Семь дней до восстановления

Утро приветливо стучится ко мне в окно, щекоча нос краем занавески, разлетающейся от сквозняка. Наверное, мне снилось что-то хорошее, так как сонная улыбка не сползала с моих губ, инстинктивно продолжая держаться на моем лице, не смотря на то, что я уже проснулся. Моя не густо обставленная квартирка по привычке встречает меня паутиной на потолке, в которую я уткнулся взглядом, лежа на кровати. Сегодня первый день после войны. Первый день, когда я могу почувствовать домашний уют и поспать до обеда, но вместо этого я автоматически, по военной привычке встал в семь утра, совершенно не чувствуя себя удовлетворенным: подушка казалась мне чересчур мягкой, одеяло слишком теплым, старый матрац проседал, жутко проседал под весом тела. Голова, отвыкшая от мягкости пуха, грузно болела, заставляя меня откинуть подушку на пол, где уже заведомо расположилось одеяло, и завернуть под голову локоть. Скрючившись к стенке, заматываюсь в "кокон" пододеяльником, непривычно пахнущий порошком, а не сыростью. Снова погружаюсь в сон, растворяясь в непривычной мягкости кровати, жадно вдыхая, пропитанный озоном воздух... *** Свежесть утра сменилась сухостью дня, и мне действительно стало жарко. Наверное, это знак - пора вставать. Быстро подпрыгиваю с кровати, и тут же ощущаю колющую боль в ногах - они затекли. Попрыгав на месте с минуту, я дождался, пока колики окончательно покинут меня, и принялся заправлять кровать. Засовывать одеяло в пододеяльник я не стал, мне почему-то думалось, что я еще долго не смогу привыкнуть к теплому одеялу... Пройдясь по комнате в поисках вещей, невольно останавливаю взгляд на фотографии: Сакура, Саске, Какаши-сенсей, я... такие лучезарные и счастливые. Не знающие реальной войны и ненависти. Как же давно это было? Пять, шесть лет назад? Воспоминания, вроде, то же, что и было, но не то же самое все же. Сейчас все кажется каким-то по-детски глупым, наивным, невозмутимо добрым, даже ненависть Саске отдает привкусом детского ребячества, накопленной обидой за отнятую игрушку в песочнице. Сакура - наивно улыбающаяся, счастливая до посинения, ну еще бы! Она в одной команде с самим Саске Учихой! Ха-ха, а как я тогда злился? Так и ерепенился, даже странно, что пар из ушей не валил. Как был влюбленным дураком, таким и остался! Сердце ноюще затрепетало от взгляда на письма, Ее письма, с которыми я прошел эту войну. Да их даже письмами назвать нельзя - всего лишь записки со "строгими" наставлениями Сакуры, прилагающиеся к ее "солдатским пилюлям" еще тогда, когда я тренировался у водопада... Воспоминания - это все, что напоминает о том старом, и я понимаю, что уже ничто не будет как раньше. Не потому, что мир радикально поменялся, а потому, что поменялся я. Пейн, Мадара, Итачи, Обито... все они, прошедшие сквозь вереницу давящей ненависти и священной преданности Родине, стали "лишними" творцами мировой истории. Не знающие их судеб, скажут о них, основываясь на их поступках, не вникая в саму суть свершения деяния, что в корне не правильно. Гораздо легче осудить человека, чем попытаться вникнуть в его мир, просто поставить себя на место кого-то другого и решить, как бы ты поступил в той или иной ситуации? Что помешало? Что стало причиной? Ненависть. Любовь. Дружба. Обещание. Самые сильные чувства, толкающие человека сделать что-то. И часто за это "что-то" приходится платить самую высокую плату. Но не будем углубляться в дебри психологии или философии, точно не знаю, да и не суть важно, ведь все эти науки не меняют того факта, что я изменился. *** Я по-прежнему полон бодрости, по-прежнему улыбаюсь, по-прежнему люблю, по-прежнему хочу стать хокаге, но мыслю я теперь по-другому. Куда-то делась моя скованная сторона любви, нежно робеющая при виде Сакуры, как-то все стало проще, понятнее, хотя я ее уже давно не видел. Может, она уже с Саске, а может и с кем-то другим. Я слышал, что у нее было много поклонников... Неприятно. Горькая обида подкатывает к горлу, хочу сказать что-то, прокричать, скинуть фотографию на пол, но единственное, что выходит - это улыбка. Неуверенная, прощающая, понимающая, осуждающая. Но я точно знаю, что Сакуре было не до того. Она медик - это во-первых, а во-вторых, три дня назад она похоронила мать, ушедшую в мир иной вслед за мужем... Злюсь сам на себя. Злюсь от беспомощности, сжигающей ревности, неконструктивной раздражительности. В животе неприятно урчит, заглядываю в холодильник и... барабанная дробь... пусто! Офигеть, как не круто... *** - О! Наруто! Как давно мы тебя здесь не видели, - радостно поприветствовал меня дедуля, заметно состарившийся за время войны, или это от того, что я действительно долго его не видел. Улыбаюсь ему искренне и усаживаюсь на стул. - Как я соскучился по рамену! - на лице старика засияла морщинистая улыбка, повеяло теплой жизненной радостью угасающего старика. Сейчас его блеск в глазах показался мне до боли знакомым. - Как всегда? - спрашивает он, украдкой поглядывая на меня. - Тройную! - бурно отвечаю я, чем вызываю глухой смех у дедули Ичираку. Потянуло отборным ароматом лапши и мяса. Как я скучал! Все рецепторы счастья заработали в плюс, жадно выделяя литры слюны, которые я едва успеваю проглатывать, как при беге на десять километров, хотя, и эти пять километров в последствии стали для меня ничем существенным. - Кушать подано! - оторвал меня от мыслей задорный голос владельца лапшичной. - Иттадакимааас! - радостно, взволнованно и так счастливо кричу я, чуть ли не на всю Ивановскую, мне даже на долю секунды показалось, что дедуля оглох на какое-то время, но все равно продолжал улыбаться. Порции улетели одна за другой, блаженно наполняя мой желудок теплым чувством полного удовлетворения и щенячьего восторга. Доев все без остатка, я начал шарить в своем "лягушонке" купоны, деньги, по памяти зная, сколько будет стоить тройная порция. - Все за счет заведения, - добро подмигнул мне лапшичник, и продолжил - Мы все у тебя в долгу, Наруто. Румянец тут же заиграл на моих щеках, затылок самовольно зачесался, а глаза скосились куда-то в сторону, сконфуженно выдавилось только: "Эээ, ну что вы..." На что старик лишь снисходительно улыбнулся и протянул мне пачку крекеров. Я не понимающе уставился на дедулю. - Возьми, дома попьешь чай. Я откланявшись беру пачку крекеров, и ощущаю какую-то странную притягательность этого крекера, щедро подаренного мне. - Спасибо. Я пойду... - спокойно говорю я, и тут вспоминаю, что бабуля Цунадэ приказала мне сегодня, как проснусь, придти к ней в резиденцию. Вот черт, совсем забыл! Выбегая из Ичираку, кричу старику, что есть мочи и машу рукой с крекерами. - Завтра обязательно забегу к вам! *** - Наруто! Ты видел сколько сейчас времени?! - бушевала бабуля, но я понимаю, что это всего лишь прелюдия, обычная привычка, положенная ей по статусу. - Ну, Цунадэ-бачаааан, - усмиряю пыл бабули. - Не зови меня так! - садится в кресло, подперев руками подбородок. Улавливаю ее взгляд - речь пойдет о чем-то серьезном. - Наруто, думаю, ты догадываешься, зачем я тебя позвала? – пятая серьезно посмотрела на меня. - Да… - спокойно отвечаю ей, уже примерно складывая в голове картинку происходящего. - Тогда сразу к делу. Как ты знаешь, отец Сакуры погиб на войне, а ее мать умерла от сердечного приступа при извещении о смерти ее мужа, – Цунадэ сделала паузу и, словно вспомнив последствия войны, огорченно вздохнула. – И Сакуре сейчас очень нужна твоя помощь, Наруто… она нуждается именно в твоей поддержке... - В голове крутятся какие-то цветные картинки семи цветов радуги, мозг напрягается в попытках разглядеть в них что-то, а мозг настойчиво повторяет одну мысль: "Где-то я это уже видел..." Конец.