Минута откровения

Краем уха Элфи слышала, как Труба Келп отдает приказы – отрывисто, резко, – и ощущала, как ее заполняет спокойствие. Он появился всего пару минут назад, но уже полностью взял ситуацию под свой контроль. А вот его тяжелые ботинки прогрохотали по коридору, и автоматическая дверь палаты распахнулась как раз вовремя, чтобы находящиеся внутри смогли услышать резкое: – Капитан Малой! Труба замер на пороге, оглядывая мизансцену. Элфи, обернувшись через плечо, устало улыбалась ему одними губами – глаза были печальными, глубоко запавшими, – а в уголке ее губ запеклась кровь, и командующий понял, что магии у нее не осталось ни искорки. Она сидела у кровати этого вершка и – сердце пропустило удар – держала его за руку. – За мной, – отрывисто приказал Келп. Не проверяя, идет ли она за ним (потому что знал: идет), он вышел из палаты и проверил ближайшие две двери. Не обратив внимания на пару возмущенных вскриков, он обнаружил, что вторая палата пуста, потом, не оборачиваясь, протянул руку и втолкнул капитана Малой внутрь. Эльфийка по инерции пролетела на метр вперед, но затормозила и обернулась к нему. Командующий в это время как раз разобрался с блокировкой двери – не хотелось бы, чтобы им помешали. Он, в конце концов, при исполнении. Келп обернулся к ней и, грозно сдвинув темные брови, вопросил: – Ну?! Командующий сам не мог признаться себе, о чем ее спрашивает: об очередном нарушении приказа, систематическом наплевательском отношении к субординации, о результатах которой по счету опасной операции… Или об этом интимном рукопожатии, свидетелем которого он стал пять минут назад? Но Элфи только устало покачала головой и на мгновение прикрыла глаза, как Труба почувствовал неловкость. Вблизи стало заметно, что ее подергивающееся веко – это не нервный тик, а реакция на расползающийся лиловый синяк под глазом. Скрывая смущение, он преодолел расстояние, разделяющее их, нарочито небрежно подхватил ее под бедра и лопатки и уложил на постель. – Руки вытяни вдоль тела, – коротко сказал мужчина. Элфи послушалась – это явный знак того, что с ней далеко не все в порядке. Труба Келп сосредоточился, коснулся пальцами ее висков и, шепнув привычное «Исцеляй», влил необходимую магию, заодно поверхностно сканируя ее состояние. Светлые искры закружились вокруг тела эльфийки, залечивая ссадины, порезы и синяки – все, на что не хватило ее собственного волшебства. Исцеление заняло не больше минуты, и когда Элфи открыла глаза, ее взгляд был все еще таким же – больным и уставшим. Майор Келп напомнил себе о том, что магия – не замена сну и отдыху, но видеть ее в таком состоянии все равно было совершенно невозможно. Приказав самому себе не раскисать на службе, Труба произнес: – Капитан… Элфи, я дам тебе отпуск. Недели две. Может, три. – Труб… – За это время, – повысил он голос, перебив ее, – за это время ты должна полностью восстановиться. Он говорил жестко, не размениваясь на сантименты, но через минуту понял, что Элфи его даже не слушает: ее взгляд блуждал по потолку и стенам. Мужчина замолчал, несколько раз тяжело вздохнув. Потом одним движением сгреб удивленно ойкнувшую эльфийку себе на колени и уткнулся носом ей в макушку. Она пахла потом и кровью, и еще – своим собственным, терпким, знакомым запахом. – Элфи, – невнятно пробормотал он. – Ну какого черта ты опять везде встреваешь? – Карма у меня такая, – тихонько засмеялась Элфи, озвучивая одно из человеческих суеверий. Она сидела, плотно прижавшись щекой к его мундиру, слушая часто колотящее сердце в его груди и ощущая, как сильные руки грубовато поглаживают ее по спине и плечам. Но Труба, казалось, не слышал ее. – Какого черта опять с этим вершком? Приклеился он к тебе, что ли? – Зачем ты его во всем обвиняешь? – удивилась Элфи, немного поерзав в его объятиях. Ее движения отозвались предательским желанием, скатившимся к паху, но майор Келп подавил его усилием воли – не время. – А кого обвинять предлагаешь? Не тебя же. Элфи грозно нахмурила бровки и даже запрокинула голову, видимо, готовая отстаивать доброе имя своего вершка, но Келп рывком подтянул девушку выше и накрыл ее губы своими. Эльфийка высвободила одну руку и обняла его за шею, притягивая к себе, пока он целовал ее – неловко и жадно. Она ощутила, как его шершавые, обветренные губы подарили ей последний поцелуй, мазнули по тому месту, где только что была ссадина, потом коснулись кончика носа. Труба Келп еще минуту близко-близко разглядывал ее лицо почти что черными от желания глазами, а после произнес: – Три недели отдыха. И никаких возражений. И никаких вершков.