After Ever Happy

Гарри Поскольку я здесь сижу, слушая звуки неумолимого шторма снаружи, я не могу не думать о том дерьме, которое я натворил в своей жизни. Я придурок, самый большой, худший из возможных видов чертовых залуп, которые только есть. Тесса, наконец, уснула; ее тело склонилось ко мне, и она позволила себе облокачиваться на меня для физической поддержки. Ее раздутые глаза закрылись, и теперь она спит, несмотря на дождь, стучащий громко по оранжерее. Я слегка смещаюсь, надеясь, что она не проснется, когда я перекладываю ее голову на свои колени. Я должен вытащить ее отсюда, от дождя и подальше от грязи, но я знаю то, что она сделает, когда она откроет глаза. Она собирается бросить меня, сказать мне, что я не нужен здесь, и, черт возьми, я не готов услышать те слова снова. Я заслуживаю их -всех их и даже больше -но это не изменит то, что я -проклятый трус, и я хочу наслаждаться тишиной, пока она длится. Только здесь в сладкой тишине, я могу притвориться кем-то еще. Я могу, всего на минуту, притвориться, что я — Ноа. Ну, менее раздражающая версия его, но на его месте, и тога все было бы по-другому. Не как сейчас. Я был бы в состоянии использовать правильные слова и ухаживания, чтобы завоевать Тессу с самого начала, вместо глупой игры. Я был бы в состоянии сделать так, чтобы она смеялась чаще, чем кричала. Она доверяла бы мне целиком и полностью, и я бы не разрушал ее доверие, не крошил бы его в пепел. Я наслаждался бы ее доверием и возможно даже был бы достоин ее. Но я не Ноа. Я — Гарри. Но быть Гарри не обязательно означает быть дерьмом. Если бы у меня не было такого количества чертовых проблем, соперничающих с ней за внимание в моей голове, я, возможно, сделал бы ее счастливой. Я бы мог показать ей свет в жизни, так же, как она это сделала для меня. Вместо этого, она сидит здесь, сломанная и полностью заебанная. Ее кожа испачкана темной грязью, грязь на ее руках начинает засыхать, и ее лицо, даже во сне, искривлено в болезненном хмуром взгляде. Ее волосы влажные в некоторых местах, сухие и спутанные в других, и я начинаю задаваться вопросом, переодевалась ли она хоть раз, после Лондона. Я бы никогда не отправил ее назад сюда, если бы я мог представить, что она обнаружит тело отца в моей квартире. Когда дело доходит до отца Тессы и его смерти, чувства, которые я ощущаю… такие подавляющие. Я хочу встряхнуть с себя это угнетающее чувство потери от его смерти, но оно тяжелым грузом ложиться на моей груди. Я не знал его долго, и я только терпел этого человека, но он был достаточно достойной компанией. Я из того же сорта, что и он. Он был мне неприятен, и я его ненавидел, когда он освобождал коробку за коробкой моих хлопьев, но я обожал то, как он любил Тессу и его оптимистическое восприятие жизни, даже при том, что его собственная жизнь чертовски отвратительна. И ирония состоит в том, что, как только у него, наконец, появился тот человек, ради которого стоит жить, он ушел. Он просто не понял, что он потерял. Мои глаза горят, чтобы выпустить своего рода эмоцию, может быть даже горе. Горе от потери человека, которого я едва знал или любил, горе от потери Кена, как отца, горе от потери Тессы, и просто крошечной части надежды, что она вернется и не будет потеряна для меня навсегда. Мои эгоистичные слезы, смешиваются с каплями, спадающими от моих впитанных дождем волос, и я наклоняю голову, борясь с соблазном зарыться лицом в ее шею. Я не заслуживаю ее жалости. Я должен сидеть здесь один и плакать, как жалкий изгой, среди тишины и одиночества, моих самых старых и самых истинных друзей. Жалостные рыдания, которые покидают мой рот, исчезают в звуке дождя, и я благодарен, что эта девочка, которую я обожаю, спит и неспособна засвидетельствовать расстройство, которым я, может показаться, не управляю. Если бы я не согласился взять Тессу в Англию, то ни одно из этого дерьма не произошло бы. Мы были бы счастливы, чем когда-либо, точно так же, как мы были счастливы неделю назад. Черт, это было не так давно? Это кажется невозможным, что все это произошло в течение нескольких дней, такое чувство, что это происходит в течении все моей проклятой жизни. Моя рука колеблется, желая дотронуться до нее, но я боюсь разбудить ее. Если я смогу просто дотронуться до нее хоть один раз, просто почувствовать удары ее сердца, это успокоит меня. Это выведет меня из этого расстройства и позволит остановиться течь этим отвратительным слезам по моим щекам. -Тесса! -доносится крик Ноа через дождь снаружи. Я неистово протираю лицо, желая исчезнуть в холодном весеннем воздухе, прежде чем он придет сюда, и вмешается. -Тесса! -он зовет снова, на сей раз громче, и я знаю, что он прямо за оранжереей. Я скриплю зубами и надеюсь, что он не позовет ее снова, потому что, если он разбудит ее, я... -О, слава тебе, Господи! Я должен был догадаться, что она здесь! -восклицает он, когда входит. Его голос громкий, а выражение на его лице дикое с чувством облегчения. -Не заткнулся бы ты? Она только что заснула, -шепчу я резко и мельком взглянул на то, как спит Тесса. Он -последний человек, которого я хотел бы видеть сейчас, потому что он может увидеть мои налитые кровью глаза, и грязные разводы на лице от слез. Черт, я не думаю, что могу даже ненавидеть этого гавнюка, потому что он не смотрит на меня и уставился в одну точку, дабы не смутить меня. Часть меня ненавидит его еще больше за его великодушее. -Она… -Ной осматривает грязную оранжерею, а потом Тессу. -Я должен был догадаться, что она здесь. Она всегда раньше приходила сюда.... Он зачесывает назад светлые волосы с его лба и удивляет меня, делая шаги к двери. -Я буду в доме, -говорит он устало. Затем его плечи поникают, он уходит, даже не хлопнув дверью.