Три дня на счастье

      И вот вечер. Я сижу в саду Чародола, на той самой скамейке, где когда-то мы вместе с Мираклом цитировали "451 градус по Фаренгейту". - Что читаешь? - "451 градус по Фаренгейту", остальская фантастика. - Я читал, - оживляется Миракл, - мне так понравилось. Какое счастье, что мы не остальцы! "Когда-то книгу читали лишь немногие – тут, там, в разных местах. Поэтому и книги могли быть разными. Мир был просторен. Но, когда в мире стало тесно от ртов, глаз, локтей, когда население удвоилось, утроилось, учетверилось, содержание книг, фильмов, радиопередач снизилось до известного стандарта. Этакая универсальная жвачка.       Человек 19 столетия – собаки, лошади, экипажи – медленный темп жизни. 20 век. Темп ускоряется, книги уменьшаются в объеме. Сокращенное издание. Пересказ. Скорее к развязке." - "Произведения классиков сокращаются до 15-минутной передачи, - откликнулась я. - Потом еще больше: 1 колонка текста, которую можно пробежать за 2 минуты. 10-20 строк для энциклопедического словаря. Немало людей, для которых знакомство с "Гамлетом" ограничивалось одной страничкой краткого пересказа в сборнике. Из детской сразу в колледж, потом снова в детскую." - "Еще быстрее! - воскликнул зодчий, цитируя книгу. - Сюда, туда, живей, быстрей, вверх, вниз! Пересказ пересказа. Политика – 1 колонка, 2 фразы + заголовок. Долой драму, пусть в театре будет одна клоунада." - "Как можно больше спорта, игр, увеселений – пусть человек всегда будет в толпе, тогда ему не придется думать, - вздыхаю я, - больше книг с картинками, больше фильмов. Пищи для ума все меньше. В результате – неудовлетворенность." - "Когда школы стали выпускать все больше бегунов, прыгунов, скакунов, любителей ковыряться в моторах вместо летчиков, ученых и людей искусства, слово «интеллектуальный» стало бранным словом. Человек не терпит того, что выходит обычного. Мы должны быть одинаковыми, не свободными и равными, а похожими друг на друга как 2 капли воды. Тогда все будут счастливы, ведь не будет великанов, рядом с которыми люди почувствуют свое ничтожество. " - "А книга – заряженное ружье в доме соседа. Сжечь ее! Разрядить ружье, обуздать человеческий разум." - "Набивайте людям головы цифрами, начиняйте их безобидными фактами, пока не затошнит, - ничего, зато им будет казаться, что они очень образованные." - Диара, я должен с тобой кое о чем поговорить, - вдруг серьезно произнес Миракл, садясь рядом и беря мою горячую ладонь в свои прохладные руки, - мы должны объясниться...       Горячие крупные слезы скатываются из моих глаз, обжигая кожу лица. Боль в сердце нарастает, и я, не сдержавшись, начинаю кричать. На мой истерический плач прибегает Гюльфем - новая служанка, появившаяся в Белом замке в мое отсутствие. Девушка зарекомендовала себя как умную, расторопную служанку, которую Селестина, немного посомневавшись, поставила мне в услужение. - Госпожа, что с Вами? Вам плохо? - Девушка быстро эферит стакан воды и, не слушая моих возражений, подносит хрусталь к моим губам. После нескольких глотков становится легче. - Гюльфем? Ты откуда здесь? - Простите, госпожа, - девушка присаживается у моих ног, - фея Светлого Образа приказала, чтобы я ни на шаг от Вас не отходила. Простите, если досадила Вам. - Нет-нет, что ты. Просто я... - я не могу подобрать слов, - просто я потеряла одного близкого мне человека. Пойдем в замок, холодает.       Мы уходим внутрь, причем она держится чуть в стороне, как подобает служанке. Дойдя до моих покоев, я останавливаюсь и прошу девушку: - Не могла бы ты остаться здесь? - Но почему, госпожа, - в глазах девушки живет тревога, - почему Вы хотите, чтобы я осталась здесь? - Я... хочу побыть одна, поплакать в одиночестве, - тут же нахожусь я, - ступай к себе, я позову тебя, когда понадобишься.       Посомневавшись какое-то время, девушка все же делает реверанс и уходит, оставив меня одну.       Пара взмахов часовой стрелой, и на столе передо мной лежит остро заточенное лезвие. Кто сказал, что феи бессмертны? Если резать правильно, то вероятность выжить мала даже у бессмертной феи.       Примерившись, я наношу себе раны лезвием, причем не поперек кисти, а вдоль. То же самое вскоре происходит и с правой рукой. Раны горят, резать вены очень больно, но цель оправдывает средства. - Я иду к тебе, Миракл, жди меня, - это мои последние слова перед тем, как провалиться в забытье.