Спорный момент

Эпизод 35. Несколькими часами ранее. Я вернулась домой довольно рано — светящийся циферблат часов на прикроватной тумбочке показывал половину девятого. По привычке проинспектировала холодильник, но волшебства не случилось, и он был как всегда пуст. Не в моих правилах готовить, когда Мин Хо нет дома — в обычные дни мы вместе сооружали что-то для перекуса или обедали в забегаловке в двух шагах от дома, где хозяйничала пожилая кореянка. Та каждый раз бурчала, недовольная нашим поведением, но готовила действительно вкусно. Итак, весь набор еды в холодильнике состоял из кошачьего корма и кимчи. В прочем, денег в кармане вполне хватало на заказ пиццы на дом. Так что уже спустя полчаса я ужинала в одиночестве, изредка бросая лохматому чудовищу кусочки колбасы и не отрываясь от экрана ноутбука. Когда с едой было покончено, я попробовала дозвониться до Мин Хо. Это также было негласным правилом — звонить, если выдастся свободная минутка, и болтать о всяких глупостях, когда его нет дома. Гудки ушли в пустоту — он не ответил, так что я еще немного поигралась с котом, перекурила и, недолго думая, занялась тем, что делает каждая взрослая независимая женщина, занимающая серьезный пост в крутой компании, в свободное время — завалилась спать. Меня уже давно не будили ночными звонками — с тех пор, как сменилось место работы. Пока я работала механиком в издательстве, такое случалось периодически, а потому, когда ночную тишину разорвала до отвращения бодрая мелодия, я, не просыпаясь, ответила на звонок: -Да, господин старший редактор! Шли бы вы со своим линотипом в задницу! — по привычке рявкнула я и тут же проснулась, как будто на меня вылили ушат ледяной воды, — Кто это? Я слушаю. Звук собственного голоса подействовал отрезвляюще, я моментально вспомнила, что с работы мне никто не может звонить, и издательства уже давным-давно нет. -Мэри, это ты? — наконец раздался голос собеседника. -Да, кто говорит? -Это Ямада, — теперь я поняла, о ком мне напоминал едва уловимый чужеродный акцент, — я тебя разбудила? -Есть такое, — призналась я, — ничего страшного, — я краем глаза глянула на часы. По всему выходило, что проспала я всего пару часов, — ты что-то хотела? Если ты не дозвонилась до Мин Хо и хотела с ним поговорить, то сразу разочарую — он в командировке, а не у меня под боком. -Я знаю, — сообщила она, — нет, мне нужно было поговорить именно с тобой. -Интересно, о чем же? — я села в постели, подтянула колени к груди. Рыжий кошак мгновенно просек, что я не сплю, и тут же запрыгнул на постель, охотясь за шевелящимися под одеялом конечностями. -Ты только не волнуйся, — начала японка и замолкла, а я тут же начала волноваться. Пожалуй, самый лучший способ довести человека до нервного заикания — попросить не волноваться, не излагая при этом суть проблемы. Неизвестно, что я бы себе успела напридумывать, если бы она не заговорила. Вполне вероятно, что дело закончилось бы банальным инфарктом, но Акэйн была ко мне милосердна, и соизволила продолжить: -Мин Хо попал в аварию, — как на духу выложила она, перевела дух и продолжила, — не успел сменить курс, когда перед ним другой водитель кувырнулся на повороте, не справился с управлением и… вот… -Что произошло? — Первым в голову пришел именно этот вопрос, хотя на языке вертелось множество гораздо более важных. Должно быть, она что-то перепутала — Мин Хо должен быть в командировке, и он уж точно не брал с собой мотоцикл. Произошла чудовищная ошибка… Но каким-то шестым чувством я знала, что ошибки не было. — Расскажи мне все с самого начала, — по большему счету мне было абсолютно наплевать, как это вышло, но разговор давал время и возможность собраться с мыслями. А сейчас они мне были необходимы. Девушка на том конце провода тяжело вздохнула. -Не должна была я тебе об этом рассказывать… — пробормотала она, — и к вопросу этому не была готова, ну да что ж теперь сделаешь. Мин Хо участвовал в финале японского гран-при на горных дорогах. Он прошел отборочные в Корее еще в конце сентября, наша команда тогда неделю не слазила с мотоциклов, и мы все же выиграли в парном заезде. Вообще, участие в соревнованиях такого уровня без инвестиций серьезной суммы денег невозможно, но неожиданно нас проспонсировал какой-то серьезный хрен из Сувона. Я так поняла, Мин Хо с ним договорился, но что наобещал взамен — не представляю. Партнером должен был стать Ми Ры, но он нас тогда кинул, и его заменил Чжун Хе. Они вообще тогда основательно поругались, а потом Мин Хо отнял у Ми Ры мотоцикл — ну да ты и сама должна знать эту историю, ты же теперь владелица Дукатти. Я задумчиво кивнула, как будто она могла меня увидеть. Да, я стала владелицей чужого мотоцикла, выиграв его в гонках — но до сих пор не задавалась вопросом о том, что же за спор на самом деле вышел у моего парня с прежним владельцем моего байка. События тех дней словно скрыла пелена, заботливо ограждавшая меня от тревожных воспоминаний о собственной безалаберности и беспомощности. На меня напало оцепенение, я смутно понимала, что все слова, что произносит Акэйн — это шелуха, за которой скрывается самое главное. -В общем, наша команда прошла отборочные, а потом начались соревнования. Мы готовились к ним, но потом вышел неудачный заезд, уже в Японии, и мы все думали, что выбыли из чемпионата, — продолжила тараторить Ямада, — Мин Хо говорил, что это судьба, и даже не очень-то и расстроился. А затем в ноябре с нами связались организаторы. У них там что-то вышло странное и одна корейская команда отказалась от участия, так что мы заняли их место. Весь последний месяц мы как проклятые мотались из Сеула в Окинаву и обратно, как проклятые готовились. Четвертьфинал нам дался не очень легко, правда в самом начале не заладилось и Мин Хо чуть не сошел с дистанции, но дальше дело пошло. Полуфинал был непростым, но мы прошли в десятку… Мэри, ты еще там? С тобой все в порядке? — встревоженно оборвала монолог она. Всех моих сил хватило на то, чтобы выжать из легких что-то наподобие писка. Перед глазами стояли картины из кошмаров: неестественно вывернутые в суставах кисти человека в затонированом шлеме, кулем валяющегося на асфальте. — Мин Хо овладел азарт, он почему-то был уверен, что мы победим в финальной гонке. Он словно одержимый заставлял команду тренироваться на каждых сборах до потери пульса. Твердил, что ему на роду написано заполучить кубок, хотя, когда нам позвонили по поводу замены команд, сначала злился и, как показалось Чжун Хе, даже думал отказаться от участия. Он попросил меня ничего тебе не говорить, мол, хочет сделать тебе сюрприз. А уже перед самым заездом признался, что ты ничего не знаешь по совсем другой причине. Объяснил, что если победит в гран-при, то это станет опровержением твоих страхов, ведь это признание его мастерства… А потом, уже на конечном этапе заезда, перед ним произошла авария, и он не смог увернуться — и слетел с мотоцикла. Вот. Все, наверное… -Все, наверное… — тупо повторила я за ней. Оцепенение спало, я на ощупь выбралась из постели, плечом прижимая трубку к уху, — что с ним? Я задала вопрос, хотя уже знала ответ. Я видела это десяток раз во сне — для того, чтобы узнать об этом наяву посреди ночи. Кажется, теперь мне придется с этим жить. Снова и снова история повторяется, и теперь Мин Хо не придет, не развеет мой ужас своими объятиями. Его больше нет. — Он в больнице, Мэри. Сотрясение мозга и пара переломов. Ничего непоправимого, но домой вернуться пока не сможет, — устало сообщила Акэйн, — но он жив. Пока что спит, но врачи дают оптимистичный прогноз. Передать ему что-нибудь, когда проснется? -Нет, спасибо. Не надо. Спокойной ночи, — и я отключилась. -… Я просто оделась и ушла. Не могла больше находиться в темноте, в его доме. Забрала кота — в последний момент вспомнила о нем. Кто его будет кормить? Я туда больше не вернусь, это выше моих сил. Так что засунула его за пазуху и сбежала. Вот такие вот дела. Даже забавно: я склонна шуметь по пустякам, но когда происходит что-то действительно важное, я вдруг становлюсь спокойной, как достигший просветления буддистский монах, — закончила я и машинально поднесла к губам бокал, в котором уже не осталось даже глотка, — оппа, налей мне еще. Пожалуйста. Бармен покачал головой, но беспрекословно плеснул еще виски. Хоныч все еще молчал, глядя сквозь меня, кот за пазухой наконец-то угомонился и, пригревшись, уснул. Да и о чем можно было сказать? Многое встало на свои места — бесконечные командировки Мин Хо были не командировками, а я — последней дурой, которая за своими делами не замечала самого главного. -И что ты планируешь делать дальше, подруга? — как бы мельком осведомился тем временем Хон Ки, не позволяя мне скатиться в глубокую меланхолию и размышления о собственной никчемности. -Для начала, хорошенько напьюсь, — констатировала я, — а там посмотрим. Вещей у меня немного, и сейчас они валяются в камере хранения, но придется что-то решать с жильем. Но не сегодня. Сегодня я буду пить, а потом спать под барной стойкой. Хоныч искоса глянул на невозмутимого бармена и тот чуть качнул головой в подтверждение вышесказанного. -А твоя квартира? Что с ней? — терпеливо продолжил выспрашивать парень. -Я съехала оттуда, — отмахнулась я и сама рассмеялась, оценив свою ситуацию со стороны, — так что теперь я бомж. Буду ночевать в своем кабинете и пугать уборщиков опухшей рожей. Только знаешь, — доверительно сообщила я, подняв на него глаза, — это все равно лучше, чем оставаться там, в его доме. -Но почему? Настало время ответить на этот вопрос, сформулировать то, что я чувствовала, и воплотить в словах. — Знаешь, что меня тянуло к нему? Я долгое время повторяла, что это не любовь, и до сих пор считаю, что не сильно ошибалась. Мин Хо помог мне освободиться от того кошмара, что незримо преследовал меня годами. Вся наша с ним история была словно для этого и создана, и заново ее начинать, когда все только закончилось? Нет, это не для меня. В сущности, мы и воевали лишь потому, что два вольных духа метались и это заставляло веселиться. Словно глоток свежего воздуха, это опьяняло и заставляло заново ожить. Когда ты хоронишь в себе человека, сам превращаешься в кладбище. И вдруг в твою жизнь врывается ветер перемен, тот кто вынуждает тебя шевелиться и справляться с грузом тех долгов, от которых так долго бежала. С его помощью я расплатилась по тем счетам, что сама же себе и выдумала, а потом пошла дальше, ничем не обремененная. Но если он продолжил бы гонки, то однажды его бы не стало, а вместе с ним бы и этой жизни, которой я только начала учиться. И я не смогла бы выбросить его из головы, как нечто запятнавшее себя, недостойное моих мыслей. Я — пас. Я не стану хранить в себе образ человека, который успел уйти раньше, чем я успела его разлюбить. Этот этап пройден, и я благодарна ему, но это больше не мой путь. -Но ведь он мог и отказаться от гонок, что тогда? Как я понял, этот гран-при должен был стать последним, — вздернул бровь Хоныч, — в конце концов, у вас все было неплохо… По крайней мере, так это выглядело со стороны, — поправился он. -Когда-то, давным-давно, я носилась с идеей о том, что предательства не существует, — начала я, а затем мысли начали толчками выплескиваться наружу, оставляя мерзкий вкус во рту, как от пьяной блевотины, — я тогда была совершенно уверена, что меня, лично меня — такую сильную и независимую, ни к кому не привязывающуюся, никому не доверяющую и ничего от людей не ждущую, предать невозможно. Теперь я смотрю на это несколько иначе — предать можно себя, отказаться от свои ценностей, смирившись с положением дел. А выбор не велик: вынудить его отказаться от гонок, перестать сгорать на работе, как он и просил? Знаешь, я теперь ясно представляю нашу с ним дальнейшую жизнь. Это тот самый пример «долго и счастливо», от которого воняет тухлятиной и даже мертвечиной. Я долго избегала мыслей об этом, но они все возвращались и возвращались. А теперь я понимаю, почему — однажды бы я проснулась, и не смогла бы жить с этим грузом вины и ненависти к человеку, который заставил меня отказаться от своего места под солнцем, и которого я обрекла на такое же жалкое существование. Ни одна любовь этого не стоит. Мин Хо оказался мудрее меня — нельзя превращать того, в кого влюбился, в существо, с которым удобно жить. Многие совершают эту ошибку, а спустя годы смотрят на своего спутника, и не могут его узнать — редко когда результат их действий приносит радость. Уж скорее отвращение. И самопожертвование не может стать для этого благодатным фундаментом. -Кажется, я начинаю понимать, — медленно проговорил блондин, — ты твердо решила уйти от него? -Тверже некуда, — мне стало смешно от собственных высокопарных фраз, — только вот куда идти, пока не представляю. Если бы сейчас передо мной появился добрый волшебник, то, ей-богу, я ухватилась бы за любую возможность. И не подумай, что это говорит во мне алкоголь или отчаяние, просто такие переломные моменты бывают редко. Грех не воспользоваться шансом нырнуть с головой в новую жизнь, пока у меня хватает храбрости. Надеюсь, что с этой ночью вся ложь закончится. Кажется, меня теперь ничего не удивит. -Ничего не удивит, говоришь? — задумчиво повторил собеседник, — вот тут бы я поспорил. Он вытянул из кармана зажигалку и закурил. Я молчала, потому что сказать больше было нечего. Только непослушными пальцами вытянула из его пачки сигарету и пускала клубы сизого дыма, пока мой друг что-то обдумывал. -Не так все это должно было выйти, — наконец заговорил он, глядя на меня сквозь сигаретный туман, — но у меня совсем не осталось времени, а, как ты сама сказала, шансом не воспользоваться грешно. -О чем ты? — подняла я глаза от своего бокала и поерзала на стуле — нижние девяносто ощутимо затекли, — эй, оппа, повтори! -Нет, ей хватит, — остановил бармена Хоныч, — мы уходим. Пожалуй, тебе пойдет на пользу небольшая прогулка — возможно, ночной воздух отрезвляет, а мне нужно, чтобы ты была как можно адекватнее. -Зачем? — вскинулась я. -Скоро узнаешь, — отрезал он и снова повернулся к бармену, — утром я загляну к вам, а пока прими на попечение ее питомца, — он вытянул у меня из-за пазухи кота и всучил его офигевшему от такой наглости парню, — завтра… прошу прощения, сегодня утром загляну и заберу его, если она будет не в состоянии, а заодно и счет оплачу. -У тебя же ни копейки! — закономерно встревожилась я, — оппа, запиши на меня, как обычно! -Потом разберемся, — отмахнулся блондин, — а сейчас — пошли. Он мертвой хваткой вцепился в мое предплечье и потянул за собой к выходу. Я покорно последовала за ним, с некоторым удивлением понимая, что его необычное поведение заставляет выкинуть из головы события этой ночи. И это было очень, очень хорошо. Полчаса мы петляли по плохо освещенным переулкам. Я не знала, что он ищет, а парень отмалчивался. Алкогольный туман, застилавший глаза и притуплявший чувства, постепенно рассеивался, и я постепенно стала склоняться к мысли, что эта прогулка была запланирована лишь для того, чтобы я протрезвела. Наконец, он остановился перед зданием, в котором я с удивлением узнала наше офисное здание — темные окна придавали ему угрожающе мрачный вид. -Надеюсь ты не принял всерьез мою идею по поводу ночевок в кабинете? — неловко пошутила я, пряча недоумение за иронией, — нас все равно туда не пустят. -А мы не будем спрашивать, — легкомысленно отмахнулся друг, — и вообще, не обязательно ставить охрану в известность о нашем присутствии. Он повел меня в обход и уже через несколько минут мы стояли перед невзрачной дверью с электронным замком. Парень провел картой-ключом по магнитной ленте, и под тихий писк механизма мы проникли вовнутрь. -Где мы? Уже пришли? -Еще не совсем, — в темноте я не видела его, и только уверенная хватка спутника не позволяла растеряться. Он же, напротив, похоже прекрасно знал, что делает, и вел меня по темным коридорам и многочисленным лестницам. Я уже потеряла направление и покорно следовала за провожатым, стараясь не спотыкаться. -Так куда ты меня ведешь? — еще одна попытка выяснить, куда мы идем, увенчалась весьма сомнительным успехом: -Скоро узнаешь. Если вкратце, то туда, где мы сможем спокойно поговорить, ты выпьешь кофе и окончательно протрезвеешь, сможешь курить, сколько душе будет угодно, при этом не травмируя твою пятую точку жестким барным стулом. А, главное, в то место, где ты примешь мои слова всерьез и, возможно, даже сможешь их обдумать. -Похоже на паршивую романтическую дораму, — резюмировала я, не очень-то удовлетворенная его ответом. В прочем, мы, наконец-то пришли. Хон Ки в очередной раз приложил ключ к считывающему устройству и толкнул створку дверей, пропуская меня вперед. Через несколько секунд щелкнул выключатель, но прежде я сумела заметить — всю противоположную стену занимало панорамное окно, открывавшее вид на ночной Сеул. Мягкий свет, заливший помещение, заставил зажмуриться и прикрыть глаза ладонями, а когда я отняла их от лица, мой друг уже суетился у кофе-машины. Он жестом указал мне на мягкий диванчик и дал возможность оглядеться. Больше всего это напоминало элемент пентхауза — несколько кресел у стены с этажеркой, заполненной разнообразными книгами, мягкий ковер под ногами, журнальный столик и кожаный диванчик. По левой стороне некое подобие кухни — то что надо для небольшого перекуса, но совершенно не приспособленное для длительного использования, рабочий стол у гигантского, во всю стену, окна. И всё, до последней детали, белоснежное, создающее у присутствующего ощущение чужеродности и собственной неполноценности. Я оглянулась — на таком же белом, как и все остальное, полу осталась цепочка грязных следов от моих ботинок и обуви Хон Ки. — Как тебе обстановочка? — небрежно поинтересовался друг, плюхаясь на диван рядом со мной. На журнальном столике появились две чашки кофе и пепельница, — вызывает неврастеническое желание вымыться, не правда ли? -Куда ты меня привел? — настороженно осведомилась я, — что всё это значит? — и он, наконец, соизволил спасти меня от приступа любопытства. -Как я уже сказал, я привел тебя туда, где у меня появится шанс убедить тебя в правдивости этих слов. Это место — результат стараний моего отца, его маленькая слабость. Он хотел, чтобы в этом здании было хотя бы одно, как ему казалось, идеальное место. -У твоего отца? — глупо переспросила я, — он архитектор? -Не совсем, — улыбнулся он, поднялся и подошел к рабочему столу. Пошарил в одном из выдвижных ящиков и вернулся ко мне, — знакомься, — он продемонстрировал мне свою находку — фотографию, сложенную вдвое. Парень развернул ее и вручил мне. На фото была запечатлена семья: немолодой мужчина с усталыми глазами, кривит в улыбке уголки губ. Он высок и стоит прямо, но даже на фото видно, что груз дел придавливает его к земле. Перед ним на стуле восседает красивая женщина с болезненно прямой спиной. Она смотрит на фотографа гордо и уверенно, а по обе стороны от нее стоят два молодых человека. Они неуловимо похожи на старших, и сразу ясно, что это сыновья. -Ой, это же наш директор, господин Ли Чжун Ки, — удивилась я, узнавая того из сыновей, что постарше, — и… ты? Я оторвала взгляд от фотографии и посмотрела на Хоныча. Тот нервно пожал плечами и вытянул из пачки сигарету — уже неизвестно какую по счету за этот вечер. -Познакомься с моей семьей, — усмехнулся он, прочитав по глазам немой вопрос, — о матушке ты вряд ли что-либо слышала, а вот про отца, наверное, когда-нибудь читала. Все-таки он примечательная для Кореи личность — Ли До Ён, владелец контрольного пакета акций конгломерата СанФортрес. -Да вот как-то не пришлось, — негромко проговорила я, — не слышала о таком. -Это тебе так кажется. Именно конгломерат СанФортрес является владельцем как здания, в котором мы находимся, и всего нашего журнала в целом, так и многих других, весьма известных компаний. Дочерние предприятия существуют по всему миру, однако именно в Корее он имеет наибольшую силу. -А ты… -А я — младший наследник этого всего богатства, — развел руками парень и криво улыбнулся. Я в три тяги выкурила сигарету, а потом озвучила то единственное слово на родном языке, которое лучше всего описывало мое отношение к сказанному и ситуацию в целом: -Пиздишь. Не зря Хоныч столько времени провел в моей компании. Он прекрасно понял, что я сказала, и покачал головой: -Я не вру, Мэри. Моя склонность к дурацким шуткам так широко не распространяется. У меня все не подворачивалась возможность рассказать об этом, но все мной сказанное — чистая правда. Иначе как бы я тебя сюда провел, в святая-святых офиса? Кстати, могу показать выписку из семейного реестра. -Тогда как же вышло, что тебя никто не знает?! Ведь ты работаешь в здесь не первый день, а если ты наследник конгломерата, то твое лицо должно быть знакомо каждому второму! -Я же все-таки младший наследник, — слегка качнул подбородком парень, — обычно все внимание обращено на старшего сына. Уж про нашего Джун Ки все всё знают, тут ты права. Папарацци любят моего старшего братика, но он им редко когда дает повод для сенсации. А я — серая мышка. Надежд на меня особых семья не возлагает, серьезных должностей не доверяет, да и молод я еще для этого. Сначала тихо учился, а после окончания учебы уехал на стажировку заграницу. Следы я скрывать умею, в публичных скандалах не замешан. Откуда общественности знать мое лицо? Разве что я сам пожелал бы внимания, но я насмотрелся на мучения хёна и смог избежать подобной участи. Родители не стремились вытащить меня в свет, они дали мне возможность получить образование и немного пожить в свое удовольствие. Одно время мне вообще казалось, что на меня махнули рукой, но, к сожалению, это оказалось лишь моими мечтами. Так что ты не права — о младших сыновьях обычно знают меньше, и я тому яркий пример. Конечно, те, кому знать положено, в курсе, но круг таких лиц очень невелик. Скажи, ты злишься, что я так долго скрывал? Я не ответила, мне требовалось время, чтобы переварить новую информацию. В иной ситуации я бы не поверила ему, но эта ночь была богата на сюрпризы и трагедии. Внутри меня словно образовался опустошенный островок, не позволявший устроить громкий скандал или не менее громкую истерику. Я была измотана и выжата досуха, как лимон в руках экономной хозяйки. Оставалось только покрошить меня на цедру — и дело было бы сделано. Наверное, можно было произнести еще множество слов, но вместо этого мы сидели и молчали, пока не забрезжил рассвет. Я открыла удивительное свойство своего организма — вместе с восходом солнца от хмеля и усталости, граничащей с отупением, не осталось и следа. И вместо того, чтобы размазывать сопли из-за лжи, мне вдруг стало отчаянно весело. -Так ты, выходит, гребаный чеболь? — скорее констатировала, чем спросила я. -Выходит, так, — кивнул белобрысый, — хотя твое определение мне немного не по душе, но суть ты уловила. -И ты, я так понимаю, родился с золотой ложкой во рту? -Типа того, — подтвердил он. -И у тебя большой дом? -Угу. -И слуги, наверное? -Разумеется. В прочем, не совсем у меня, скорее у родителей. Мое жилище ты видела. -И, наверняка, куча бабла? -Ага. -Скажи-ка тогда, на милость, — вкрадчиво поинтересовалась я, — какого хрена за выпивку я всегда плачу? Парень рассмеялся от неожиданности: -Хочешь, чтобы я выплатил тебе компенсацию? — предложил он, и пояснил, — да по-дурацки у нас вышло. -Мягко говоря! — фыркнула я, — а я-то, дура, еще думала, что у тебя финансовые затруднения, что ты в долгах как в шелках! -Не будь к себе жестока, — мягко возразил он, — в оправдание могу сказать, что затруднения у меня все-таки были. Правда, совсем другого рода. У меня совершенно нет наличности, я ей не пользуюсь. Вместо этого у меня именная вип-карта, которой легко расплатиться в каком-нибудь ресторане или бутике, но совершенно нереально в забегаловках, по которым ты меня таскала. А даже если в них и был терминал оплаты картой или телефоном, ты можешь себе представить, какой шум бы подняли из-за именной вип-карты? Так что я выбрал из двух зол меньшее, и счета пришлось оплачивать тебе. Уж прости меня, но это было даже забавно — чувствовать себя нищим. Это очень познавательно и полезно, так что мне следует тебя поблагодарить. То же самое и с проездным, которым ты меня постоянно попрекала. Ты когда-нибудь пробовала оплатить вип-картой проездной для общественного транспорта? Я представила себе эту комичную картину, и рассмеялась: -Да уж, неловко вышло. А почему ты просто не пользовался машиной, как всегда? -Как ты себе это, интересно, представляешь? Я же все-таки старался не отсвечивать, не привлекать к себе внимания. Опять же, ты бы обязательно что-нибудь заподозрила. Пришлось одолжить у тебя проездной, хотя я совершенно не умел им пользоваться. Когда в первый раз зашел в автобус, пассажиры, наверное, приняли меня за дауна. Еще бы, взрослый лоб, а беспомощней ребенка. Но ничего, я теперь умный, и умею ездить на автобусе, — насмешливо похвастался Хоныч, — спасибо тебе за этот экскурс в жизнь обычных людей. -Спасибо в карман не положишь, — пробурчала я, но по-настоящему разозлиться не выходило. Наверное, потому, что я до сих пор не могла до конца поверить в то, что мой нищий белобрысый приятель вдруг оказался богатеньким буратино. -Так и быть, — не стал спорить он, — больше тебе не придется за меня платить. Кстати, твой счет из того бара, где ты напивалась этой ночью, я тоже оплачу — и заберу кота. Привезу его сюда, а там решим, что делать с твоей животиной. -Не стоит, я и сама могу… -И это мне говорит человек, который по утрам вытаскивал меня из постели, просто чтобы я притащил пончиков на завтрак, даром, что мне приходилось переться через полгорода, — хмыкнул друг, — не думал, что все так быстро изменится. Знал бы, рассказал еще в самом начале знакомства. Возможно, тогда бы ты чаще давала бы мне выспаться по утрам. -Вот уж вряд ли. Тебе самому хоть верится? — а ведь и правда, что, собственно, изменилось? Пусть он и чеболь, но ведь как бы засранцем, так им и остался. -Ну имею же я право пофантазировать, — сверкнул глазами он. -Знаешь, мне кажется, что эта страница моей жизни уже перевернута, — поведала я ему о своих тревогах, — той жизни больше уже не будет. Хочется сказать, что все пошло наперекосяк, но, знаешь, уж скорее — все встает на свои места. Осталось определиться, куда идти дальше. -А вот к этому-то я, собственно, и подвожу, — насмешка исчезла, словно ее и не было, — все, что я тебе сказал до сих пор, было лишь вступлением. Я хочу рассказать тебе одну историю и получить совет. -Ты меня пугаешь, — нервно рассмеялась я, — Чем же простая смертная может помочь тебе, о великий? С непроницаемым лицом блондин закурил и откинулся на спинку дивана. -Ну давай уж свою историю, мне даже интересно, что напоследок приберег этот день! — смирилась с неизбежным я, — даже говорить о том, что меня больше ничего не удивит, не стану! Я уже поняла, что мироздание воспринимает это как вызов и прикладывает все усилия, чтобы превзойти все ожидания. Ну так что у нас на сладкое? -А на десерт у нас с тобой, подруга, рассказ о гребаном чеболе, — друг скорчил рожицу и разразился серией душераздирающих зевков. Они оказались ужасно заразительными, и еще несколько минут мы дружно зевали и потягивались, потом переглянулись и рассмеялись. -Еще кофе? — предложил он, — а то, кажется, я закончу свою повесть так и не начав. А мне не хотелось бы в очередной раз ее откладывать не неопределенный срок. -Ну, пока что ты именно этим и занимаешься, — поддела его. -Веселись-веселись, — пробормотал он себе под нос и обернулся ко мне, — ты права, я бессознательно избегаю разговора. Детский сад, да и только. Еще раз попрошу — не перебивай меня, пожалуйста. Я послушно подняла руку, как примерная первоклашка. -Что, Мэри? Я же еще ничего не сказал, — поинтересовался он. -Если все так страшно, плесни мне в кофе коньяка, будь так любезен, — озвучила я заказ. -Ты вообще в курсе, что женский алкоголизм не лечится? — возмутился парень. -Ну и фиг с ним, — легкомысленно отмахнулась я, — ну пожалуйста! Коньяк благотворно действует на нервную систему и способствует продолжительному молчанию! -Ага, а прямо панацея, — усмехнулся он, но не поскупился и плеснул в чашку из бутылки, на которой красовалось рельефное изображение руки с алебардой. Потом вручил ее мне, сделал глубокий вдох, собираясь с мыслями, и заговорил: -Все началось в мае месяце. Во время одного из плановых обследований у Джун Ки обнаружили опухоль. На тот момент я был в свободном плавании, наслаждался необременительной стажировкой в Сиднее и, заодно, разрывом с очередной пассией. Когда отец узнал о диагнозе своего старшего сына, то вызвал меня в Сеул раньше, чем пришли результаты повторного обследования. Отец принял решение о том, что до сих пор уделял мне недостаточно внимания и начал готовить к наследованию конгломерата. -Директор Ли Джун Ки болен? — тут же встряла я, — то-то он так плохо выглядел, когда я его в последний раз видела! -Во-первых, я просил тебя не перебивать, а во-вторых, если бы ты дала мне закончить фразу, то узнала бы о том, что повторные анализы показали: опухоль доброкачественная. Ее удалили в ту же неделю, так что твои наблюдения никак не связаны с его самочувствием, — припечатал Хоныч и продолжил повествование, — но отец от своих планов не отступил. Он пожелал, чтобы в дальнейшем я работал в Корее. У папы своя образовательная методика и, хоть она по-своему жестока, я склонен считать ее мудрой и результативной. Суть ее в том, что для командования подчиненными нужно для начала побыть в их шкуре, и пройти всю карьерную лестницу от начала и до конца. Это позволит разбираться в своем деле, а значит, сложнее будет и обмануть. В общем, запихнули меня в ассистенты механика. А чтобы не смел злоупотреблять папочкиным именем — как будто до сих пор я так делал! — запихнул меня в совершенно левое издательство. Я, разумеется, был не в восторге от такой доли, но смирился. Но на этом отцовские планы относительно того, как мне жить, не закончились, и он решил меня… -Продать в рабство? — невинно поинтересовалась я. -Именно, — подтвердил приятель, — женить, но суть та же. Он долго заливался соловьем, объясняя необходимость этого серьезного шага, но сводилось все к ультиматуму: либо женишься, либо пойдешь по миру. Впарилось же ему сделать из меня достойного человека! В качестве кандидатуры выступала наследница одного из семейств, с которым отец вел дела. -Дай-ка угадаю, что было дальше, — я поймала тяжелый взгляд парня, но коньяк здорово развязал мне язык, — в конце концов, я тоже смотрела дорамы! Отец заставляет своего сыночка жениться на одной, но в это время он сгорает от любви к бедной девушке с окраины Сеула. Это же классический сюжет! Ты пришел к папе и сказал, что не бывать сему, и ты ни за что не женишься на нелюбимой? -Хочешь секрет? — я кивнула, и он театрально прошептал мне на ухо, — я умнее, чем кажется. Подождав, пока я отсмеюсь, он продолжил: -Так бы я и связал свою жизнь с сей барышней, но судьба оказалась хитрее моего отца. Девица оказалась круглой дурой. Я сам поверить не мог, что такие ходят по земле. Это показалось мне перебором, и я познакомил с ней папу. Того тоже проняло, и после ужина в кругу семьи кандидатка на роль моей супруги как-то внезапно исчезла с горизонта. Не могу сказать, что сильно по ней тосковал. -Какой ты злой! А ведь у девушки был такой шанс! — посочувствовала я неведомой девице. -А может, я всю жизнь мечтал о любви с первого взгляда? — фальшиво возмутился друг, — ну, шутки-шутками, а через пару дней ко мне заявилась в гости матушка. Отец не собирался отступаться от своих матримониальных планов, но ей это было не по душе, и она выторговала у него отсрочку, о чем мне и сообщила. Мама устроила мне допрос с пристрастием и была даже разочарована, когда обнаружилось, что никакой избранницы у меня на примете нет. -Сказала бы спасибо, что у тебя не нашлось избранника! — абсолютно нетолерантно заржала я. -Если ты думаешь, что матушка обошла этот вопрос стороной, что глубоко заблуждаешься, — парировал парень, — в общем, в результате переговоров с родителями, мы сошлись на том, что у меня есть возможность что-то решать — и если я представлю общественности невесту до конца года, то так тому и быть. Думаю, папа на это пошел, чтобы создать хоть какую-то иллюзию выбора. На дворе был август месяц, я был одинок, как перст. Но мама всегда знала меня лучше — и поставила мне дополнительное условие. Избранница должна была: а) понравиться ей; б) быть умной; в) психически устойчивой и талантливой. Если говорить менее поэтическим языком, у моей невесты должны были быть хорошие гены, которые она могла бы передать следующему в роду Ли. А, и самое главное! Она не должна претендовать на имущество семьи, а значит, занимать не последнее место под солнцем. -Нормальные такие запросы, — скептически хмыкнула я, — такую ж днем с огнем не сыскать, а за четыре месяца и подавно. -Если ты думаешь, что проблема заключается в этом, то поспешу обрадовать, — грустно улыбнулся Хоныч и взъерошил белобрысую челку, — девушку я нашел довольно быстро. Мы оказались коллегами в издательстве, куда меня так удачно запихнул отец, и между нами быстро завязались дружеские отношения. Она подходила по большинству параметров, и, самое главное, понравилась мне самому. Знаешь, я довольно холодно отношусь к браку — это что-то вроде уколов. Полезно, необходимо, но по возможности стремишься избегать. Всегда подозревал, что женюсь по расчету, но моя избранница должна была стать достойным партнером. Приложится ли к этому всему любовь, дело десятое. Итак, думаю, ты уже догадываешься, о ком идет речь? Я догадывалась, и еще как! Но у меня внезапно отнялся язык, и вместо своевременной остроты, я молча кивнула. Его это полностью удовлетворило, и он продолжил: -Я и дальше буду говорить об этой девушке в третьем лице, если ты не против. Так вот, как я уже говорил, она подходила по большинству параметров, но не по всем. Проблемы возникли с «местом под солнцем» — моя избранница была нищей как церковная мышь. Я звонко фыркнула, в корне не согласная с этим утверждением. -Да, я знаю, — понял меня без слов собеседник, — но в сравнении с нашей семьей, как ты понимаешь, ее финансовое положение иначе не опишешь. Я придумал с десяток планов по улучшению ее положения, но все они подразумевали раскрытие тайны личности. Я опасался, что это разрушит нашу дружбу. Кроме того, параллельно я наблюдал, как завязываются ее нежные отношения с третьим лицом, страстные, больше похожие на борьбу. Хоть эта девушка и не признавалась даже самой себе, их связь была гораздо крепче. Я уже почти махнул рукой на матримониальные планы, но судьба распорядилась иначе. Издательство пошло прахом, сгорело в огне. Я догадываюсь, кто приложил к этому руку, но прямых доказательств в причастности старшего братика не имею. Я мысленно сделала зарубку на память: все мои проблемы начались из-за Хоныча и его семейки. Замечательно. Индейцы после такого выходят на тропу войны, испанцы объявляют кровную вражду. Я же просто продолжила слушать, впитывая каждое слово. Рассказывал друг складно, и у меня отчего-то совершенно не выходило злиться на него или обижаться. -Когда я узнал о том, что мы оба остались без работы, это стало чем-то вроде знака свыше. Я пришел к Джун Ки и сообщил ему о намерении продолжить стажировку уже в его филиале, благо специфика та же. Тот был не против, и как бы невзначай поинтересовался, как продвигаются у меня дела с женитьбой. Я выложил ему все начистоту, и братец по доброте душевной предложил рабочее место и для потенциальной невесты. Я тут же отправил к ней своего человека. Он должен был сделать предложение о работе, которое пришлось бы как нельзя кстати. Но план провалился — когда мой посланец встретился с ней в Сувоне, она еще не знала о произошедшем, и проигнорировала предложение. Я даже не сразу понял, что моя избранница просто не придала ему значения, и еще неделю после возвращения в Сеул ожидал, когда она меня «огорошит» сюрпризом о скоропостижном трудоустройстве. А она вместо этого носилась по миграционным службам со своей истекающей визой! Сувон. Я так и знала, что все началось с Сувона! Именно тогда начались первые нестыковки, которым я не придавала значения. Странный человек, принесший мне весть о пожаре в издательстве, выбрал неверную тактику, и я избавилась от его визитки и воспоминаний о нем раньше, чем покинула этот промышленный город. -Никогда не знаешь, где проиграешь, а где победишь, — тем временем продолжал… друг? Или уже не совсем? — и хотя мои планы с трудоустройством избранницы становились все более реалистичными, «счастье» пришло откуда не ждали, и в одной из бесед потенциальная невеста сообщила, что ради жизни в Корее готова даже выйти замуж. Это было признаком отчаяния, ведь до сих пор она на каждом углу кричала о том, что будет работать и обеспечивать себя сама, в любовь не верит, и вообще, хорошую вещь браком не назовут. Только тогда до меня дошло, что предложения о работе ей так и не поступило. А теперь представь себя на моем месте: я прекрасно знал, в каких она отношениях с Мин Хо, по ее довольному лицо сложно было не догадаться, что поцелуями дело не ограничилось. Пока я как проклятый искал выходы из создавшегося положения, которые удовлетворили бы ее амбиции, связь с совершенно другим мужчиной лишь упрочнялась. Тогда я сделал два хода сразу: снова отправил человека из департамента рекрутинга, и, в качестве альтернативы, предложил ей выйти за меня замуж. На второй вариант я не особо рассчитывал, но мне уж очень хотелось посмотреть, как она отреагирует на кольцо. Реакция, кстати, превзошла все мои ожидания. Во-первых, я оказался не единственным таким придурком, а во-вторых… ну, ты и сама прекрасно помнишь, — усмехнулся он. Я лишь сдавленно хрюкнула, так что кофе, который только что пригубила, пошел носом. Хоныч невозмутимо извлек из нагрудного кармана выглаженный платок и вручил его мне, — к счастью, ты все-таки пришла на собеседование. У меня оставалось совсем немного времени, а ведь для того, чтобы представить тебя отцу, мне нужно было для начала протащить тебя по карьерной лестнице! Это было самым рисковым этапом в моих планах. Ты начала что-то подозревать, и не беспричинно. Легкая и быстрая стажировка, потом стремительное повышение от ассистента до координатора. В какой-то момент я думал, что вся моя скрытность пошла коту под хвост — ты смотрела на меня с таким подозрением! Я думал рассказать обо всем, но потом вспоминал о том, как ты выбивала дверь стулом, и говорил себе, что еще не время. Я подозревал, что на мою просьбу ты ответишь категорическим отказом: ты была влюблена, у тебя все прекрасно складывалось с Мин Хо, так что мой рассказ о купленном резюме сошел за чистую монету. -Итак, вот и открылась страшная тайна о том, откуда вдруг взялся тут красавчик с Тоторо на шее. Так это что, и Шарлотта с Клаусом, и интервью — все подстроено? — уточнила я, — и мы все втроем оказались на одном и том же собеседовании не по случайности? Хоныч покачал головой и скривился, как будто лимон съел: -Единственное, что я сделал — это отправил к тебе парня-рекрутера. Все остальное — результат твоего везения, чтоб оно неладно. Твой Мин Хо в мои планы вообще не входил. Его действительно прислали по протекции господина Пак из Сувона. Думаешь, я был рад этому?! А про фотосессию я вообще молчу. Когда увидел тебя на обложке журнала, мягко говоря охренел. Разумеется, на работу тебя должны были взять в любом случае, но вот тот шум, который ты умудрилась поднять вокруг этого события, целиком и полностью твоя заслуга. -Ха! — победно выдала я, хотя на душе скребли кошки. Вот тебе и талант, вот тебе и быстрое продвижение по карьерной лестнице. -Ситуация усложнялась тем, что отец потерял терпение. Он донимал меня звонками и требовал, чтобы я как можно быстрее представил ему свою невесту. Папа догадывался, что у меня все складывается не так радужно, как я говорил, а хён, который был лучше всех осведомлен о происходящем, не считал нужным скрывать от него правду. Ты бы знала, с каким трудом мне удалось выторговать себе еще несколько спокойных месяцев! Кстати, если я правильно понял, ты мои беседы с обожаемым родителем приняла за угрозы кредиторов? Я вспомнила день, когда затопило типографию, смутилась и кивнула. Я-то думала, что он одолжил денег и пытается защитить меня от грозных коллекторов. Выходит, все это время единственной его проблемой была я? -Как я уже говорил, — продолжил Хон Ки, — у тебя тем временем во всю развивались отношения с Мин Хо, и я был готов смириться с этим, но в один прекрасный день ты пожаловалась на его частые командировки, и я заинтересовался сим фактом. И не зря. В кадровом отделе страшно удивились, когда директор Джун Ки выдал запрос о количестве командировок для новичков. Их не было! Ни единой командировки! Зато были отпускные за свой счет, и Мин Хо ими злоупотреблял. Разузнать остальное было вопросом нескольких дней. Итак, у меня появилась надежда. -Ты все знал?! — не выдержала я, — ты всё знал, и ничего мне не сказал?! -А ты бы меня выслушала? — отозвался друг, — я пытался тебе намекнуть несколько раз, но ты благополучно пропускала мои слова мимо ушей. Влюбленная женщина глуха к подобным словам! В душе я была с ним согласна — все отношения с теперь уже бывшим парнем были сплошным игнорированием очевидного. -Сказать, что твоя стремительная карьера, целиком моя заслуга, к счастью, нельзя. Я лишь ускорил процесс настолько, насколько это было возможно. Не я, а ты принимала решения, которые так впечатлили старших менеджеров. Ты оказалась действительно талантливым координатором и твое повышение было всего лишь вопросом времени. Бюрократизм и жесткая иерархия Кореи губит таланты, как это не печально… — поделился размышлениями он, — В конце концов, Джун Ки нарадоваться на тебя не мог — ты стала достойной преемницей координатора Ян, и обвинить мою протеже в некомпетентности никому не удалось бы. Итак, ты заняла подобающую твоим способностям должность, и мне оставалось только гадать, откроется ли правда о Мин Хо, и наблюдать твою реакцию. -Но почему?! -Потому что я не сволочь. Если бы ты решила, что ваша любовь важнее всего и осталась бы с ним, то ни сегодня, ни завтра, ни до конца дней я бы не рассказал тебе о своей маленькой истории. Мне нужен полноправный партнер, а не самопожертвование! Единственное, что я мог еще сделать — это стать тебе другом и быть поблизости, когда откроется правда. И когда ты сегодня позвонила, я уже догадывался, что случилось. -Итак, я действовала в соответствии с твоими планами, как глупая марионетка? -Глупости, — отмахнулся он, — никто тобой не управлял. Я всего лишь предложил тебе наилучшую дорогу, а уж выбор совершала ты сама. Когда шла на собеседование, когда ссорилась с председателем комиссии, когда работала не покладая рук, когда принимала правильные решения и не боялась брать на себя ответственность. Когда уходила от Мин Хо. -И что теперь? — устало спросила я, — если ты думаешь, что я назову тебя любовью всей своей жизни и повисну на шее как миленькая, то ты дурак. -Я хочу, чтобы ты обдумала мое предложение как следует, — серьезно произнес он, — я предлагаю тебе фиктивный брак. Как дальше сложится, я не знаю, но единственное, что от тебя требуется — оставаться моим другом. Сейчас я съезжу за твоим животным и вернусь, — внезапно сменил нему он, — Ты останешься здесь, можешь немного отдохнуть и обдумать услышанное. Я знаю, что тебе нужно время на размышления. Если хочешь подремать, то придется обойтись диваном. -А если сюда кто-нибудь придет? — встревожилась я, — что тогда? -А ничего. Я предупрежу отца с братом. А больше сюда никто без приглашения явиться не может, даже матушка. -А если я захочу уйти? -Ну уж, думаю, дверь ты найдешь. Не беспокойся, я быстро. -И меня никто не остановит? -Ты вольна поступать, как тебе угодно, — терпеливо, как маленькому ребенку, объяснил он, — если я вернусь, а тебя здесь не будет, я расстроюсь, но не более того. Не могу же я заставить тебя выйти за меня замуж! — губы искривились в невеселой усмешке, — решай сама, Мэри, как ты всегда и делаешь. Слова у него с делом не расходились. Он накинул на плечи пиджак и направился к выходу. Я сверлила взглядом его спину, пока в голове проносилась вереница растрепанных, как мокрые птицы, мыслей. Только сейчас до меня дошло, что же меня так смущало в его внешнем виде прошедшей ночью. Он был одет в элегантный костюм, из тех, что даже выглядят дорогими. Крепко же я нажралась в баре, если сразу этого не поняла! -Ты сейчас уедешь на авто? -Разумеется. -С личным водителем? -Да. -Ничего не хочешь сделать перед отъездом? Парень обернулся и вздернул бровь: -А должен? -Угу. Проездной верни! Друг погрустнел, пошарил в кармане брюк и кинул мне пластиковый прямоугольник: -Держи уж. И вышел, не оглядываясь. А я осталась одна-одинешенька в белой, как альпийские снега, комнате, наедине с выбором. Выбор глядел на меня усталыми карими глазами лучшего друга и пах его сигаретами. Двенадцать часов назад я бы не задумываясь ответила отказом. С тех пор прошла целая вечность. Я просила мироздание подсказать мне путь, клялась и божилась, что ухвачусь за любую возможность. Более очевидным ответом могла быть только табличка с неоновыми буквами «Знак Свыше». Я всегда утверждала, что любовь — штука эфемерная, она приходит и уходит. А вот друг — это иное дело. Нельзя возлагать на алтарь отношений свои идеалы и ценности, а вот дружба никогда не потребует подобной жертвы. Хон Ки был рядом все это время, и если отбросить в сторону мое отношение к его поступкам, выйдет занятная картина: все, сделанное им, соответствовало моим желаниям и стремлениям. Этот человек ненавязчиво заботился обо мне, одаривая теплом. Наши отношения ни капли не напоминали общение с Мин Хо, где было гораздо больше войны, чем понимания, а страха больше, чем нежности. Мин Хо заставлял меня бороться: с ним, с собой, с прошлым и обстоятельствами. Это меня в нем и привлекало — ощущение легкого безумия, связывающего нас. Это было весело, пронзительно и напоминало балансирование на краю, где я не могла предсказать его поступки. Вот он есть — а вот его и нет, лишь эхо рева мотора растворяется в воздухе. А Хоныч — он смотрел в ту же сторону, что и я. Мне не нужно было предсказывать его действия — можно было просто доверять принятому им решению, потому что даже если на первый взгляд оно было необъяснимо, при ближайшем рассмотрении имело под собой серьезные причины. Он знал, чего я хочу, и помогал следовать своим путем. Мы никогда не воевали, а незримая дружеская поддержка давала мне силы в той же мере, в коей изматывала война с Мин Хо. Однажды я сказала, что хочу отплатить за его доброту — и теперь мне представился шанс. Перед моим внутренним взором предстал Хон Ки таким, каким он был в один ноябрьский день, когда я внезапно осознала, насколько он мне дорог. «Я не буду тебя ждать, — его слова звучали печально и задумчиво, — наоборот, я хочу сказать, что не люблю тебя. В твою белокурую головку не должна закрадываться даже мысль о подобном. Я не люблю тебя, — повторил он, — я не подросток, чтобы страдать от неразделенных чувств. Мог бы полюбить, наверное, но не могу себе этого позволить. Это все испортит. Впрочем, если когда-нибудь ты решишь, что настало время быть со мной, ну так что же, я смогу предложить тебе надежный тыл. Тогда приходи, и не бойся рассказать о своей катастрофе — я всегда выслушаю тебя. Не думай об этом слишком много, это вредно. Я просто хотел сказать, что любовь любовью, а дружба дружбой.» Он знал, что все будет именно так. Я медленно поднялась с дивана, и нерешительно приблизилась к дверям. Еще несколько секунд медлила, а потом вышла из белой комнаты, и свернула к лестнице. Днем ориентироваться стало несколько проще. С каждым шагом я все ускорялась, и уже вскоре во всю прыть летела по ступенькам, распугивая встречный персонал. Он дал мне свободу в принятии решений, и я сделала свой выбор сама. Пусть жизнь, которая меня ждет, будет разительно отличаться от всего, что было прежде, это не важно. Что бы не произошло, рядом со мной должен быть человек, к которому я всегда смогу прийти и поведать о своей катастрофе. Я догнала его на парковке, когда он садился в смутно знакомую черную ауди, задыхаясь от бега вцепилась пальцами в дверь. -Мэри? — он с удивлением и тревогой глядел на меня, явно не ожидая встретить меня так скоро, — Что случилось? Я глядела на его осунувшееся за последние месяцы лицо, темные круги под глазами, искаженные тревогой черты. Как же давно он не улыбался искренне, как в первые дни нашего знакомства. Много же всего произошло с тех пор. Интересно, вернется ли эта легкая насмешка к нему когда-нибудь вновь? Все эти мысли промелькнули в мозгу и я, наконец, смогла это произнести: -Хорошо. Давай сделаем это. КОНЕЦ