хорошо, — начала не торопясь рыжеволосая. — Учусь у бабушки. Почти каждый день уроки. Она хочет, чтоб я заняла после неё престол. Что вам ещё рассказать? Я сдружилась с Марком, — Огнева буднично пожала плечами, мол ничего такого вселенского не произошло в её жизни. Подруги сначала непонятливо переглянулись между собой, словно не поняли смысла сказанного, а потом удивлённо посмотрели на Черноключницу. Вмиг в комнате воцарилась настолько странная тишина, что даже дрова в камине перестали трещать, а пламя прекратило свой буйный танец, горя ровно и спокойно. — Ты уверена, что не перепутала имена? Может, с Мааром? — спросила Диана, брезгливо морщась. — Нет, я не перепутала и не оговорилась. Мы с Марком вполне нормально ладим уже около месяца и… — Василиса, каким зельем ты его опоила, что вы начали нормально общаться? — перебила её Захарра. — Ничем я его не опаивала. На самом деле он очень даже неплохой, — как-то с натяжкой ответила Огнева и отвела взгляд в сторону, пряча грустную улыбку. — Ага, просто кто-то влюби-и-ился, — протянула Драгоций и, резко вспрыгнув со своего места, села рядом с Василисой, приобнимая подругу за плечи. — Да не красней ты так. Любить — это же вполне нормально? — Любить нормально. А вот любить Ляхтича — не очень, — сказала Фрезер и отпила немного чая из кружки. *** Василиса очнулась от своих мыслей и вновь обратила взор на звёздное небо. Подруги уже разошлись по своим комнатам, и только ей не спалось. Сильный ветер путает волосы и довольно быстро приносит тучи из-за гор, которые предвещают за собой ливень. Еле слышный шелест за спиной отвлекает её от созерцания этой красоты. — Бу! — Огнева обернулась от неожиданного звука и увидела Марка. — Испугалась? — он, ухмыляясь, смотрел за её округлившимися глазами и сбившимся из-за страха дыханием. — Ты идиот, Ляхтич? — Василиса стояла у самых перил на небольшом балконе и, прижимая руку, старалась успокоиться. — Что ты вообще здесь делаешь? Ты же вроде как не хотел ехать, — поинтересовалась она. — Причина не важна, так что считай, что мне просто стало там скучно, и я решил навестить тебя, фейра, — беззлобно ответил он, улыбаясь во все тридцать два. Он спрятал крылья как раз вовремя. Ему на лицо упали несколько капель с неба. — Сейчас польёт. Как по команде, на них мгновенно обрушилась стена дождя. За считанные секунды Василиса промокла насквозь. Волосы сосульками свисали вниз, одежда неприятно прилипла к телу. В это время Марк стоял и смеялся. Плащ на нём не только согревал, но и не пропускал жидкость. Ляхтич расстегнул застёжку на шее и, взяв ткань в руки, накинул на Огневу. Он задержал ладони на плечах девушки, несильно сжимая, смотрел прямо в глаза напротив и боролся со внутренним желанием. Непонятным, тягучим и вязким. Оно явно не предвещало ничего хорошего. Он не умел дружить. Это пятое, что она узнала о нём. Он просто не знал, как это. Во время общения с часовщицей он тайком подмечал, что и как она делает. Иногда она называла его другом и весело улыбалась. А он не понимал, почему она говорит это из-за чашки чая утром, которую он приносил ей, или же из-за обычной книги, которая терялась среди других томов, а он находил её. Он искренне не понимал, почему она называла его другом из-за всяких пустяковых вещей, которым и особого внимания придать нельзя. Марк всеми силами старался осознать это, но у него ничего не получалось. У него никогда не было друзей до этого. — Я тебе друг? — неожиданно спрашивает Ляхтич, ещё сильнее сжимая плечи девушки. — Конечно, — вполне естественно ответила она. — Почему? Что я такого сделал, что стал твоим другом? — недоумевал он. — Ничего масштабного, — Огнева слегка улыбнулась, , — но ты заботишься обо мне, а это — одна из составляющих дружбы, Марк, — ему нравилось, как слетало с её губ его имя. Василиса умудрялась произносить это обычное «Марк» как-то по-другому, особенно, что ли… *** — Василиса, — позвал её Ляхтич. Девушка, до этого мирно разглядывающая огонь, повернула к нему голову и вопросительно посмотрела. Они сидели в её комнате, на мягком бежевом ковре перед камином и сохнут, после того, как попали под дождь. Марк, не отрываясь от созерцания пламени, взял руку Огневой в свою. — Я слушаю, Марк, — опять она произносит его имя. Опять у него что-то горит внутри, обжигая органы. Опять он не понимает, что с ним происходит. — Ты меня любишь? — неожиданно спрашивает он и, ещё пару секунд следя за огнём, переводит взгляд на хозяйку комнаты, а Огнева стряхивает волосы с плеч, стараясь прикрыть ими пунцовые щеки. — С чего бы такой вопрос? Он медлит, не отвечает, обдумывает, что сказать дальше. А потом всё происходит слишком быстро, чтоб Василиса могла спохватиться и как-то отреагировать. Марк чуть поддаётся вперёд, хватает Черноключницу за талию и притягивает к себе спиной, сажая на колени. Он не умеет выражать свои истинные чувства. Это шестое, что поняла Василиса. Он всегда скроет истину внутри, подменив её на нужную в той или иной ситуации маску. Огневой не нужно было слов и жестов, она всё видела в одном его взгляде. Но сейчас она сидела к нему спиной и была безоружна. Он обнимает её сзади за шею, зарывается носом в ворох рыжих волос и вдыхает запах пергамента, книг и костра. У девушки по спине пробежали мурашки, она замерла, словно ей остановили время, а Ляхтич уже убрал несколько локонов в сторону и наклонился к самому её уху. — Я тебя люблю, — еле слышно произносит он, прижимая часовщицу ближе к груди. Рёбра болезненно сдавливаются с каждым произнесённым словом, а дыхание учащается. Внутреннее пламя разгорается сильнее, опьяняя и сжигая всё. Василиса просто смотрит в одну точку, чуть приоткрыв рот. Ей не нужно ничего говорить, не нужно ничего подтверждать. Она не умеет скрывать свои эмоции, и это всегда выдавало её. Она не умеет быть каменной, как многие. Ей это просто незачем. Всё равно никто не обращает внимания на долгие взгляды в сторону Златоключника, на прикосновения, которые бывают чуть дольше чем положено. У всех есть свои дела, им незачем видеть того, что происходит у них под носом, но их не касается. А Ляхтич умел это. Из всех его способностей выделялось умение видеть то, что незаметно. И он видел многое: Василису, которая после долгих вечеров накрывала его своим одеялом, думая что парень спит; как она наблюдала за ним во время чтения; он даже видел, с каким удовольствием она открывала ему дверь, пропуская в комнату. — Я не самый лучший человек на Эфларе, понимаю, — ещё тише произнёс Марк, — но я могу исправиться. Научи меня. Ты ведь вся такая правильная, любишь всем помогать, не взирая на сложности. Помоги мне. — Конечно, помогу, — отвечает она, возвращаясь из транса. Поворачивает голову немного вправо, ловя его губы своими. — И да, я тоже тебя люблю. На этот раз он целует её, только дольше, нежней. Только с ней он может не прятаться за каменными стенами безразличия. Только она понимает его и способна помочь, разделив одиночество пополам. Только из-за неё в сердце появляется светлый огонёк, а мрак в душе постепенно отступает. Светлые пятна разрастаются, становятся сильней и ярче. Он ничего не умел. Его не учили любить, дружить, быть преданным. Он с детства был один на один с самим собой, своими чувствами, терзаниями и тяготами. Единственное, что в нём развили, так это способность наблюдать, чтоб видеть заранее своих врагов и единомышленников. И он почти ничего не умел, пока в его жизни не появилась рыжеволосая девчушка. Она посеяла в нём ненависть, осветила её презрением и взрастила терновник враждой. И каждый раз что-то внутри действительно росло, но только тогда, когда Огнева учила его чему-то новому. Она была у него во всём первой. Всегда. Она мельтешила перед глазами, чтоб он мог её видеть, хотя сама Василиса этого не осознавала. Постепенно они оба увидели свои ошибки: она то, что получилось ей вырастить; он — её старание заставить терновник цвести. У неё получилось… И она научит его этому…