Пыль
Как долго пустует этот старый дом? Уже больше двух столетий никто не переступал его порога. Двести лет никто не нарушал тишину этих комнат. Двести лет… Всё здесь выглядит сухим и ветхим: и дубовая входная дверь, на которой ловкими руками зодчих вырезаны сцены из старинных преданий; и стены холла, обитые некогда богатым алым шёлком, превратившимся в грязную тряпицу; и широкая спиральная лестница, чьи перила украшены деревянными листьями и цветами, с которых давно слезли лак и позолота. Вверх по этой лестнице – мансарда. Там находится кабинет, кабинет гения и творца, который двести лет назад оставил этот мир. Был ли он аккуратным человеком? Пожалуй, нет. Книги в длинном ряду стеллажей расставлены как попало; многие тома загромождают пол и вытертое старинное кресло. Корзина для бумаг так и осталась полной – некому было очистить её, некому было собрать выброшенные порывистой рукой смятые и разорванные листы, бумажные комья. Что же в них? Сказки. Не много, но и не мало. Сказки. Перечёркнутые буйным пером фразы, перечёркнутые жизни героев – прекрасных и юных цветов, взращённых рукой гения, но ею же и сорванных. Чёрные и зелёные кляксы – пятна на чужой судьбе. А вот и рабочий стол старого мастера, место, где он проводил все свои дни и ночи, где существовал, где по его воле зарождались и прекращались жизни. А на нём? Орудие вершения судеб, дамоклов меч, нависающий над сказочными Принцами и Принцессами, Злодеями и Рыцарями – длинное, чудом сохранившее свою белизну лебединое перо. Изящная, червонного золота, чернильница – давным-давно опустевшая, но хранящая на донышке следы наполнявшей её когда-то жидкости. Старый граммофон, замолкший, может быть, навсегда: а в нём – мёртвая музыка, замершая пластинка и недвижимая игла над нею. Множество толстых папок, надписанных торопливым, старомодным почерком с вензелями и завитушками. И вновь листы – исписанные вдоль и поперёк тем же почерком, иногда – девственно чистые: буйная фантазия автора еще не успела добраться до них и вдохнуть в них жизнь. И всё это толстым серым слоем покрывает пыль. Ею, её тусклой затхлостью пропах весь дом. Пушистыми комьями она собирается в углах, налипает на бумагу, окрашивая её в грязные цвета, заполняет чернильницу, забивается в узоры резных подлокотников кресла. Одному лишь перу она нипочём – перо гордо сияет среди серого поля. Но что это? Скрипнула вдруг половица, и от внезапного порыва ветра пыль взлетела клочьями. Это открылась дверь в мансарду, что пустовала целых два столетия. В комнату подобно вихрю ворвался человек – молодой, цветущий здоровьем и жаждой жизни юноша, держащий в руках большую коробку. Оставляя следы на пыльном полу, он подошёл к окну, стремительно распахнул задёрнутые шторы и открыл ставни, впуская в ветхую темноту яркий дневной свет и свежий воздух. Солнечный луч заиграл в тёмно-зелёных волосах. Одним движением юноша смахнул со стола всё: и пыль, и листы, и перо, и время, и старость, водрузив на их место сияющую отполированным металлом пишущую машинку, новую чернильницу, связку нежно-жёлтых утиных перьев. Завертелась граммофонная ручка, опустилась игла на мёртвый винил. Пришло время перемен. Пришло время новых историй. Пришло время нового сказочника.Часть 1
14 сентября 2015 г. в 15:40