Чужая кровь

С того самого момента, как они увидели нагоняющую их «Луару», юный Хэммонд чувствовал себя очень странно. Радость от причастности к чему-то героическому и настоящему переплелась с растерянностью... и страхом. Джек смотрел на бодрых матросов, на спокойных офицеров и пытался внушить себе, что все будет хорошо, что ничего плохого с ними случиться не может. Они ведь не первый раз в бою, они знают, что и как нужно делать, чтобы уцелеть. Его отодвинули с дороги, кто-то прикрикнул, кто-то мимоходом толкнул локтем. Команда «К бою!» на миг повисла над кораблем, а потом ее снесло ветром в сторону берега. Джек метнулся выполнять приказ, сам толком не понимая, что делает, лишь бы не стоять столбом. Он не должен опозорить свою семью. Не хватало еще, чтобы о племяннике самого Чарли Хэммонда на флоте говорили как о негодном мичмане. Они ведь как-то оставались живы все эти годы долгой войны. О тех, кто всё же погиб, Джек решил не вспоминать, пока по ним стреляют. Деловитая суета, четкие приказы, некоторая даже приподнятость настроения матросов, наконец определившихся с тем, перемирие ли у них или война – всё это, вместе взятое, помогло сосредоточиться неопытному мичману, но не надолго. Что-то грохнуло, куда-то что-то посыпалось, палуба чуть накренилась и внезапно мальчишка лет десяти на глазах Джека превратился в кровавое месиво. Один из тех, кого звали «обезьянами», из тех, кто разносил порох в холщовых картузах, один из... Кровь брызнула в лицо Джеку, а кусок мяса повис на его темной вьющейся челке. Мяса только что живого мальчишки. Джек заорал, не зная, что орет и зачем. Он просто не мог сдержать этот ужас в себе, если бы он промолчал, то его разорвало бы изнутри, как разорвало этого... этого... Вулф потряс мичмана, ругнулся и умчался по своим делам, которых хватает у каждого на корабле во время боя. Крик, животный, глупый и отчаянный, пока еще не был отмечен сознанием матросов, но Мэттьюз видел на своем веку уже слишком много всякого разного, чтобы точно знать, к каким бедам может привести один перепуганный человек. Особенно если он офицер. Поэтому боцман поспешил наклониться над упавшим и поскорее привести его в чувство: – Довольно, сэр, с вами всё в порядке, это не ваша кровь. Он не удивился, услышав голос своего капитана: «Что там, Мэттьюз?» Мистер Хорнблауэр, конечно же, был не из тех, кто не успевает заметить самого важного. Мэттьюз зажал рукой рот юного Хэммонда и выглянул из-за прикрытия пушечного ствола. – Разберемся сами, сэр. Он перевел взгляд на мичмана, которого явно мутило. Но это точно был не тот случай, когда проблеваться – и станет легче. Выражение его лица было бессмысленным, как у идиота, не разумеющего, где он находится и что происходит вокруг. И он не мог прекратить орать. Мэттьюз быстро оглянулся, не думая ни о милосердии, ни о тонкой душевной организации домашнего юноши из приличной семьи. Его заботило лишь то, что паникующий офицер на борту сражающегося корабля был опасен. Для всех и для самого себя в том числе. В своего капитана Мэттьюз верил безоговорочно, но они были одни у французских берегов и могли только надеяться, что из-за темных скал в любой момент не появится кто-то «Луаре» на подмогу. – Не прекратите визжать, вас ничто не спасет, – сурово рыкнул он, поворачивая Хэммонда лицом к тем двоим, что волокли по окровавленной палубе тело Дика Трейси. – Отправитесь к рыбам вон с тем парнем! Понятно? Понятно?! Взгляд Хэммонда оставался всё таким же перепуганным, но в нем блеснуло нечто похожее на стыд. Так-то лучше. Мэттьюз чуть тряхнул мичмана, предлагая встать и заняться делом. А не думать о том, что на палубе лежит оторванная нога Дика и из нее всё еще бежит кровь, о том, что Дик больше никогда не спляшет, радуя матросский кубрик, о том, что палубу придется долго приводить в порядок, о том, что... Мэттьюз убедился, что Хэммонд приходит в себя, распрямился и побежал на шкафут. Годы в море приучили его к пониманию простой истины: всё хорошо, пока на тебе чужая кровь.