Моя милая Панда

      Мне кажется, что так просто не должно быть. Вот почему, когда у меня нет настроения — оно есть у погоды. Когда хочется зарыться с головой в одеяло и рыдать, лучики солнца, как назло, нежно будят по утрам и заставляют улыбаться. А в последнюю неделю — это моё типичное настроение. Я ещё не разговаривала с Никитой, после той истории в коридоре и особым желанием не горю. Я не знаю, что я должна ему говорить, и должна ли вообще, говорить об этом. Не понимаю, почему меня вообще волнует, что он не любит меня. Я ведь это прекрасно знаю. Да и я не люблю его... Наверное, а то, что происходит со мной в последнее время? Когда я с ним — это временное помутнение рассудка, которое скоро пройдет.       Проснувшись, я натянула на себя какой-то свитер с зайцем, который мама по доброте душевной кинула в мой чемодан, чтобы я не замерзла. На ноги надела лосины с оленями, и когда вся одежда со зверями была на мне, я пошла в нашу столовую на завтрак. В гостиной на завтрак было, что-то вроде, шведского стола. Я взяла себе кашу, стакан кофе и села за свободный стол. К которому, вскоре, подошел Киоссе, севший напротив меня, разглядывая так внимательно, словно я — пришелец. — Я могу подавиться и умереть, если ты продолжишь смотреть на меня, как на экспонат в галерее, — недовольно проворчала я, сделав небольшой глоток из кружки. — Я жду, когда ты начнешь орать на меня! — я лишь удивленно подняла брови, надеясь, что он продолжит говорить. —- Я ведь явно как-то обидел тебя, но не понимаю: когда?! Когда Степанов был у тебя в комнате? Но тут я должен обижаться. — С чего ты решил, что я обижаюсь? Все хорошо, — как можно шире улыбнувшись, произнесла я. — Мхм... конечно. — Ты очень круто выступил на концерте. Мне нереально понравилось. Я и забыла, насколько ты талантливый, — я очень довольна собой, что научилась говорить с ним, будто во мне ни грамма обиды, хотя во мне целое море. — Рад, что ты говоришь со мной, честно говоря, думал, сразу же убежишь к Святу, — недовольно пробурчал Киоссе. — Я скучаю по тебе, — снова этот запрещенный прием, от которого перехватывает дыхание и теперь он еще взял мою руку, и мурашки быстро побежали по коже. — Хватит бегать от меня! — Я... Ты... До вечера, — после «гениального» изречения, я соскочила из-за стола и убежала в свое убежище, где мне нужно успокоиться.       Мне кажется, что мне нужно уехать домой, если я останусь, то все будет еще хуже. Или я сойду с ума, или мы просто окончательно поругаемся с Никитой, чего мне не хотелось еще больше. Поэтому я решила, что завтра поеду в аэропорт, поменяю билеты и улечу обратно, в Рязань.       Я вышла в гостиную, только вечером и то, потому что Свят атаковал мой мобильный своими смс и звонками. В гостиной сидела вся их компания: Артём, Толя, Влад, Свят и Никита, который сразу оглядел меня с головы до пят и немного подвинулся на диване, видать хотел, чтобы я села с ним. Но я, обойдя его, села напротив, как раз рядом со Святом, отчего успела словить на себе ненавидящий взгляд, который только раззадорил меня. Я прижалась к Святу поближе, старательно игнорируя Киоссе, а Степанов приобнял меня за талию. Не скажу, что мне было противно это, но я привыкла, что только Никита обнимает меня. Поэтому я была не в своей тарелке — это точно. Я всем телом, каждой молекулой чувствовала, как Никита смотрит на нас, и мне нравилось, что он беситься. Но Никита просто сорвался, когда Свят, наклонившись, что-то шептал мне на ухо. Киоссе просто вскочил на ноги и схватив меня за запястье, повел на улице. Я встала, облокотившись на стену, а Никита навис надо мной, отчего смелость быстро сбежала от меня, захватив с собой и остатки здравого смысла. — Я же просил тебя, чтобы ты не обжималась с ним, хотя бы при мне! — не скрывая злости, рычал Никита. — Если ты думаешь, что Свят способен влюбиться в такую миленькую девочку, как ты, то ошибаешься. Он бегает за тобой, просто потому, что других здесь нет! — ни разу не видела Никиту таким злым, как сейчас и не могу сказать, что мне он таким нравиться, но есть в нем свое очарование. — Это не твое дело, с кем мне общаться, а с кем — нет! — ух ты, кажется, немного смелости все же во мне есть, но после реплики, Никита сильно ударил рукой по стене, около моего лица, отчего я зажмурилась. — Я волнуюсь за тебя, Панда, — его рука опустилась на мою щеку и нежно убрала прядь за ухо. А я, кажется, сходила с ума. — Прости, что кричу на тебя! — он убрал руки в карманы и отошел от меня на два шага. — Ты не должен за меня волноваться, волнуйся за свою девушку! — Ник снова стрельнул в меня молниями из своих карих глаз. — Мы можем возвращаться? — Только ответь на один вопрос, чтобы я больше не волновался! — он почесал затылок и снова убрал руки в карман. — Ты влюбилась в Степанова? — Я? — именно этого вопроса я не ожидала больше всего. Мне нужно ответить ему правду? А правда в том, что я начала испытывать, что-то к Никите — то, что не должна чувствовать. — Да, я, кажется, люблю Свята, — кажется, не так признаются в любви. Это прозвучало слишком смело и слишком наигранно. Не так говорят о любви, я уверена.