Тайны прошлого

      Здравствуй, дорогая.       Узнаешь ли ты, кто тебе пишет? Наверное, даже не помнишь меня. Я твой отец. Я тот, кого ты очень любила в детстве. Кого обнимала, на чьих руках засыпала. И кого нежно звала папочкой…       Читаешь ли ты, что я пишу? Слышала ли ты когда-нибудь мои слова? Боже, это бред. Конечно, слышала. Но не понимала. Ты можешь этот конверт сжечь, не распечатав. Крикнуть, что я для тебя никто. Все могут прятаться от таких вещей, которые считают позором, однако не всем это удается. И если тебе все же захочется уйти от моей исповеди, пойму, хоть это будет так больно, однако найду в себе силы избавиться от твоего маленького подарка, потому что он напоминает о тех мечтах, которые мы с тобой считали священными много лет назад. А возможно, мама спрячет конверт на чердаке. Она это умеет, правда? Но ты не злись на нее, добра ведь тебе желает. В любом случае буду счастлив, если до твоих рук это письмо все же дойдет.       Я знаю, отец из меня ужасный. Исчез, когда ты была совсем крошкой. Когда тебе нужна была моя поддержка. Простишь ли ты меня за это? Лично я не смог… Львы не прощают подобных предательств. А ты у меня львенок, дочь настоящего льва, который всю свою жизнь хотел быть мечтал стать свободным.       Помнишь, ты говорила, что я - лев? Помнишь, ты говорила, что под моей кроватью живет лев? Видела ли ты тогда в моей душе зачатки этого гордого гордого зверя? Я не знаю. Порой мне кажется, что я рожден справедливым львом в человечьей шкуре. И львом останусь до самой смерти. Сейчас в моей голове бушует настоящая война, совсем как раньше. И это очень утомляет, мешает спать по ночам.       Доченька, я никогда не хотел покидать тебя, мой уход не означал, что я вас с мамой бросил. Так распорядилась судьба. Меня сгубила собственная жестокость и клятва вечно оберегать тебя. Но не думай, что я виню тебя и маму. Во всем виноват я сам. Все, чего я хотел — быть рядом с вами, смотреть, как ты взрослеешь, как смеешься и плачешь, как начинаешь получать от поклонников цветы, этих поклонников выпроваживать из дома оберегая своего львенка как зеницу ока. Но нет, этой возможности никогда не было. А теперь мне не спрятаться, как когда-то на чердаке нашего дома, от мыслей.       Подумать только, прошло столько лет! Сколько я тебя не видел? Время, проведенное в тюрьме, кажется мне вечностью, хоть это и не так. И однажды я все же сбежал. Кажется, только вчера стоял под твоими окнами, смотрел на спящую тебя. Ты была такой милой.       На дела меня заставляла идти жалость. Я видел детей, которые голодали. Их было очень много у нашего дома, мы жили в самом бедном районе. Они так печально смотрели на меня. Конечно, у них забирали все, что было можно, они получали совсем крошечные куски, которые помогали только сводить концы с концами. Из них растили армию. Это сложно — всю жизнь бороться за жизнь, особенно если рожден в середине драки. А оно так и было. Ох уж это правительство! А еще тогда заболела ты. Тогда я смотрел в твои большие уставшие глаза. От голода тебе было трудно их открывать. Из них часто катились крупные слезы, а мое сердце щемило от боли.Тогда ты была на грани смерти, пугалась ее и одновременно стремилась навстречу. Сдавалась. И я пообещал, что скорее умру, чем позволю тебе это сделать.       Знаешь, дорогая, когда-то наивный мужчина во мне думал, что завтра — это сегодня, и забыл про будущее. Я любил тебя, милая. И поклялся, что все изменю. Только сейчас, на протяжении стольких лет до меня доходит, что завтра — это завтра, и что мне ничего не удалось сделать. Хотя нет, кое-что удалось. Я приносил в жертву Справедливости невинных людей. Воровал, убивал. И одной из моих знаменитых фраз была: «Я - лев, а ты мертв».       В конверте должен лежать маленький сверток. Там лежит копия того кулона, что ты когда-то вырезала для меня из дерева, почти самостоятельно. Тебе было около пяти лет, а уже была настоящей львицей: властной, волевой, сильной. Смелой. Когда я уходил на свое последнее бесчинство, ты обняла меня и повесила его на мою шею. «Возвращайся скорее, папочка», — прошептала мне тогда, а в больших глазах блестели слезинки. Ты всегда плакала, когда я уходил.       И я пообещал. Солгал. А что мне еще осталось сделать? «Прости, дочь, но твой отец уже не тот». Меня поймали копы. Не смог прийти. Тебя укрыло время. Мне пришлось смириться со своей болью. Сейчас я дарю тебе его копию, чтобы он напоминал тебе обо мне так же, как когда-то мне о тебе, ведь никто из тех лжецов, что назывались моими друзьями, не сможет дать воспоминания на всю жизнь. Слова — они забудутся рано или поздно, сами люди умрут, а вещь и письмо не сотрутся из памяти. Никогда.       Возможно, мне осталось совсем немного. Обещай мне, что будешь любить меня, даже когда моя душа будет покидать мое тело. Просто обещай, прошу тебя. Это все, что мне нужно.       Мое время не стоит на месте, каждую секунду, каждую минуту все ближе и ближе подводя меня к концу. Подумать только, всю свою сознательную жизнь провести в четырех стенах, без возможности однажды прийти к тебе, прикоснуться, обнять. И наконец-то прошептать, что папа дома. Время забирает у меня все самое дорогое, что я когда-то сделал, оно разрывает эти вещи на куски, и мы никак не можем изменить этот ход. Эта истина древняя, как мир. Но одно время все же пощадило — тебя, моего маленького львенка, выросшего в прекрасную львицу. И хоть дорого заплатил, не жалею, что поступил именно так, ведь я спасал тебя. И ты останешься в моей памяти до самого конца.       Я не могу прятаться от твоих слез. И не хочу. Мы можем наблюдать миры, даже если они идут от нас прочь. Но они теряют все значения, если ты бежишь от меня, как когда-то бежала ко мне. Я знаю, что говорю. Видел.       Помни, дорогая, как бы больно мне не было, я всегда буду тебя любить. И ждать твоей любви. Целую.       Папа.