Две жизни одной души

Семнадцатое сентября... будь оно проклято. Семнадцатое сентября, семнадцать лет назад... ах, если бы была возможность вернуть время назад, он отдал бы все, все, что у него было, только бы она жила. В тот день, когда умерла Кэролайн, сердце Клауса превратилось в камень и он снова стал тем, кем был долгие века: агрессивный, жестокий, изощренный маньяк, социопат, внутри которого была только тьма. Те слабые лучики человечности, что таила душа Никлауса, потухли вместе со взглядом Кэролайн. В этот день он потерял контроль над своими демонами... и теперь они контролировали его. Жалкий мир Клауса сошелся на боли, которая осталась после ухода возлюбленной, он думал, что местью сможет вернуть потерянный покой, но это было лишь самообманом, все его существование, да — именно существование, свелось лишь к одному — найти способ вернуть Кэролайн, чего бы это ни стоило. Во Французском квартале не осталось ни одной ведьмы, которая бы не знала историю "Безумного Короля" и которая бы не попыталась помочь ему в поисках, но все, все до одной говорили: "Ее нет на той стороне". Сколько голов полетело за эти слова... Одержимость — вот как это можно было назвать. *** Бекка сидела в кружеве из тени деревьев и солнечного света, с виду можно было подумать, что она глубоко задумалась, взгляд вампирши был отрешен, мимика неподвижна, Ребекка не дышала... На самом деле она прислушивалась к тому, что происходило на втором этаже, в комнате Никлауса. Элайджа привалился плечом к двери, терпеливо выжидая, пока брат обратит на него свое внимание. Клаус и раньше мог стоять возле ее портрета часами, погружаясь в воспоминания, но сегодня был особенный день, годовщина, поэтому никто не смел отвлекать его. — Что? — раздраженно выплюнул он, поворачиваясь в сторону брата. — Вожак "Лунного света" требует установки границ. Его не устраивает то, что твои "волчата" кормятся на его территории, — не отрывая взгляда от картины позади Клауса, выдохнул Элайжда. На картине Кэролайн была совсем как живая: ангельские черты, пронзительный взгляд, светлые локоны... спокойная и немного печальная — именно такой она застыла во времени, именно такой ее запомнил Клаус, когда они прощались, как оказалось, навсегда. — Знаешь, — добавил Элай, — мне кажется, это твоя лучшая работа... Клаус оглянулся на портрет возлюбленной, задержавшись на нем на секунду, после чего отвел мрачный взгляд в сторону и подошел к своему письменному столу. Он поспешно достал запечатанный конверт и сунул его во внутренний карман куртки: — Стая "Лунного света" может только просить, но уж точно не требовать. К тому же... — его губ коснулась зловещая улыбка, — с чего они вообще взяли, что это их территория? Ты помнишь, что означает "М" на гербе этого города? — Майклсоны, — отозвался Элайджа. — Если ты забыл, то напоминаю, брат, — ты тоже Майклсон! — с сарказмом добавил Ник. — Так что сам разберись с этим. — Ты не можешь просто взять и уйти, — схватив Клауса чуть выше локтя, напомнил Элай. — Это твой народ, твои люди. — Я могу все, что только захочу, — злобным шепотом процедил Клаус, — кроме одного — вернуть Кэролайн, — он рывком освободился от хватки брата и вышел из комнаты, оставив Элайджу одного. Ник пролетел мимо сестры, притаившейся на диване под лестницей, и, будто бы не заметив ее, выскочил на улицу, громко хлопнув на прощание дверью. — Я предупреждала, — вздохнула Бекка, — ты же знаешь, какой сегодня день. — Годовщина. Я помню, — отозвался Элай. — И я понимаю его страдания, но он забывает, что он Король. — Безумный Король, — напомнила сестренка.