Минор

В старом парке часто играл один скрипач. На небольшой площади, с потрескавшимся от времени асфальтом, сквозь который уже местами начинала пробираться трава. Обычно, музыкант стоял у самого края, не мешая прогуливающимся людям. Над ним шелестела листва деревьев, таких же старых, как и само место. Скрипач играл хорошо; красиво, страстно. Практически каждое утро она видела его в тени дерева и узнавала по звукам инструмента. С первыми лучами Солнца и до наступления сумерек она могла застать его здесь. За несколько лет интерес к его персоне угас, однако прохожие иногда перешептывались при виде этого странного парня. Действительно, не каждый день увидишь такую внешность; пепельные волосы и алые, как кровь глаза. Но ее больше завораживало то, с какой легкостью он мог играть. Как тонкие длинные пальцы аккуратно держат инструмент в руках, стараясь не повредить. Именно в такие моменты она и сама не понимала, как быстро летело время; секунды становились минутами, минуты переходили в часы. И только под вечер, когда Солнце скрывалось за макушками деревьев, а наушники оказывались на земле, она, словно, пробуждалась ото сна. Оглядывалась по сторонам, но вокруг уже никого не было. Шумная толпа сменялась безмолвной тишиной, а скрипач смотрел куда-то вдаль и улыбался. Бывало и так, что их взгляды встречались, но это происходило лишь на долю секунды. Затем, он снова возвращался к инструменту, а она к своей пробежке. И так продолжалось до поры, до времени. Девушка старалась придерживаться уже существующего расписания и иногда вносила в него поправки в виде маленьких встреч с друзьями и походами в кино. Практически всю свою жизнь, она провела в обнимку с книгами. В каждой из них она находила что-то отдельное для себя. Продолжалась такая жизнь до тех пор, пока не произошел один печальный инцидент и все резко померкло. Скучная обыденность стала пустой, как белый неисписанный лист бумаги… И ей нужно было что-то, чтобы заполнить пустоту, образовавшуюся внутри. Или попросту убить время. Скрипка стала ее маленьким временным укрытием, однако через пару недель «укрытие» переросло в увлечение. Но увлечение не спасало от грусти, как и музыка, которая была не такой красивой, как у него. Не благородной, игривой, а бездарной. Ей не был подвластен полный диапазон музыкальной выразительности. Все, что она могла сыграть, звучало грустно и выходило через силу. Она выталкивала каждый звук, но он не был так похож на ощущения в ее душе. Один неистовый скрежет приходил на смену другому. Терпение сменялось раздражением, а слов было слишком много. Слишком личных, чтобы трепаться о них с посторонними. Даже с друзьями. «Все нужно держать в себе и только в себе!» – Маленькое правило, с которым она просто жила все эти годы. Ни жалуясь и ничего не меняя. Она привыкла. Она ко всему привыкает. Однако, себя не обманешь и отвращение от собственной беспомощности и бессилия что-либо изменить, становится частым спутником в серых днях.

***

Когда отец возвращается домой и натягивает на лицо дурацкую улыбку, стараясь скрасить и без того неприятный день, она до самого вечера не покидает свою комнату лишь бы не видеть его лица. Не может до сих пор простить, что ушла мать. Не может забыть. Память вообще странная штука. Неконтролируемое явление. Стоит одному событию засесть в голове, как потом оттуда не вытащить. Обычно так и происходило. Она не знала почему, но помнила одно место и то, как они были семьей. Ей этого не хватало, поэтому, девушка часто уходила из дома, гуляла по мостовой. Иногда, она любила приезжать в одно маленькое особенное место. И сегодня девушка прибыла туда без происшествий (если не учитывать жуткую тряску в автобусе). К тому времени Солнце успело отойти в сторону запада, но до горизонта было еще далеко. Тучи уверенно завоевывали часть неба, оставляя лишь маленькие светлые участки. Уголок был донельзя живописен. Именно таким он сохранился в ее памяти, а может, действительность была лучше ее детским воспоминаний: взъерошенная зеленая поляна доходила до самого обрыва, где резко сменялась глыбами камней. Когда она заглянула вниз с края, к горлу подступил комок. Раньше, там, внизу, были только камни, теперь еще и вода. Волны бушевали, под натиском ветра. Девушка отметила про себя, что нынче погода оставляет желать лучшего и решила прогуляться. Кому как, но ей ближе синева ясного неба, чем вечерняя тьма. Маке показалось, что лесные звуки – шепот ветра, пение птиц, жизнерадостный стрекот цикад – поутихли, предчувствуя грозное явление. Душная тишина воцарилась, ожидая начало угнетающей грозы. Ветер продирался под тонкий слой свитера. Она содрогнулась и схватила свою сумку со скрипкой. Ей не стоило приходить сюда так поздно. Пора уходить.

***

Вскоре все цвета потухли. Лес превратился в выцветший орнамент, небо вплотную прижалось к горе, растеряв свое величие. Тучи, собирающиеся на западе, стали больше и плотнее. Серп Луны то исчезал, то появлялся вновь. Теперь его было видно невооруженным глазом. Она сидела на остановке, всматриваясь вдаль проносящихся мимо нее фар. Ветер, в качестве сувенира, унес с собой ее красную кепку и теперь русые волосы покачивались в такт движениям головы. Албарн с тоской провожала машины взглядом, ведь опоздала на автобус и ничего не остается, кроме как сидеть тут и дожидаться, что кто-то приедет и заберет. Юная особа могла позвонить отцу, но не сочла это столь необходимым, поэтому отправила Цубаки сообщение. Девушка ответила, но только спустя пару минут. – Прости, но я не в городе, а ты сейчас где? – На остановке. – Слабо ответила девушка. Накацукасе не нужно объяснять, что за «особое место» послужило тому причиной. Албарн слишком предсказуема, и ездит только туда. Девушка горестно вздохнула на том конце и прикрыла телефон ладонью: – Блек, она снова… – Послушай, – оборвала ее подруга, – я могу разобраться и сама, если так сложно. – Нет-нет, что ты, – затараторила Цубаки, – ты погоди парочку минут, я позвоню одному человеку, и он сможет тебя забрать. – Какому? – Он тут живет неподалеку. Думаю, он сейчас свободен. «Свободен?» – Мака посмотрела на экран своего телефона – батареи осталось немного, да и время уже не то. Полдевятого. Домой она приедет в десять, а отец придет с «работы» в пять утра. Из двух вариантов, она выбрала самый неизвестный. – Ладно, – сдалась она, – пускай. Я тут тогда. – Окей. Девушка отключилась.

***

Через пару минут пышные кроны стали темными клочками грязной ваты. Травы на склоне горы свесили головки. В воздухе стало ощутимо холоднее. Прохлада пришла с Востока, заставляя девушку морщиться от чувства холода. Во сне это было не так ощутимо, как в реальности. Там, на берегах совершенно иного мира девочка танцевала под лучами уходящего Солнца. Она крутилась, как юла, и звонко смеялась. Ее мать сидела чуть дальше, иногда с укором поглядывая на дочь. – Мака, перестань! Лучше сядь, пока не упала! – Я не упаду, мама, ведь со мной он, – малышка схватила аметист, на серебряной цепочке и положила его на ладонь, – пока он со мной – мне нечего бояться. Сон резко оборвался, стоило услышать рев мотоцикла, который возник у остановки. Девушка недовольно поморщилась и прищурилась, пытаясь разглядеть человека, что возник, словно из неоткуда. Сидевший на мотоцикле парень не торопясь заглушил мотор и подошел к ней. Девушка попыталась разглядеть его лицо, но тот был в шлеме. – Ты Мака? – Она склонила голову набок и кивнула. – Тебя прислала Цубаки? – Ответ утонил в ночном воздухе или она его не расслышала. – Отлично, Мака, тогда поднимайся. Не будем терять времени или ты тут решила остаться? – Не дожидаясь ответа, он направился к стоящему мотоциклу и достал откуда-то второй шлем, протянул ей. Та неуверенно кивнула и надела. Затем села сзади, закинув сумку на плечо. – И это твое? – Он указал кивком на сумку. – Угу, – она посильнее прижала ее к себе, боясь за сохранность инструмента. Молодой человек только хмыкнул. – Да ничего с твоим сокровищем не случится, – заверил он. – Надеюсь, – ответила она, когда мотоцикл сорвался с места и растворился в темноте.

***

Несколько минут, и они остановились у невысоких ворот. Встав, парень снял шлем и, перехватив сумку девушки, направился к крыльцу. Мака же оглядывалась по сторонам, пытаясь разглядеть то колонны с черными ветвями, тянущимися вверх, то кустарники с вычурными перилами. Если бы она увидела особняк утром, то наверняка заметила бы величие и монументальность здания. Жаль, что сейчас темно и ничего не разобрать. – Долго ты собираешься там стоять? – Спросил он. – Прости, я засмотрелась, – она поспешила за ним, пока еще не начался дождь. Мало ли что. У дверей их встретил седоволосый мужчина и поспешил пропустить их в дом. – Что-то вы поздно, – улыбнулся он, забирая у парня сумку. – Привет, Арнольд, все уже спят? – Нет, не все. А эта молодая девушка?.. – Эта, – Итер посмотрел через плечо на Маку и обернулся, – знакомая. Пусть переночует у нас, а дальше посмотрим. Сама юная особа еще долго рассматривала черты лица юноши, улавливая сходство с тем парнем из парка, однако в отличие от того веселого, этот казался ей угрюмым и уставшим.