Je t'ecris.

Если человек не умеет размышлять, то даже, если он прочтет гору книг, он заслуживает лишь, чтобы его называли «книжным шкафом». Сюи Сиен

      "Где-то в конце коридора доносилась легкая мелодия летней игры на фортепиано, и хотя за окнами нежно опадали на землю желтые листья разнообразных деревьев, повествующих жителей о мокрой и холодной, но такой безгранично прекрасной осени, мелодия, которую исполнял незнакомец, была действительно ни чем иным, как повестью лета. Легкий аромат кошенной травы отдавал от робкого звучания нот, каждое прикосновение исполнителя звучали в сердце звоном тысячи разбивающихся оземь капель грибного дождя. На секунду захотелось закрыть глаза и поддаться глупому желанию переместиться в образ, созданный виртуозными руками человека, сидящего за столь величественным инструментом, что девушка, несмело разгуливающая по незнакомым ей ранее коридорам, и сделала, осторожно перед этим заглянув в щелку, образовавшуюся между косяком и дверью, которую хозяин дома небрежно оставил приоткрытой.       Хотя, честно сказать, в этом доме ничего не было сделано небрежно. Все было выполнено с пугающей точностью, каждая статуэтка лежала там, где лежала потому, что так должно было быть, каждая оставленная на столе книга была там абсолютно не случайно. Все, что творилось на территории этого "замка" казалось настолько правильным и - Бог Судья - неприлично рассчитанным, что как бы не задохнуться было в этом изобилии светского расположения. Картины, статуэтки, бесчисленное количество книжных стеллажей с тем же счетом книг и множеством журналов. Дом отдавал знаниями, он дышал науками и стены его были пропитаны искусством. Да, самым настоящим искусством, которым так восхищаются люди высших обществ и которое создают обыкновенные люди. Вздернутый на мир и людей подбородок мешает обзору, бесконечные тревоги и жалобы тянут наш взор вниз. Надо лишь уметь балансировать между этими двумя гранями сознания и развития человека.       - Вы потерялись?       Голос был так резок и холоден, что вмиг ослабевшей девушке понадобилась лишняя секунда на то, чтобы привести в порядок ум и разум сразу после того, как она распахнула карие глаза и заметила перед собой того самого неизвестного ей до этого в лицо исполнителя. Стало так стыдно и одновременно страшно, хотя она сама не понимала за что. Возможно, за то, что она вторглась в личное пространство постороннего человека и себя за это, несомненно, корила. Гостья встрепенулась, пытаясь мысленно согнать с щек, вызванный волнением, румянец и твердым голосом попыталась ответить.       - Нет, я не потерялась. Ваша игра заинтересовала меня, только и всего.       - Вы наблюдали за мной?       - Не за вами, а за вашей игрой. Я вслушивалась, а не всматривалась, - попыталась возразить та. - Но извиниться за такое вмешательство мне все же стоит. Простите меня.       - Не стоит утруждать себя в извинениях, я нисколько не был обижен или побеспокоен. Я попросту закончил свою партию и совершенно случайно заметил вас. - Он обошел ее внешний вид с головы до пят, мысленно, возможно, ухмыляюсь такому парадоксальному сочетанию стиля одежды и самой персоне. Сегодня их семья ожидала лишь одного гостя. - Осмелюсь вас, все же, спросить. Что вы делаете в нашем доме?       - По приглашению! - резво отозвалась девушка, будто бы подпитавшись энергией с неизвестного, но очень эффективного источника. - По приглашению вашей, возможно...       - Я все знаю. Знаю. - Внезапным взмахом руки прервал ее молодой человек. Он прекрасно помнил, что сегодня должна была придти уборщица для их дома, как и говорил его старший брат. - Но увы, того, кто вас сюда вызвал, в данный момент времени в доме не находится, а поэтому, надеюсь вы не откажитесь от кружки чая и небольшой прогулки по дому. Что скажите?       - Не смогу отказать в такой приятной просьбе. - Девушка улыбнулась и сначала смущенно и робко посмотрела на предложенную ей руку молодого человека, которую он ей любезно подставил, но с благодарностью приняла предложение.       В душе девушки Ангелы пели восторженное "Аллилуйя!" всякий раз, стоило собеседнику развернуться к ней полуоборотом для того, чтобы рассказать о том или ином атрибуте комнаты: статуэтке, картине, римской шторе или любом другом маловажном сейчас для девушки предмете. Она хлопала глазами и мило улыбалась, действительно мило, потому что это было искренне и от всего сердца. Человек, вмещавший в себя виртуозность пальцев, сумевших выразить всю полноту нотного портрета, с невообразимо прекрасной и до поразительности простой внешности собеседника. Темно-русые волосы были в небольшом беспорядке от того, что он их изредка ерошил свободной рукой, глаза были точно налиты медом; цвет был тот же, блеск идентичный. Учтивая улыбка озаряла лицо молодого парня всякий раз, когда он поворачивался к девушке, что заставляло ее растягивать губы в похожем изгибе. Бескорыстном, простом изгибе.       - Ваши пальцы немного грубые. - Внезапно произнес он с легкой улыбкой. Жесткие тряпки, таскание ведер - труд, убивающий женщину. - Наверное, это от тяжелой работы.       - Труд не так тяжек, если он любим.       Они медленно прохаживались по роскошным апартаментам владельцев. Казалось, эти люди жили в неизведанном еще учеными и археологами мире, где творится всякое и случается совершенно невообразимое. Банкеты, торжества, балы, дорогая мебель и богатая родословная - все это вызывало шквал эмоций у людей уже многие десятки лет, в каком бы веке не находился народ. Он голодал вовсе не от недостатка еды, а от отсутствия сплетен и объектов для данных обсуждений. Но все это было не важно, все это было лишь ширмой, прикрывающая главное и самое ценное, что такие люди могли себе позволить - знания. Не все на сегодняшний день имели образование больше пяти классов, но это не относилась к людям круга высокого, в доме которого находилась сейчас девушка. Она трепетала не от резанной мебели, а он запаха книг, она пьянела не от ошеломляющих видов скульптур из стекла, а от гордо стоящего посреди комнаты красавца рояля, на котором недавно играл молодой человек.       - Можно мне узнать ваше имя? - внезапно прервал свой рассказ парень, вновь развернув половину лица в сторону спутницы. - Мы ведь так нормально и не познакомились.       - Аннемария. - Проговорила она. - Аннемария Дюбуа. А вас?       - Захария. - Кивнул головой тот. - Захария Макдафф. У вас очень знакомое имя.       - Мир тесен, Мистер Макдафф. Очень приятно.       - Взаимно. - Искренне ответил парень. - Так, почему же, Аннемария, ваш выбор пал именно на наш дом?       - Пал мой выбор? - кажется, Захария привел ее в искреннее замешательство. - Это, скорее, выбор вашего дома пал на меня, не иначе. Ведь это мне позвонили.       - Неужели? - искренне удивился Макдафф, даже на секунду остановив свой шаг, но в следующее мгновение его продолжив.       - Вы настолько мастерски выполняете свое дело, что вам предложили прийти самой? Даже при этом позвонили первыми из нашего дома.       - Для вас такое поведение граничит с реальностью, Мистер Макдафф? - приподняла бровь Аннемария. - Позвонить первым - это ведь такой простодушный шаг. - На секунду ему показалось, что только что с ее губ слетела нотка сарказма.       - Нет, что вы. - Поспешил успокоить ее парень. - Скорее неожиданный. Обычно все сами названивают нам в течении дня, да так, что голова пухнет еще последующие несколько дней. Именно поэтому меня поразила инициатива моей семьи, не более.       - Я сочту это за комплимент, каким бы абсурдом сейчас мне не показались ваши слова. Хотя, честно сказать, учитывая ваше положение и жизненный статус большинства проживающих в вашем городе, могу поклясться, что даже такому сейчас удивляться не стоит. Каждый вынужден делать шаги самостоятельно, какими бы нелепыми не были способы.       - Все верно. - Подытожил их небольшую беседу Захария, движением руки приглашая даму пройти в следующую комнату. - Вы будто сняли с языка мою мыс...       - Что такое? - взглянула на него Аннемария глазами полного удивления. - От чего вы остановились?       - П-просто... - на секунду впал в ступор парень, - просто не особенно жалую эту комнату. Всего лишь внезапное удивление, что мы пришли именно сюда.       - Не жалуете эту комнату? - она воздержалась от плохого тона и не стала широко распахивать глаза в сторону молодого человека, всего навсего немного превысив голос. Но тут же оступилась. - Простите, что-то попало в горло. - Она соврала. - Так, чем вызвана ваша неприязнь? Нахождение в обители знаний вас душит? Или просто тревожит?       Аннемария не это хотела сказать, выразиться хотелось намного острее и тверже, но воспитание, вкупе с неизвестным откуда ей взявшимся уважением к данному человеку, не позволило сказать ничего, что могло бы накалить данную ситуацию. Она не хотела его ни обидеть, ни оcкорбить. Она лишь была чуть задета такой резкой реакцией, задета не сколько, как ценитель большого искусства, а как простой человек, любящий книги. Да, именно книги. Ведь комната, которая так внезапно взбудоражила их обоих - хоть и реакции были совершенно разные - была именно домашняя библиотека семьи Макдафф. Бесчисленные стеллажи с книгами огибали всю комнату в несколько рядов, создавая иллюзию нескончаемого пространства, заполненного ветхими, но такими живыми воспоминаниями и историями.       Комната была темно-коричневого цвета, чуть темнее цвета сырой умбры. Несколько стеллажей шли в ряд до самого конца, между ними было полуметра пространства, достаточно, для того, чтобы пройти и не задеть ничего. Полки доставали до самого потолка, почти соприкасались с ним, наверное, именно поэтому к ним аккуратно была приставлена передвижная лестница. Книги заполняли абсолютно все свободное пространство, лишь для небольшого кресла и маленького чайного столика здесь нашлось место, не считая уже старого каменного камина, выстроенного прямо рядом с дверью, чтобы ненароком не причинить вред книгам. Казалось, что за комнатой уже давно никто не присматривает, что никто даже не заходит сюда. Царила атмосфера одиночества, хмурой, въевшейся в стены сырой плесенью тоски, сквозь которую пробивался легкий аромат цветов, сложенных на том самом столике. Это и дало понять, что здесь все же кто-то бывает; цветы были совсем свежие.       - Меня не тревожит присутствие книг и уж тем более оно меня не душит. Отнюдь, я получаю истинное удовольствие от чтения какой-нибудь занимательной книги, если уж такая найдется. - Ответил Захария, заметив, как девушка внимательно всматривается в стеллажи. - Лишь комната. Именно она не позволяет мне вдоволь насладиться знаниями, захороненными здесь.       - Плохому танцору, как говорится, и пол мешает. Но я никак не хочу обидеть вас этим, лишь представляю вам свое впечатление от произнесенных ранее слов. - Аннемария отпустила руку спутника и теперь уже повернулась к нему лицом. - Нелюбовь к литературе или к искусству в целом не делает вас плохим или необразованным человеком. Знания можно получать не испытывая к ним особо предрасположения.       - Вы хотите меня утешить? Или унизить? - молодой человек тут же улыбнулся, чтобы она не подумала, что он произнес это с агрессивными намерениями.       - Ни в коем случае! - возразила та. - Лишь проясняю детали, которым в будущем все равно придется уделить время. Не хочу, чтобы вы считали, что я осуждаю вас за собственное мнение. Мне не дано узнать причину вашего отношения к этой комнате, да и спрашивать у вас, поверьте, у меня никакого желания нет. Человек - сборник индивидуальных мыслей и неповторяющихся механизмов. Сходства - это лишь cлучайноcти.       - А что, если я скажу, что я ненавижу книги?       - Я отвечу вам тем же.       - А если скажу, что презираю их и считаю идиотом каждого, кто интересуется ими и тем более почитает?       - Тогда я поклонюсь и выйду из вашего дома, стараясь больше не переступать его порог. Ваша семья, а уж тем более вы, не будете в восторге от присутствия идиота в вашем доме, так? А в присутствии таких же идиотов, как я, идиотом совсем не кажешься, Мистер Макдафф.       Скорее всего, сейчас он был сильно удивлен, но всеми силами, поверьте, абсолютно всеми, старался этого ей не показывать. Он действительно не ожидал такого внезапного, но удивительно корректного ответа на его не совсем корректный вопрос. Он чувствовал себя неотесанным чурбаном и идиотом, которым назвал в порыве интереса эту девушку, которая, не смотря на щекотливую ситуацию, попыталась не обидеть хозяина дома и сама оказалась в выигрышном положении. Ему стало стыдно за свой резкий порыв, и он бы немедленно извинился, будь он на йоту скромнее, но увы, не хотелось быть "книголюбом" в лице недавней знакомой. Он тактично промолчал и решил немного изменить ситуацию, вновь продолжив экскурсию.       - Простите...       Не совсем то он хотел сказать, но менять что-то было уже совсем поздно. Он и сам не понял, как так получилось, что вместо предложения "Не хотели бы вы продолжить?" у него с губ слетело одно единственное слово, вовсе не контактирующее с предыдущими. От удивления он даже приложил руку ко рту, но тут же убрал, как только Аннемария повернулась в его сторону, на секунду оторвавшись от созерцания книжных стеллажей. Брови ее были нахмурены, а губы поджаты, и молодой человек подумал, что прощенья уж ему точно не дождаться. Только вот в ту же секунду губы ослабели и обрели форму легкой, но очень теплой улыбки. В глазах появился блеск. Она была благодарна.       - Не стоит, вы меня абсолютно не обидели. Я поняла, что вы имели в виду.       Взгляды молодых людей были направлены друг на друга еще пару секунд, перед тем, как Аннемария разорвала контакт, внезапно повернувшись в сторону одинокого столика. Внимание её привлекла книга темно-синева цвета, аккуратно положенная в центре, среди остального хауса из разбросанных книг. Было видно, как хозяин берег ее, лелеял. Книга была в состоянии только что купленной, хотя Аннемария предполагала, что это было не так. Она медленно подошла к столику и протянула руку, взяв уже знакомую книгу, позабыв о том, что позади нее стоит хозяин этого дома и несмотря на ее бесцеремонность ни слова ей не говорит. Бережно открыв ее, Дюбуа сразу же увидела на внутренней стороне корешка идеально ровным почерком выведенную надпись "С Днем Рождения, Дорогая Джорджия. От дяди Захария."       - Я подарил эту книгу моей племяннице. - Послышался тихий голос сзади. - Она влюбилась в нее сразу же, а я ведь просто схватил первую попавшуюся. Джорджия читает ее каждый год, начиная ровно в свой день рождения. Я не пониманию, как можно читать одну и ту же книгу несколько раз подряд...       - Влюбилась, говорите? - проигнорировала она последнее предложение Захария, завороженно глядя на надпись. - Каждый год? В День своего Рождения?       - Именно. Каждый год. - Подтвердил он, медленно переступая с ноги на ногу. - Это не на шутку поражает меня и одновременно пугает. Что такого в этой книге, чего нет в остальных? Это сказка? Роман?       - Это повесть. - Аннемария закрыла книгу, уже с улыбкой смотря на название. В ее сердце мощной волной ударила ностальгия.       - Повесть? Действительно? - Захария сровнялся с девушкой. - Вы читали? Знаете, моя племянница ждет сегодня автора данной книги. Джорджия очень хотела, чтобы та подписала ее.       Дверь комнаты хлопнула, вместе с тем впуская гулкое, расплывшееся по стеллажам и углам комнаты эхо, заставляя обоих на секунду вздрогнуть. Гость, который и был виновником такого яркого приветствия, не стал ждать с тем, чтобы представить себя, оповещая своим громким "Ах!" о своим присутствии. Захария сразу же понял, кто подобно фурии влетел в библиотеку, но никак не ожидал такого поведения от данного человека. Взлетевшая над глазом бровь была этому подтверждение. Он повернулся в сторону выхода и действительно увидел того, кого ожидал там увидеть, хоть и с небольшим удивлением. В дверях уже жалась не поразившая всех молния, а маленькая белокурая малышка десяти лет от роду.       Щеки молодой леди порозовели, от бега, вероятнее всего, или же от стыда. Но скорее первое, так как воздушные локоны находились в легком беспорядке, а небольшой розовый бантик съехал чуть-чуть вниз, чем умилил Аннемарию, заставив ее в ту же секунду улыбнуться. Джорджия - а ею была именно она, не иначе - скромно мяла свое платье под цвет банта в дверях, перескакивая глазами с гостьи на дядю, а уж потом в пол и обратно по кругу. Ее пыл внезапно усмирился и был сменен обыкновенным детским смущением.       Но и мгновения не прошло, как молодая леди, выдохнув, легко хлопнула себя по щекам. Выпрямив спину, Джорджия аккуратными детскими пальчиками поправила съехавший бант и чуть скомканный подол платья. Приняв на себя важный вид и чуть нахмурив брови, она всем своим поведением пыталась показать, что увиденное несколько минут назад было ни чем иным, как иллюзией или минутным помешательством. Из скромной овечки девочка преобразилась в гордую даму, чем вызвала уважение Дюбуа, заставляя ее мысленно поклониться маленькой принцессе. Та же, небольшими шагами приближаясь к паре, тихо проговорила, сблизившись с ними:       - Меня зовут Джорджия Макдафф, мне десять лет. - Она чуть приподняла подол платья и сделала реверанс. - Прошу простить мне мое непристойное поведение.       У Аннемарии полезли глаза на лоб, но скорее не от неожиданного поведения маленькой девочки, а от тона, каким она произнесла эту фразу. В голосе ее испарилась та десятилетняя малышка, которая смущенно жалась в дверях, перед ней стояла уже знающая себе место леди, которой хоть и многое предстояло в жизни, но она уже прекрасно знала что и когда нужно делать. Лишь розовые щеки выдавали ее детскую сущность. Чувствуя, как уважение к маленькой леди растет все больше, Аннемария улыбнулась ей, чуть наклонив голову.       - Вам не стоит извиняться, миледи. Сочтем ваше поведение за теплый прием, хоть я и уверена, что он именно таким и являлся.       - Б-благодарю... - Сердце девочки стукнуло лишний раз от того, что к ней, маленькой девочке, обратился на "Вы" незнакомый человек.       - Джорджия, - решил немного успокоить племянницу, - я бы хотел тебя представить нашу гостью. Это...       - Вы ведь Аннемария, верно? - вовсе не слушала дядю девочка, завороженно смотря на девушку перед собой и переведя взгляд на книгу в ее руках. Глаза ее заблестели. - Вы ведь Аннемария Дюбуа, верно? - она сделала легкий поклон головы. - Я прошу простить мой каприз и ваше вынужденное мое миллионными просьбами присутствие здесь, но прошу Вас, от всего сердца. - Джорджия притупила взгляд. - Вы не могли бы отписаться на этой книге. Это сделало бы меня невероятно счастливой.       - Я выполню твою просьбу с превеликим удовольствием. - Кивнула Аннемария, мягко взглянув на тут же засиявшее лицо девочки.       Атмосфера дома тут же приняла совсем иную ипостась стоило хозяевам появиться на пороге. Девушку встретили радушно и извинились за свое отсутствие, на что Аннемария сказала, что ей было абсолютно не скучно в компании Захария и уже позже присоединившееся Джорджии. Прошел час с того момента, как маленькая леди попросила Дюбуа о такой интимной, но довольно милой просьбе, и именно с того мгновения и завязался интересный и оживленный разговор. Только вот участие в нем принимали только Аннемария и Джорджия, так как Захария все отведенное на разговор время смотрел то на стены, то изучал картины в гостиной, где они, сидя на мягких диванах, пили английский чай с фруктовым ароматом, что было странно, потому как англичане предпочитали чай исключительно черный. Дело вкуса, господа.       Итак, время шло, остальная часть семьи Макдафф с удовольствием приняла участие в беседе двух особей прекрасного пола, только вот уже в главном обеденном зале, где их в прошествии часа ждал прекрасный ужин, приготовленный кухаркой с исключительной любовью. Любовь эта выражалась в прекрасном аромате поданного и его неизменно вкуса. Все было просто, но красиво. Перед долгожданной для Джорджии гостьей поставили первое блюдо - капустный броуз, который впервые видела, а уж тем более слышала о нем, Аннемария, но который очень хвалила вся семья. Позже подали рагу из свинины и десерт. Менажницы с нарезанными фруктами, а рядом небольшая углубленная тарелочка с йогуртом и прикрепленная небольшая тонкая вилка для того, чтобы окунать в этот самый йогурт фрукты. Аннели восхитила такая простая, но довольно интересная и практичная идея десерта, о чем она сразу же оповестила хозяина дома и одновременно брата Захария - Исаака.       - Искренне поражаюсь мастерству вашей кухарки. Передайте ей от меня большую благодарность за такие лакомства, все было невообразимо вкусно! - Дюбуа улыбнулась. - Так же хочу поблагодарить вас еще раз за такой теплый прием, Мистер Макдафф. Всю вашу семью.       - Вы очень великодушны. - Кивнул головой Исаак. - Но это мы обязаны благодарить вас за то, что осчастливили мою дочь своим приходом. И представить себе не можете сколько времени в этом доме не умолкает ваше имя и название вашей книги. Боже упаси, я слышал ваше имя чаще, чем имена членов семьи!       - От всего сердца прошу у вас прощения за такое беспокойство! - тут же засмущалась девушка от такого внезапного откровения со стороны мужчины, будто бы она действительно была виновата за поведение его дочери, хотя косвенно это и было так.       - Нет-нет, вы ни в коем случае не виноваты! - поспешил успокоить ее Макдафф, позволив слететь с губ легкому смеху.       - Если наша дочь что-то вобьет себе в голову, то не сможет успокоиться до того момента, пока не совершит задуманное. Такое уж оно дитя. - Поцеловав в щеку раскрасневшуюся девочку, тепло отозвалась о той мать, абсолютно не пытаясь ее этим самым задеть, проговорила мать Джорджии - Аннабель. Аннемария была просто покорена этой женщиной: ее манерами, красотой, манерой речи и в особенности движениями рук. Стоило Аннабель указать ладонью на предложенные блюда, Дюбуа оставалось лишь завороженно следить за легким порханием ее ухоженных пальцев. Говорила она всегда тихо, но внятно, в голосе ее не чувствовался страх или смущение, отнюдь, она излучала полную уверенность в себе и в своих близких, каждое ее движение говорило за нее эти слова. Не не смотря на это, Аннемария чувствовала, как внутри этой женщины и живет добрая мать, которая каждый раз, когда Джорджия случайно роняла салфетку или вилку от волнения, опуcкала ей руку на колено и поднимала, терпеливо прося для дочери еще один столовый прибор и всем своим видом показывая - Все в порядке. Так же, как у Джорджии, у Аннабель были волосы легкого золотистого цвета, белокурыми локонами спадающие ей на плечи. Голубые глаза блестели ярко, они излучали мудрость. Аннемария не поняла почему она подумала именно об этом, но что-то ей подсказывало, что это так. Женщина перед ней была необычайно умна.       - Все же от чего-то я чувствую себя виноватой. - Понуро ответила девушка, но уже с улыбкой.       - Я буду просить Господа Бога о том, чтобы вина человечества со всего мира выражалась именно тем, чем мы вызвали у вас приступ извинений - в Помощи. Помощи абсолютно незнакомым людям, которые были объединены одной вашей книгой. - Исаак уловил легкий румянец на щеках зардевшейся от столь лестного комплимента гостьи и с удовлетворением заметил, как глаза маленькой Джорджии бегают от девушки на собственную тарелку, извечно ковыряя недоеденный десерт. - Возможно может показаться, что наша девочка тихая и абсолютно нелюдимая, но я уверяю вас в том, что это абсолютно не так. Она неугасимый огонь, вечный двигатель, ей Богу! - мужчина усмехнулся. - А вот вы стали долгожданным тормозом. Могу голову на отсечения дать, что ее дорогой дядюшка и мой брат по совместительству не мог даже предположить о том, какую же радость он внес в дом! Верьте на слово, я был готов его расцеловать, а вас и вовсе задушить в объятиях!       - Это вы должны мне поверить, Мистер Макдафф...       - Исаак, - поправил тот, кивнув головой, - зовите меня просто Исаак.       - Исаак. - Немного неуверенно, но все же произнесла Аннемария. - Так вот, это вы должны мне поверить, что ваша семья у меня на первом счету столь не скупых на слово читателей. Можете назвать меня лгуньей, но это так! Хоть я пишу и живу не ради похвалы или личной славы, а для собственного сердца и удовлетворения.       - Вы действительно получаете столь невообразимое удовлетворение от написания своих работ? - спросила Аннабель, неспешно кладя кружку чая на стол и наблюдая за измененным и светящимся лицом то своей дочери, то девушки. Откровения сегодняшнего вечера приводили их обеих, очевидно, в неописуемый восторг.       - Могу поклясться. Столь большего удовольствия мне в мире не может подарить ничего. - Аннемария сделала паузу. - Так я думала до сегодняшнего вечера.       - И что же за сегодняшний вечер случилось такого, что перевернуло вашу точку зрения?       - Не что, Миссис Макдафф, а кто. - Девушка с улыбкой повернула лицо в сторону затихшей и затаившей дыхание малышки, что смотрела на нее с распахнутыми и внимательными глазами. - Ваша дочь сегодня мне дала испытать то неведомое чувство. Чувство того, что то, что ты делаешь, может принести столько радости абсолютно незнакомому человеку, сколько и тебе в момент создания того самого "спасительного маяка". Как и тот, мы, словно неизвестные ранее друг другу корабли в море, встретились благодаря общему "маяку". И как бы самонадеянно это не звучало, я все же это произнесу вслух - я впервые в своей жизни благодарю себя за то, что я начала писать.       - Почему вы не сказали о том, что вы писатель? - так нагло и так дерзко было остановлено течение мыслей Аннемарии, что она даже опомниться не успела, как заметила на себе короткий, но острый взгляд собеседника.       Стоит отметить, что Захария начал говорить только сейчас, спустя десять минут их ночной прогулки, вызванной тем, что молодой человек вознамерился проводить девушку, узнав, что та собирается в такой поздний час добираться до дома пешим ходом. Аннемария была абсолютно не против, только вот немного удивлена. За весь вечер он не обмолвился с ней и словом, а тут на тебе, и решил проводить до самого дома, не отказавшись даже после того, как узнал, что до дома идти целых сорок минут. Наоборот, он тут же надел на себя пальто и со строгим видом, после того, как помог даме одеться, остался ждать ее возле двери.       - В самом начале разговора вы сказали мне о том, что знаете, кто я.       - Да, но я предполагал, что вы новая уборщица, которую ищет мой брат. Вы могли хотя бы словом обмолвиться, потому как некоторые из моих фраз могли показаться вам довольно странными.       - Да. - Согласилась Аннемария. - Ваш вопрос касательно того, что я позвонила в ваш дом не первой, - что крайне удивило вас, - немного меня шокировал. Но лишь на долю секунды.       - И этой доли секунды хватило бы на то, чтобы усомниться в моем предположении. - В голосе парня Аннемария слышала нотки обиды, но так же и привкус немного странного чувства со стороны собеседника - чувство стыда.       - Вас это обидело, господин Макдафф?       - Нисколько! Я же не мальчишка, в конце концов.       - Тогда почему вы так взволнованы тем, что я якобы утаила от вас свою Я?       - Я не взволнован, я... - похоже, он не мог найти подходящих слов для того, чтобы описать собственное состояние, - немного встревожен тем, что мог бы вас обидеть сегодня во время нашего разговора в библиотеке.       Признание было слегка неожиданным и Аннемария специально остановила шаг для того, чтобы развернуться к собеседнику лицом, столь высоко было ее любопытство. Она догадывалась о том, что могло так сильно гложить молодого человека, но и представить себе не могла, что окажется права. Захария не внушал мысли о том, что он довольно часто волнуется о чувствах посторонних людей, а сейчас ей даже льстило то, как он отнесся к собственному суждению по отношению к ней.       - Вы меня не обидели, честное слово, нисколько. Даже скажи вы это в осознанном состоянии по поводу того, кто я, я бы все же так же отнеслась к вашим словам с абсолютным спокойствием. Поверьте мне.       - Я не считаю, что должен был бы промолчать в случае того, что меня что-нибудь бы не устроило в вашей работе, но так как я ее не читал и прикасался лишь раз, купив ее, думаю, будет правильно извиниться перед вами за слова мальчишки.       - Я принимаю ваши извинения. - С улыбкой произнесла Аннемария, почему-то открыв рюказ и что-то выискивая в нем, все так же попутно кривя губы в улыбке. - Простите, если смущаю вас, но дайте мне всего лишь минуту. - После чего девушка, наконец, закончив поиски успешно, выудила из небольшого коричневого рюкзака черный карманный блокнот и ручку, прицепленную к нему.       Захария сначала не совсем понял, что пыталась сделать Дюбуа с этим незамысловатым блокнотиком, но в большее недоумение он впал, когда она открыла его и яростно стала в нем что-то писать, сопровождая это все той же улыбкой. Глаза ее загорелись огнем, а ручка повторяла движение кисти и вырисовывала на бумаге неведомые пока парню слова. Это длилось каких-то несколько секунд, перед тем, как Аннемария так же быстро засунула блокнот обратно в рюкзак и с полными удовлетворения глазами посмотрела на Захария, заметив его немного удивленный взгляд.       И мгновения не прошло, как она сначала прыснула в кулак от смеха, пытаясь немного скрыть одновременно смущение и веселье от сложившейся ситуации, но зацепив краем глаза то же состояние собеседника, не выдержала и громко расхохоталась на всю улицу, заглушая своим смехом свист редких быстро проезжающих машин и гогот нескольких прохожих. До слуха ее донесся и посторонний смех, чуть более хриплый, но не менее заразительный. Ситуация была столь же абсурдна, сколько и душевна. Она давно не смеялась так искренне, а он давно не смеялся вообще. Казалось бы, а что такого? Он прекрасно знал о том, что она писатель и что такого рода странности, как внезапное вдохновение для таких людей не редкость. Но слышать от других и стать свидетелем - абсолютно разные вещи. Захария был покорен этой простатой действий.       - Простите, - сквозь смех пробормотала Аннемария, - вы стали вдруг мне так интересны, что я решила записать наш разговор в библиотеке и прямо сейчас.       - Я? - выгнул бровь парень. - Вас заинтересовала моя глупость и беспардонность?       - Отнюдь, ваша искренность и честность! - сказанная фраза была чистой правдой и девушка хотела это до него донести. - Я решила, что это будет прекрасным вдохновением для меня. Если вы, конечно, позволите этим воспользоваться.       - Позволю, - без колебаний ответил Захария, - непременно позволю. Только вот мне кажется, что у вас недостаточно опыта в общении с такими людьми, как я, судя по вашему резкому порыву, а поэтому смею предположить, что получится не совсем то, что вы желаете.       - Как бы это было не прискорбно, но вы правы. - Аннемария надула губы, смахивая со лба челку рукой. - Я не сильна в разговорном отношении с людьми.       - Действительно? Вот так совпадение! Ведь я тоже!       - Правда? А по вам и не скажешь!       - Да-да, это именно так. - Захария на секунду остановился, внимательно посмотрев на девушку, а потом в стороны, будто бы к нему в голову вдруг взбрела гениальная идея и он понятия не имел, где и как она скрывалась от него до этого. - Знаете, возможно, я буду не прав, хотя мне так и абсолютно не кажется, но я считаю, что мы могли бы помочь друг другу.       - Действительно? И как же? - заинтересовалась девушка.       - А просто. Почему бы нам не встретиться еще раз? В рамках деловой беседы, конечно же. Я помогу вам с вашей "Исследовательской работой", учитывая то, что вы упомянули о кризисе с данными вида индивидами, пересекающихся со мной, а я буду в компании человека с которым я смогу хотя бы поговорить. - Захария, кажется, был полностью доволен своей идеей, широко улыбаясь. - Как вам?       По лицу Аннемарии нельзя было сказать, что она была в восторге от данного рода затеи, да и вообще, можно было засомневаться в ее желании в этом участвовать. Брови ее были нахмурены, губы поджаты, а взгляд был источником абсолютно не воодушевляющих состояний - серьезности и строгости. За несколько секунд, которые потребовались Захарию для того, чтобы известить девушку о своей идее, она переменила эмоций с поражающей скоростью, и нельзя было сказать, к добру это или к худу. Это и напрягло молодого человека, который в ту же самую секунду окоченел от изучающего взгляда Дюбуа, который он почувствовал на себе. Он в одно мгновение пожалел о том, что сказал, испугавшись, что тем самым он спугнул эту девушку. Своей дерзостью, напором. Но он был не прав. Строгость на лице была лишь сосредоточением, а серьезность - удивлением от того, как это пришло в голову ему, а не ей. О чем она сразу же оповестила Макдаффа.       - Прекрасная идея. - Расплылась в улыбке Аннемария, не понимая, что только что сбросила огромный булыжник с сердца Захария. - Вот вам номер, звоните в любое удобное для вас время. - Она быстро начиркала на листе блокнота пару цифр, оторвала и вручила ему прямо в руки. - Вот. Буду ждать с нетерпением.       Парень опомнился только лишь когда заметил ее уже исчезающий из вида силуэт и он уже было помчался за ней, но в голове всплыли последние сказанные ему сегодня слова "Не беспокойтесь, я поймаю такси", и он тут же пришел в себя. Эта встреча не была для него чем-то знаменательным, ничего судьбоносного в ней не было и никаких громких биений сердца он не почувствовал. Это был интерес, простое людское любопытство и желание узнать человека лучше только из чисто душевных побуждений. Захотел - и все. Разве много нужно для мимолетного желания? Лишь скомканный в кулаке лист бумаги с начирканными цифрами и исчезающий в дали силуэт.