Семь дней до восстановления

- Мне было приказано провести вас к реликвии, но... - Саки замельтешила глазами по траве - перед этим, я должна была пройти обряд крещения и выпить специальный настой. Вы сами видели, к чему все это привело. Когда я поняла, что меня отравили, я решила, что если мне удастся вас напугать, вы не пойдете дальше и останетесь живы. - девушка жадно глотала воздух, перебирая пальцами листья можжевельника, которые Сакура прикладывала ей. Будто сидя на допросе, на лице Саки появилась испарина, губы дрожали, на глаза накатывали слезы. Мне стало искренне жаль нашу спасительницу, поэтому я приобнял ее за плечи в утешающем жесте, стараясь не спугнуть, и без того отчаянную девушку. - И кто же тебя предал, кто приказал выпить ту дрянь? - выжидающе смотрю на Саки. Она замялась, заелозила на траве и, как испуганная овечка, приткнулась спиной к дереву, расположившимся в шаге от нее. Не выдержав, из ее глаз водопадом полились накопившиеся слезы. Горечь ее обиды и предательства передалась мне, и я уже заведомо хочу набить морду тем сволочам, которые посмели предать своего же товарища. Такого не прощаю. Саки судорожно хватается руками за горло, лицо, сжимает губы, пытаясь быть как можно тише. Тут к ней рядом подсаживается Сакура, спящая до этого. Я пораженно наблюдаю за картиной того, как Харуно безмятежно улыбается Саки и сильно сжимает ее, бьющееся в конвульсиях, тело. Сакура тихо нашептывает ей на ухо что-то успокаивающее, поглаживает по волосам, от чего попутчица успокаивается и, вытирая глаза рукавами, говорит что-то невнятное. Я не могу расслышать, но, видимо, Сакура поняла все выше сказанное и пришла в глубокое изумление, удивленно уставившись на Саки. - Что? Повтори-ка... - разрезает ночную глушь голос Харуно. Я внимательно слушаю. - Это был мой отец... - в сердце что-то екнуло, мир перевернулся с ног на голову и никогда не станет прежним. Сколько раз я уже сталкивался с такого рода предательством, но каждый раз я не могу понять, не могу принять, не могу простить. Из самого дальнего уголка моей души выскакивает, жаждущая справедливости, личина. И это, вроде бы, хорошо, но в то же время, я понимаю, что мой разум граничит с неким безумством, замаскированным во злости и мщении. Это пугает меня. Я боюсь своими не обдуманными действиями причинить боль Сакуре или еще кому-нибудь, но и бездействовать я не могу. Пальцы произвольно сжимаются в кулак, больно впиваясь в ладонь. Это отрезвляет, дает шанс все взвесить и обдумать дальнейший план. - Думаю, нам надо выдвигаться, - спокойно начинаю я, собираю в сумку вещи. - если не поторопимся, можем не успеть. - Сакура кидает на меня взгляд, я понимаю, что она уловила во мне какие-то изменения и пытаюсь сгладить обостренную ситуацию, а лучший выход, как известно, это улыбка. Выжимаю из себя что-то напоминающее позитив, что получается наигранно и коряво, но Саки, видимо, поверила моей искренности и поспешила привести себя в порядок. Сакура же недоверительно посмотрела на меня и, будто жалея о чем-то, многозначительно вздохнула. Я знаю о ней все. Нет, показалось... Чем больше я ее знаю, тем больше убеждаюсь в том, что человек - это книга. Когда ты ее открываешь, знакомишься со стилем речи, наличием художественных средств, вникаешь в суть. К середине, тебе кажется, что ты знаешь, чем закончится эта история и бросаешь чтение. А потом оказывается, что нужно было читать с конца... Я устал от философии. Устал от витиеватости чувств и эмоций, я просто хочу любить и быть любимым. Но это, как оказывается, слишком сложная задача, решением которой является точка на координатной плоскости пересекающихся синусоиды и косинусоиды. Я устал искать нашу с Сакурой точку пересечения. Иногда мне кажется, что ее и нет вовсе, что наши кривые никогда не пересекутся, специально обходя все точки соприкосновения по касательной к прямой, проведенной через наши сердца и души. Это больно скребет по сердцу, прожигает душу ядовитым сиропом, сочившимся из открытой раны, нанесенной гордой и неумолимой девушкой по имени "Жизнь". Я отчаянно борюсь с судьбой. Но, может, это бессмысленно? Может, все зря? Сумеет ли она когда-нибудь полюбить меня также сильно, как я ее? Я хочу быть храбрым, но по-своему. Я подставлю ей плечо, когда она оступиться, протяну руку, когда она попадет в беду, но на свой лад. Пусть я не прав. Пусть судьба не дает мне права быть с Сакурой. Я хочу, чтобы она не только смотрела на меня, но и видела, не только слушала, но и слышала. Я готов звать ее до хрипоты, звать, как умею, по-своему, на свой лад...