Спорный момент

-Ну и гори в аду, чертов придурок, — пробормотала я, с тихой неприязнью глядя на телефон. Телефон мелодично булькнул и отрубился. Он тоже мне был явно не рад в три часа ночи. Когда тебя будит подруга в слезах, которая разругалась с родителями и решила сбежать из дома, это неприятно, но терпимо. Ее можно успокоить и уговорить подождать до утра. Когда тебя будит бывший, напившийся вдрызг в баре, это тоже не сахар. Но его можно послать прямым текстом. Но когда тебя будит злющий главный редактор, прямым текстом сообщающий, что в машинном отделе сломался линотип и статья, над которой ты работала неделю, не будет напечатана в следующем выпуске, его даже послать нельзя. Только посочувствовать. Искренне. А еще тихо ненавидеть, потому что в маленьком издательстве со старой и потрепанной техникой еще прошлого века ты работаешь не только журналистом, но и механиком. Да-да, еще не так бывает. Как именно бывает, я узнала позже, когда, нещадно зевая, спустилась во двор к помигивающему фарами в ожидании такси. Бывший, не будь он к ночи помянут, и правда, поджидал меня у подъезда и кинулся ко мне размахивая веником, в котором с большой натяжкой можно было узнать букет. Пионы. Ненавижу. Он вопил что-то нечленораздельное о том, что жить без меня не может, осознал свои ошибки и надеется, что я приму его в свои нежные объятья. Из нескольких невнятных фраз можно было понять, что я, по его расчетам, должна была кинуться к нему на шею, расплакаться и дать денег на новую попойку, на этот раз — в честь нашего воссоединения. Таксист невозмутимо наблюдал за бесплатным шоу, но, я подозреваю, только что он записал меня вместе с этим пьяницей в ряды психов. Наконец, мне удалось забраться в такси и с облегчением откинуться на спинку. Букет, всунутый мне кавалером в охапку, заставлял подумать об ограбленном кладбище. Я даже специально его оглядела, превозмогая брезгливость — нет ли похоронной ленточки, какой обматываются цветы у русских. Не нашлось. -Психопатка, — подтвердила свои мысли я. В Корее я работала уже несколько лет, попав в университет по обмену студентами, а позже переведясь на постоянное обучение, но старые привычки и традиции так легко не исчезают. Редактор уже ждал меня, как тигр в клетке мечась перед внешне неприметным подвальчиком, в котором находилась типография. Увидев меня, он замер от удивления: -Ты что, так и пришла? — на несколько мгновений он забыл даже о сломавшемся линотипе, который по идее всю ночь должен был отливать матрицы для печати. Я с недоумением опустила глаза, не понимая, что его так удивило. Косуха — память о счастливых моментах прошлого, футболка, кеды… и плед, повязанный на талии на манер римской тоги и заменяющий юбку или джинсы, о которых я в три часа ночи забыла. Ни бывший, который в пьяном угаре и мать родную не заметит, не то что какую-то деталь одежды, ни хладнокровно невозмутимый таксист мне о наряде ничего не сказали. Редактор понимающе улыбнулся — на редкость хороший человек, просто золотой! — и пропустил вперед, попутно рассказывая о проблемах в типографии. Он похвалил меня за замечательную статью, извинился за такую побудку, и мельком сообщил о том, что на следующей неделе в штат наберут несколько новичков, одного из которых дадут мне в нагрузку. -Как журналисту или механику? — уточнила я, оглянувшись на спутника. Отвлекшись на миг, я умудрилась наступить на край пледа, и больше ответ меня не интересовал — оставшиеся несколько ступеней я пролетела кубарем. «Тога» распахнулась и редактор вежливо отвернулся, пока я, костеря на чем свет стоит свою невнимательность, заново ее завязывала. Последний штрих добавили цветы, щедро рассыпавшиеся по плечам и волосам. Когда мы все же зашли в типографию, в глазах его мерцали смешинки, но суровая восточная выдержка не позволяла ему смеяться со своих сотрудников. Даже с таких, как я. Проблема оказалась не такой страшной, как рассказывал начальник, но довольно неприятной и потребовавшей нескольких часов работы. Редактор, немного постояв над душой, извинился и ушел на диванчик в свой кабинет, находившейся на ярус выше. Я так подозреваю — досыпать. Когда я, наконец, закончила налаживать упрямую машину, часы показывали начало шестого. Работа в редакции начиналась с восьми, а я сдала статью, поэтому со спокойной душой могла возвращаться домой и ложиться в постель. Поднявшись по ступенькам, я извлекла из кармана пачку сигарет и с удовольствием закурила, заменяя запах типографской краски табачным дымом. В нашем переулке было пустынно, и дыхание большого города почти не ощущалось. Где-то неподалеку зарокотал мотоцикл, и я с завистью вздохнула — с тех пор, как я переехала в Корею, о таком удовольствии, как ночные гонки по трассам, мне пришлось забыть. Во время студенчества мне едва удавалось прокормиться, а работа в редакции, даже на две ставки, если и давала шанс на исполнение мечты о собственной Хонде, то очень смутный. Рокот двигателя приближался, а когда мотоцикл завернул в переулок, я даже ахнула от восхищения. Водитель остановился около ночного магазина и скрылся в нем, а я решилась подойти поближе, чтобы подтвердить свои догадки. Да, это действительно была Хонда и я, не сдержав восторга, провела ладонью по баку и сиденью. Очнуться меня заставил недовольный оклик владельца спортбайка. Я обернулась — и его недовольство быстро сменилось плохо скрываемым весельем. Мой вид оставлял желать лучшего, но сейчас он меня явно спас от неприятностей. -Тебя что, из дома выгнали? — полюбопытствовал парень, — ты что тут делаешь? -Работаю, — буркнула я и сделала еще одну затяжку, после чего выкинула сигарету в урну, стоящую слева от него. Попала, но это мало что меняло — он вскрикнул от недовольства и резво отпрыгнул. Теперь настала моя очередь веселиться от души. -А ты нахалка, — восхитился он, приближаясь. В правой руке он держал пакет из магазина, а в левой подбрасывал ключи, на который я поглядывала с нескрываемой завистью, - что, хочешь, чтобы прокатил тебя? Так твоя «юбочка» задерется, не боишься? -Сам нахал, а прокатить я могу и получше тебя, — ночной недосып давал о себе знать — настроение и так было не очень, а такое явное напоминание о моей неспособности заработать себе на мотоцикл порядком раздражало. -Да ну? — прищурился парень, — какие мы самоуверенные. Ты же его даже завести не сможешь, не то что проехать по переулку. -А если смогу? — похоже, мне достался в собеседники такой же азартный псих, каким являлась и я сама. -То я отдам тебе свои джинсы, а сам поеду в твоей юбочке, — не задумываясь, ляпнул он, —, но если проиграешь, то я просто заберу плед, как трофей. В какой-то степени я его могла понять — я слишком молодо выгляжу для своего возраста, и двадцати не дашь, да и хрупкое телосложение заставляет не принимать всерьез. Откуда же ему было знать, что мой лучший друг был восторженным фанатиком гонок, а я — хорошей ученицей? Хозяин байка бросил мне ключи, опустился на ступеньку и приготовился наблюдать занимательнейшее зрелище «маленькая девочка и большой мотоцикл». Я постаралась не разочаровать — сделала вид, что с трудом поднимаю байк, и долго искала, куда бы вставить ключ зажигания. Парень веселился от души, а потом со вздохом поднялся: -Ну что, давай мой приз. Я дернула за узел, подтягивая плед повыше, оскалилась и хмыкнула: -Не дождешься, — после чего запрыгнула на байк и повернула ключ в зажигании, после чего резко стартовала, выжимая из Хонды все, что могла. Навернув пару кругов для верности, я медленно подъехала к уронившему челюсть нахалу и вручила ему ключи. Тот свысока глянул на меня, вглядываясь в европейские черты лица, и разочарованно вздохнул: -Убедила. -Мой приз? — не сдерживая ехидства, потребовала я. -А может, забудем? — простонал он. -Даже не надейся. В джинсах, даже чужих, до остановки добраться было гораздо спокойнее. Настроение поднялось, как столбик ртути на солнце, а воспоминание даже о такой недолгой поездке на мотоцикле грела душу. В голове зрела новая идея для статьи. Мимо промчался байк, но я не оглядывалась на нахала — он побыстрее гнал домой, и плед развивался на ветру победным флагом. Моим. Я запоздало спохватилась, что даже не спросила его имени, но потом успокоилась — вряд ли проигравший хотел, чтобы я знала его. Пора было возвращаться домой и отсыпаться — ночка выдалась беспокойной. -Мэри, познакомься со своим подопечным, — постучался ко мне в кабинет редактор, — он будет первые дни под твоим присмотром, так что покажи тут ему все, — на последнем слове начальник сдавлено фыркнул — показывать по сути было нечего, и он прекрасно знал, что я сдержалась от едкого комментария только из-за присутствия незнакомого человека. К моему острому язычку здесь уже все привыкли, половину прощая из-за национальности и хорошей работы. Вторая половина ко мне, впрочем, возвращалась — коллектив был дружным и веселым, так что без ответа мои колкости не оставались. Кстати, на этого самого «незнакомого человека» я еще не взглянула — под столом, где я активно копалась в забарахлившем принтере, были видны только ноги в лакированных туфлях и часть выглаженных брюк со стрелкой. «Зануда-карьерист» определила я для себя и высунулась на свет божий. На меня с недоумением, медленно сменяющимся удивлением, граничащим с ужасом взирал давешний байкер. Я сама не заметила, как на моем лице расплылась очень-очень-ооооочень искренняя (то есть злорадная) улыбка. -Познакомься, это Ли Мин Хо, — жизнерадостно сообщил начальник. -Позаботьтесь обо мне, — выдохнул мой «подопечный». Начальник, жизнерадостно щебеча, удалился в свой кабинет, тщательно захлопнув за собой дверь. Похоже, все-таки познакомились…