You take the wheel I don't wanna do this anymore It's so surreal I can't survive If this is all that's real All I wanna do is get by by the beach Get by baby, baby, bye-bye
На следующее утро она режется о его скулы взглядом. Будто было мало порезанных о мелкие ракушки стоп. Влажный воздух позднего дня проникает в комнату. Соль впитывается в ее лопатки, но не может вытравить красных пятен-поцелует просто по линии позвоночника. У него же цветами боли вдоль позвонков расцветают старые шрамы и татуировки. Она сбежала из Лазурного берега на свою собстенную планету Транай, чтобы резать себе пятки и набивать синяки, поскальзываясь на мокрых и покрытых мхом камнях, бродить среди влажного тропического леса пока не заблудится и не сможет идти дальше. За-те-ря-тся. Ей. Надо было очень-очень сильно. Желательно у лагуны. Чтобы океан был совсем рядом, а Адам и родители – далеко. А все планы разрушил этот, со скулами-лезвиями. Прощай одиночество. Черт, она же даже не знает его имени. Джульетта понимает, что не умеет привыкать к легкомысленности. Серьезность из себя нельзя вымыть, словно грязный песок из волос и загар из кожи. Это то, что остается здесь, внутри, даже если ты обдолбанная бродишь по джунглям, следуя за райскими птицами в поисках Будды и Бога. Она чувствует под собой мягкие облака и думает, что плывет в самих небесах, пока не натыкается на его глаза. Зеленые, цвета стеклышек в витражах церкви, где она появляется каждое воскресенье с Адамом под руку. Они отчего-то острее скул и кажутся ей опасными. Это глаза не мальчика-идеального-жителя-островов-которых-нет-на-карте. В ее голову прокрадывается мысль об убийствах и крови, пока она замечает, что кожа у него больно бледная для островитянина. Или просто жителя одиноких побережий, где солнце видят чаще, чем луну. И на нем слишком много напоминаний то ли о драках, то ли о наказаниях. Этих тонких, заставляющих пальцы чесаться от желания дотронутся и еще услышать историю. Она уверенна, там для каждого пулевого\ножевого\кислотного есть целая глава в его жизни. - Где я? - Дома. А вокруг на десятки километров – никого. Хоть кричи, хоть беги – не спасешься. Джульетта понимает это так. Джульетта уверенна, что понимает его правильно. - Останься. - Я и не хотела уходить. Маленькая глава в ее жизни. Наполненная песком в волосах, никотином в легких и влагой на коже. Которую вряд ли сможет увидеть ее дневник. Она представляет, как все чернила кляксами расплываются под лазурного цвета водой, хороня на дне\растворяя в воде все секреты и мелочи ее жизни, будто щелок. - Кто ты? - Судьба. У неё не находится сил на опровержение утверждений, все сминаются под поцелуями в уголки губ, пока он пальцами прочерчивает ровную дорожку на спине, по пунктирам пятен-засосов. От жителей земли обетованной они оказываются не так уж и далеко. Каких-то два часа ходу по едва заметной, проложенной камнями тропе. Два часа, потому что половину времени занимают поцелуи. Иди Джульетта одна, уверенна – справилась бы и за тридцать минут. В итоге шум моря и автомобилей она встречает явно потрепанная, и с вишневыми от поцелуев губами. Южный ветер забирается под ее сарафан цвета персиков, рука остроскулого (как же его зовут-то?) покровительственно у нее на плечах. Зеленые глаза-осколки спрятаны очками, шрамы от ножа и трёх пуль – рубашкой. Джульетту отчего-то не смущает, что он платит. От образа идеальной и хорошей можно оставить только ответственность. Она сюда умирать приехала, а в таком деле не нужны ни деньги, ни мобильный. Нужно полное одиночество. Которое он разрушает каждой секундой своего присутствия. Паэлья с морепродуктами и каким-то дико странным черным рисом, белое сухое вино и девочки с цепкими взглядами. Джул расстается со всем этим без сожалений, таща его на пляж. В песок и волны. К соленому воздуху и шуму волн. - Здесь людно, слишком. – Ворчит, будто зверь, которого пытаются завести в клетку. Он не любит толпу. Она перечисляет около десяти подобных особых примет. Ей думается, что надо бы записать их, чтобы если он ее убьет, они знали, кого и где искать. У него мустанг с откидным верхом, темно-зеленого цвета и только на два места. Ветер бешено бьет ее из-за набранной скорости (почти двести по серпантину, да он безумен!), выветривая из головы все глупости, оставляя после себя только желание расправить руки и представлять себя одной из тех райских птиц. Скорость снижается. - Здесь хорошо. Так… спокойно. Они лежат на песке. Он снова у нее в волосах, а он в ее мыслях. - Кто это сделал? И ведет пальцами по старому шраму-ожогу. Видит, как она вся напрягается от испуга. - Случайно. Опасливо, потому что его глаза щурятся недовольно. Хорошо, что не сказала правды. Потому что язык чесался, хотя бы с кем-то поделится тем, как этот шрам был получен на самом деле. - За такое надо убивать. - От чего ты бежишь? Тема переводится в другое русло стопроцентно удачно. Правда вместо ответа есть только тишина. В какой-то момент она решает, что не хочет ничего знать. Кроме того, что может предположить сама. Например, он точно не сможет отвертеться фразой «случайно». - Внутренних демонов, - её не сильно пугает признание. В таких людях демоны любят селиться десятками, и расцветать потом под их кожей всеми пороками человечества. – Как и ты? - С чего ты решил, что я убегаю? Он впервые за это время улыбается насмешливо. - Ты же бежишь от тех, кто сделал это? – И пальцы снова на шраме. Джульетта, будто в отместку касается его отметин. Опускается пальцами на витиеватые буквы в самом низу живота. Ад пуст. Все бесы здесь. Понимает, что там тоже спрятана полоска шрама. Понимает, что они и вправду, наверное, Судьба. - В таком случаи твои демоны превосходят моих в своей жестокости. За такое, - ведет пальцами вверх, до шрама у его правой руки, - убивать тоже можно. - Однажды убью. - А что же не прямо сейчас? – Забирает у него сигарету. Ожидает, что ударит, но он и ухом не ведет. Не похож… на Адама так сильно-сильно не похож. - Я нашел тебя. С казнью можно и повременить. Среди травы они валяются до позднего вечера, когда само небо, кажется, начинает падать вниз и облака близко-близко. Ей впервые не хочется прятаться от заката. Уверенность – даже если это небо захочет ее сожрать, он ему просто не разрешит – позволяет умоститься у него в руках и смотреть. Небо и на пару тонов темнее облака-полосы. Красивый закат. - Возвращаемся домой? - Наверное… Замерзающей Джульетте на плечи ложится тяжелая кожаная куртка. Она уверенна, что кончиками пальцев почувствовала на ней кровь. Впрочем, пока они бредут по тропе, крепко держась за руки, потому что Джульетте темно, хоть глаз выколи, мысли о крови улетучиваются. Есть только его теплые пальцы, которые успокаивающе гладят ее ладони и шепот на ухо. Есть возможность забыться и пустить все на самотек. Там у дома, где можно утопать ногами в песке, они разводят костер и еще долго сидят рядом. Она рассказывает ему о великих королях прошлого, он ей о психотипах и теориях Фрейда. Она вспоминает о зеленых огоньках и надежде, пока он приносит из дому маркер и рисует у нее на лодыжке птицу, а потом целует колени. Она думает, что позже обязательно сделает себе татуировку, мысленно где-то смиряясь с тем, что и ее родители тоже могут предать огню. Оставив на ней шрам, за который можно убить. - Не отдам. Никому. Слова заставляют ее засыпать с улыбкой на лице. Утро следующего дня приходит к ней с пониманием, что потеряться и тут же найтись у нее получилось.We won't survive We're sinking in to the sand