Заменитель

Солнце уходит за горизонт, оставаясь в тетради Лилит лучистыми словами. Конспекты, пометки на полях, небольшие рисунки для отвлечения, лишенные смысла строки, взятые отдельно слова — в последнее время Лилит часто пишет, обрушивая кровоточащие раны потоком чернил на бумагу. Лилит любит пить чай на закате, среди цветов, усеянных флёром догорающих дней; Лилит пишет на закате, обращая цветными ручками листы тетради в привычное одиночество. Лилит прячет в себе осколки отраженного солнца. Лилит разбирает и собирает себя. Лилит пытается понять, почему Тоору отказал ей. У Бристоль глаза голубые, запоминающиеся и невероятно красивые, но Лилит хочет лучше — и пытается запереть небо в себе, потому что она, конечно, чуть выше, немного идеальней остальных. И каждый день небо внутри ломается и выцветает, и Лилит вместе с ним, потому что ей, конечно, еще не хватает сил. Но из Лилит все-таки отличный пример поднебесья; остатки неба восходят в её глазах узнаваемыми очертаниями, а солнце щедро целует подставляемые локоны, превращая их в жидкое золото. Лилит — свет. Она в принципе яркая, и ей всегда казалось, что этого достаточно. Но её света и пародии на небо не хватает, чтобы обратить внимание Тоору на себя, и когда она слышит, казалось бы, такое невозможное «нет», израненные и изрешеченные обломки чего-то бледно-голубого (Лилит совсем не может вспомнить нужное слово) исчезают в грязно-серой мгле, и застрявшая между ребер весна рассыпается пожухлой травой. Лилит слышит «нет», и это преследует её частью тени. Лилит слышит: нет. Нет, нет, нет. Лилит рисует цветы в неисписанных блокнотах, но они получаются то острыми, то смазанными, и лепестки уносят вихри её неоправданных надежд, и они стекленеют ближе к земле, разбиваются и разлетаются, как сама Бристоль; Лилит рисует, но вместо цветов на страницах выведено лепестками-осколками «Юрия». Лилит не может понять, почему Тоору предпочел ей эту маленькую и кукольную девочку, в которой, на первый взгляд, нет ни капли особенного. Лилит не находит ничего, и вместе с ответами от неё отворачивается солнце; прямо как от неё отвернулся и Тоору — и кажется, будто всё вокруг выбирает Юрию, оставляя Лилит наедине со своим поломанным светом. И тогда Лилит пытается посмотреть на Юрию чужими глазами; звон колокольчиков в её волосах — капкан, второе клеймо, не обретающее форму души, но оставляющее на ней полупрозрачный отпечаток, подобный одному из множества рисунков Лилит. У Юрии тихий и спокойный голос, она говорит — плетет серебряные нити, способная подарить их остальным, и нити остаются в памяти хрупким серебряным комком; и Юрия остается в памяти изящным серебряным сувениром. У Юрии в глазах неприкрытое и разлагающееся желание сражаться, у Юрии в глазах огонь, который она, в отличие от Лилит, не впитывает и не подпитывает; вспыхивающий резко и больно, он просто есть, он разрастается, он передается другим, и Лилит от обиды закусывает губу, потому что она так не умеет. В Юрию по крупицам вплетено дыхание жизни и введены вместе с Люцифулом разнообразные дни: солнечные, пасмурные, безветренные. Юрия — часть жизни. Она, Лилит, просто картинка. И если для того, чтобы обратить внимание Тоору на себя (чтобы он понял: Бристоль — вот лучшая для него пара), надо всего лишь вписать пару штрихов, которые сделают неотъемлемой частью жизни, — тогда, решает Лилит, она станет не просто отпечатком, а самым настоящим солнцем. Ведь Лилит — исключение. В ней изначально заложены совершенно другие программы, иные пути и расстояние, отделяющее её от остальных весомым преимуществом. Ей перекроить себя гораздо проще, уже имеющийся свет нужно всего лишь немного изменить, и тогда она засияет сотнями огней, больше никогда не услышав «нет». Лилит не хочет долго ждать, но это и не нужно; Лилит, движимая мыслями лишь о Тоору, с каждым днем сияет всё ярче. Она вплетает в волосы свет, отчаянно желая стать солнцем; Бристоль становится его искусственным заменителем. Лилит не согревает — освещает. Лилит ослепляет. Лилит хочет подарить тепло Тоору, но что-то в ней как будто сломалось, она не может понять, что делает неправильно и куда свернуть, что нужно переписать и стереть. Лилит с досады распускает косы-хвостики, в свету теряясь, но всё так же не умея обратить его в тепло. Тогда Лилит думает: может, достаточно и света, ведь она и без него чудо. Лилит думает: может, достаточно и света, ведь она и без него чудо, но, увы, всё снова идет не так и не туда. Лилит не повторяет дважды, но ей ли не знать, что такое исключение и как оно важно. И когда весь её свет снова затмевается его простым «нет», Лилит кажется, что она ломается с хрустом, потому что это уже несправедливо и действительно обидно, потому что Лилит все-таки солнцем стала, пусть и искусственным, но Тоору всё равно тянется не к ней, и это нечестно, это снова обидно, у Лилит в глазах замерзает небо, крошится и распадается, застилается тучами и Бристоль кажется, что ей сейчас немного тяжелее дышать. У Лилит в глазах переворачивается небо. Начинается гроза.