After Ever Happy

Тесса Я спотыкаюсь за свои босые ноги, мчась позади Гарри во двор своего дома, где провел свое болезненное детство. Я падаю одним коленом на траву, но быстро поднимаюсь и встаю на ноги. Передняя дверь распахнулась, и я слышу мгновение, когда Гарри возится с ручкой двери, прежде чем он кулаком ударяет по дереву в расстройстве. — Гарри, пожалуйста. Позволь нам просто уйти в отель, — я пытаюсь убедить его, поскольку уже рядом с ним. Игнорируя мое присутствие, он наклоняется, чтобы взять что-то около двери. Я предполагаю, что это - запасной ключ, но быстро предположенное становится неправильным, когда камень размером с кулак соприкасается с дверью, оставляя дыру в стекле. Гарри протягивает руку через отверстие, к счастью, избегая острых осколков битого стекла, и открывает дверь. Я осматриваю тихую улицу, но все кажется неправильным. Никто снаружи даже не заметил весь этот хаус, даже звук бьющегося стекла. Я молюсь, что Энн и Робин не остались в доме Робина сегодня вечером, что они ушли в какой-нибудь отель на всю ночь, учитывая, что ни один из них не был достаточно богатым, чтобы провести экстравагантный медовый месяц. — Гарри. — Я иду по воде сюда, ища сухие места, чтобы удержаться от погружения под воду. Одна ошибка, и мы утонем. — Этот, чертов, дом был ничем иным, как моим мучением, — он ворчит, спотыкаясь о свои ботинки. Он опирается на подлокотник маленького дивана, прежде чем падает. Я осматриваю гостиную, и благодарна, что большая часть вещей была упакована в коробки или была уже перевезена из дома с целью подготовки к сносу этого дома. Он сужает глаза и смотрит на диван. —Этот диван здесь, — он прижимает пальцы ко лбу прежде, чем заканчивает говорить, — это - то, где все это произошло, ты знаете? Это точно тот же самый, чертов, диван. Я знала, что он не был в порядке, но своим высказыванием только подтверждает это. Я помню, как он говорил мне несколько месяцев назад, что сломал этот диван — "часть дерьма, было легко раскромсать", хвастался он. Я смотрю на диван, который стоит перед нами, его новизна обеспечивается жесткими подушками и неотмеченной тканью. Мой живот изворачивается. Я понимаю, чего стоит Гарри, чтобы смотреть на него. Его глаза на момент закрываются. — Возможно, один из моих чертовых отцов, думал, чтобы купить новый. — Мне так жаль. Я знаю, что слишком для тебя прямо сейчас. — Я стараюсь утешить его, но он продолжает игнорировать меня. Он открывает глаза и идет на кухню, а я следую в нескольких футах позади. — Где он . . .— бормочет он и падает на колени, чтобы заглянуть внутрь шкафа под кухонной мойкой. — Попался. — Он держит в руках бутылку прозрачного ликера. Я не хочу спрашивать, чей это был ликера и как он туда попал вообще. Учитывая тонкий слой пыли, который появляется на черной футболке Гарри, когда он протирает бутылку тканью, я бы сказала, что бутылка пряталась там, в течение, по крайней мере, нескольких месяцев. Я следую за ним, когда он возвращается в гостиную, не зная, что он будет делать дальше. — Я знаю, что ты расстроен, и ты совершенно вправе злиться. — Я стою перед ним в отчаянной попытке завоевать его внимание. Он отказывается, даже переведя свой взгляд на меня. — Но можем ли мы, пожалуйста, вернуться в отель?— Я хватаюсь за его руку, но он отстраняется. — Мы можем поговорить, и ты сможешь протрезветь, пожалуйста. Или ты можете пойти спать, все, что хочешь, но, пожалуйста, нам нужно уходить отсюда. Гарри быстро поворачивай голову и идет к дивану, указывая. — Она была здесь…— Он указывает на диван с бутылкой ликера. Мои глаза наливаются слезами, но я глотаю их вниз. — И никто не пришел, блять, прекрати. Ни один из отцов. — Он плюет и крутит горлышко бутылки. Он прижимает бутылку к губам и наклоняет голову назад, чтобы проглотить остатки ликера. — Достаточно! — Я кричу, ступая ближе к нему. Я полностью готов выдернуть эту бутылку прямо из его рук и разбить об кухонную плитку. Хоть что-то, но он не будет это пить. Я не знаю, сколько еще алкоголь сможет выдержать его тело, прежде чем он упадет в обморок. Гарри делает другой глоток перед остановкой. Он использует тыльную сторону руки, чтобы вытереть остатки ликера со рта и подбородка. Он усмехается и смотрит на меня впервые, как мы вошли в этот дом. —Почему? Ты хочешь немного? — Нет — да, фактически, я делаю это, — я лгу. —Слишком плохо, Тесси. Там не достаточно, чтобы разделить на двоих, — он произносит нечленораздельно, держа большую бутылку в руке. Я съеживаюсь, когда он называет меня, как мой отец. Это должно быть более, чем литр любого ликера, который он выпил. Интересно, как долго он прятался тут в течении тех худших одиннадцати дней всей моей жизни? — Я держу пари, что ты любишь это. Я отхожу назад и пытаюсь думать о плане действий. Прямо сейчас у меня нет никаких вариантов, и я становлюсь немного напуганной. Я знаю, что он физически никогда не причинял бы мне боль, но я не знаю, как он будет обращаться с собой — и я эмоционально не подготовлена к другому упреку от него. Я стала слишком привыкшей к Гарри, которым я могу хоть немного управлять, который был более милосердным: саркастичным и капризным, но не более. Свет в его налитых кровью глазах слишком знаком мне, и я вижу всю его злобу в опьяненных глазах. — Почему я должен любить это? Я ненавижу видеть тебя таким. Я не хочу, чтобы ты страдал, Гарри. Он улыбается и тихо хихикает перед тем, как поднимает бутылку и разливать спиртное на диванные подушки. — Знаешь ли, ты, что ликер является одним из наиболее пожароопасных средств? - говорит он мрачно. Моя кровь становится холодной. — Гарри, я... — Этот ликер здесь сто доказательство. Это чертовски высокая. — Его голос был, как в тумане, медленным и страшным, пока он продолжал заливать диван. — Гарри! — Я кричу намного громче. — Что ты собираешься делать потом? Спалить дом? Это ничего не поменяет! Махнув пренебрежительно рукой в сторону меня, он иронизирует. — Ты должна уйти. Сюда нельзя детям. — Не разговаривай со мной так! — Чувствую свою смелость, но одновременно немного боюсь, я хватаюсь за бутылку и тяну на себя. Ноздри Гарри раздуваются, и он пытается ослабить мою хватку. —Отпусти его. Сейчас, — говорит он сквозь зубы. — Нет. — Тесса, не провоцируй меня. —Что ты собираешься делать, Гарри? Драться со мной за бутылку алкоголя? Его глаза широко открываются, даже рот открывается от удивления, когда он смотрит на наши руки, когда мы играем в перетягивание каната. — Дайте мне бутылку, — я требую, усиливая хватку. Это тяжело, и Гарри не облегчает ситуацию, но у меня столько адреналина, что дает мне силы. Ругаясь себе под нос, он вырывает руку. Я не ожидала, что он сдастся в этом так легко, из-за того, что он отпускает бутылку, она выскальзывает из моих рук и падает на пол перед нами, проливая жидкость на состаренное дерево. Я тянусь к нему, предлагая оставить ее там. — Я не вижу ничего особенного здесь. — Он хватает бутылку, прежде чем я успеваю, и льет больше спиртного на диван, затем ходит по кругу комнаты, оставляя следы легковоспламеняющихся рома позади него. — Эта дыра будет снесена в любом случае. Я делаю новым владельцам большое одолжение.— Он смотрит на меня и пожимает плечами игриво. — Это, наверное, дешевле в любом случае. Я медленно отворачиваться от Гарри и лезу в сумочку, чтобы найти телефон. На дисплее появляется мигающий символ, показывая, что мой телефон скоро выключится из-за низкого заряда батареи, но я набираю единственный номер, который мог бы помочь нам в этот момент. Держа телефон в руке, я перехожу обратно к Гарри. — Полиция приедет к дому твоей мамы, если ты сделаешь это. Тебя арестуют, Гарри. — Я молюсь, что человек на линии может слышать меня. — Плевать, — бормочет он, его челюсти сжимаются. Он смотрит вниз на диван, его пронзительные глаза смотрят в прошлое. — Я до сих пор слышу ее крик. Ее крики звучали, как раненый дикий звереныш. Ты знаешь, как это звучит для маленького мальчика? Мое сердце болит за Гарри, от обоих рассказов — невинный маленький мальчик, который был вынужден наблюдать, как его мать били и изнасиловали, и злой, раненый мужчина, который чувствует, что его единственный выход — это сжечь весь дом, чтобы избавиться от воспоминаний. Ты не хочешь попасть в тюрьму, не так ли? Куда бы я пошла? Я застряла бы. — Я не буду проклинать себя, но надеюсь, что эта идея заставит его пересмотреть свои действия. Мой прекрасный темный принц смотрит на меня с минуту, мои слова явно напугали его. — Вызови такси сейчас. Прогуляйся до конца улицы. Я прослежу, чтобы ты ушла прежде, чем я сделаю что-нибудь. — Его голос яснее, чем должен быть, учитывая количество алкоголя в его крови. Но я слышу, как он пытается сдаться. — У меня нет никакого способа, чтобы заплатить за такси. — Я показываю ему мой бумажник и свою американскую валюту. Его глаза чуть закрыты, и он бросает бутылку в стену. Она разлетается, но я еле-еле дрогнула. Я видела и слышала это слишком много раз за последние семь месяцев. — Возьми мой бумажник и забери деньги. Уходит. Ебать!— Одним быстрым движением он вынул бумажник из заднего кармана и бросает его на пол передо мной. Я нагибаюсь и засовываю его в свою сумочку. — Нет. Мне нужно, чтобы ты пошел со мной, — говорю я мягко. — Вы настолько идеальна . . . ты ведь знаешь, да? — Он делает шаг ко мне и поднимает свою руку, чтобы прикоснуться своей рукой к моей щеке. Я вздрагиваю от его прикосновения и смотрю глубоким хмурым взглядом на его красивое измученное лицо. — Разве ты не знала, это? Что ты идеальна. — Его рука горячая ложится на мою щеку, и его большой палец начинает двигаться по коже. Я чувствую, как мои губы задрожали, но я умею держать лицо. — Нет. Я не идеальна, Гарри. Никто из нас, — я спокойно отвечаю ему, мои глаза смотрят в его. — Ты да. Ты слишком идеальна для меня. Мне хочется плакать — мы снова вернулись к этому? —Я не позволю тебе оттолкнуть меня. Я знаю, что ты делаешь: ты пьян, и ты пытаетесь оправдать это, сравнивая нас. Я просто такая же ебанутая, как и ты. — Не говори так. — Он опять хмурится. Другая его рука движется вверх по моей челюсти и откидывают мои волосы. — Это звучит некрасиво, слова, произнесенные из такого красивого ротика. — Его большой палец идет вдоль моей нижней губы, и я не могу не заметить контраст между тем, как глаза его горят между темной болью и светом, наполненных нежными прикосновениями. — Я люблю тебя, и я никуда не уйду, — говорю я, молясь, чтобы до него до шло из-за алкоголя. Я ищу в его глазах любой намек моего Гарри. — Если два человека любят друг друга, не может быть никакого счастливого конца, — сказал он тихо. Мгновенно узнав слова, я отрываю глаза от него. — Не цитируй Хемингуэй мне, — огрызаюсь я. Он считал, что я не узнала бы его и то, что он пытался сделать? — Это правда, все-таки. Не будет счастливого конца — не для меня, во всяком случае. Я слишком ебанутый. — Он опускает руки от моего лица и отворачивается от меня. — Нет. Ты... — Зачем ты это делаешь?— невнятно спрашивает он, его тело, качается взад и вперед. — Почему ты всегда пытаешься найти во мне что-то хорошее? Проснись, Тесса! Нет, блять, ничего хорошего!— он кричит и ударяет обеими руками в грудь. — Я ничто! Я гребаный кусок дерьма с ебанутыми родителями, и сам чокнутый на голову! Я пытался предупредить тебя, я пытался оттолкнуть тебя, прежде чем я тебя уничтожил . . . — Его голос становится ниже, и он лезет в карман. Я вижу фиолетовая зажигалка, как Джуди из бара. Гарри не смотрит на меня и зажигает пламя. — Мои родители слишком много испортили! Мой отец находится в реабилитационном центре, ради Бога! — Я кричу на него. Я знала, что это случится — я знала, что рассказ Кристиана будет для Гарри последней каплей. Только один человек может обрабатывать так много информации, но Гарри был уже достаточно хрупким. — Это твой последний шанс, чтобы уйти прежде, чем это место сгорит дотла, — говорит он, не глядя на меня. — Ты бы сжег дом вместе со мной?— Я вздыхаю. Я плачу сейчас, но я не помню когда я начала. — Нет.— Звук его сапоги слышен громко, когда он пересекает комнату; моя голова кружится, сердце болит, и я боюсь, что я потеряла чувство реальности. — Давай.— Он поднимает руку, прося меня принять ее. — Дай мне зажигалку. — Иди сюда.— Он протягивает обе руки ко мне. Я уже рыдаю. — Пожалуйста. Я заставляю себя игнорировать его знакомые знаки, неважно, насколько это больно, чтобы сделать это. Хочется бежать в его объятия и увести его отсюда. Но это не роман Остин со счастливым концом и добрыми намерениями; это Хемингуэй в лучшем случае, и я насквозь вижу его жест. — Дай мне зажигалку, и мы можем уйти вместе. — Ты почти заставила меня поверить, что я смогу бы быть нормальным.— Зажигалка все еще лежит в его ладони. — Никто! — Я плачу. — Никто не был нормальным — я не хочу, чтобы ты был таким. Я люблю тебя сейчас, я люблю тебя и все! — Я оглядываю гостиную и поворачиваюсь обратно к Гарри. — Ты не сможешь. Никто не хотел, или не мог помочь мне. Даже моя собственная мама. Когда последние слова вылетают из его рта, звук хлопнувшей двери заставляет меня подпрыгнуть. Я смотрю в сторону, откуда был шума, и испытываю облегчение, когда в гостиную проходит Кристиан. Он запыхался и запаниковал. Он замирает, когда видит состояние гостиной и ликер, который пропитал почти все, что находилось здесь. — Что — Глаза Кристиана находят зажигалку в реке Гарри. — Я слышал сирены на пути сюда. Нам нужно уходить, сейчас же! — он кричит. — Как ты . . .— Гарри смотрит назад и вперед, возвращаясь то ко мне, то к Кристиану. — Ты позвонила ему? — Конечно, она это сделала! Что она должна была делать? Оставить тебя, чтобы ты поджег дом и чтобы тебя арестовали?— Кристиан продолжает кричать. Гарри разводит руки в воздухе, все еще держа зажигалку. —Уебывай отсюда! Вы оба! Кристиан поворачивается ко мне. — Тесса, иди на улицу. Но я стою на своем. — Нет, я не собираюсь оставлять его здесь. — Разве Кристиан мне не говорил, что Гарри и меня нельзя отделять, особенно сейчас? — Иди, — Гарри говорит, сделав шаг навстречу мне. Он щелкает пальцем по металлической зажигалке, зажигая пламя. — Уведите ее, — невнятно говорит он. — Мой автомобиль припаркован в переулке через дорогу — иди к ней и жди нас, — инструктирует Кристиан. Когда я смотрю на Гарри, его глаза смотрят на белое пламя, и я знаю его достаточно хорошо, чтобы знать, что он действительно собирается сделать это, уеду ли я или нет. Он слишком опьянен и также расстроен, чтобы остановиться теперь. После минутной внутренней битвы, я оборачиваю свои пальцы вокруг ключи и выхожу за дверь, не оглядываясь. Я бегу через дорогу и молюсь, что сирены, которые слышны, не имеют отношения ко всему этому.