Говорящий и Слушатель

Шляпник много говорил. Он просто не умел молчать. Потоки мыслей изливались от него непрерываемыми волнами, завихрениями, лавинами и ураганами. И он говорил. Стоя, сидя, на ходу, наливая чай, даже ругаясь с Белым Кроликом он умудрялся говорить на отвлеченные темы. О цвете листвы, об извилистости тропинок, о знакомых, о войне, о Красной Королеве, о шляпах, о глупой логичности и снова о шляпах, о снеге, о словах и о том, как много он говорит и как это любит — тонуть в собственных размышлениях и делиться. Ему всегда хотелось разделять свои мысли с кем-то, потому он безостановочно говорил в ожидании слушателя, но все чаще и чаще его слушала только пустота да деревья. Что ж, деревья всегда были весьма молчаливыми слушателями. Шляпник был этим почти доволен, стараясь не задумываться лишний раз о столь печальной тишине вместо должного отклика. Алиса говорила мало. Она никогда не была активной в общении, всегда натыкаясь на непонимание в глазах окружающих, на укоры, на замечания о глупости и бессмысленности ее мыслей. Алиса быстро устала и перестала говорить, все больше молчала и просто слушала. С годами это удавалось все лучше, вот только все менее интересно. Речи окружающих были плоскими, логичными, ограниченно структурными и до жути предсказуемыми. Ей не нравились такие разговоры, слушать кого-то становилось куда менее предпочтительным, чем одиночество, и Алиса все больше ощущала, что с ней что-то не так. Ее не понимали другие, не могла их понимать и она. Но продолжала слушать. Когда Алиса впервые услышала Шляпника, она от восторга забыла, как дышать. Поток бесконечных чудесных мыслей, таких непонятных и ясных одновременно, таких непредсказуемых и таких до одури родных вторгся в ее мрачную тишину и сотряс все до основания, раскрашивая, разбивая в изумительный хаос, который хотелось впитывать часами. И Алиса слушала, как не слушала раньше никогда. Когда Шляпник впервые заговорил с Алисой, он услышал ответы, вопросы и тишину, но не пустоты, а тишину благодарного слушателя, ощутил присутствие, участие, и он был очарован. И взгляд его, что безумно метался от чашек к деревьям, от белоснежной скатерти с поразительным отсутствием коричневых пятен на ней к складкам голубого платья не сразу заметил, с каким жадным вниманием впиваются в его черты внимательные глаза. И понял, что теперь не может не замечать их. Когда Шляпник говорил, Алиса шла рядом с ним по тропинке и смотрела уже не только на него, но внимательно изучала незнакомые созвездия, рассыпанные по небу и отстраненно думала, на что они похожи. Шляпник видел это, но продолжал не сомневаться — и был бесконечно прав — в том, что его все так же внимательно слушали. И он сквозь легкую улыбку продолжал говорить, громко и не скрываясь, размахивая руками и не забывая вовремя поймать Алису, когда она в очередной раз споткнется о корягу или кочку, ведь она же смотрела на небо и ее нельзя было отвлекать. Алиса же, поразительным образом не теряя внимания, думала, что хочет почаще спотыкаться, чтобы был повод Шляпнику ее коснуться, и продолжала смотреть вверх и слушать. Навязчивое желание касаться Шляпника, иметь саму возможность и разрешение это делать становилось навязчивой идеей в голове Алисы, грозя предательским образом лишить части ее внимания. И Алиса понимала, что Шляпник может почувствовать потерю этого внимания, и отчаянно боялась, с упертым усердием отгоняла эти мысли прочь, укоряя себя за глупость и что-то странное. Но невольно все чаще она не могла оторвать взгляд от рук Шляпника, не находившихся в покое ни минуты, его изящных запястий и длинных тонких пальцев творца и чувствовала, что забывает сделать несколько вдохов. Шляпник видит этот пристальный взгляд и в очередной раз, когда Алиса спотыкается — в самом деле, с ее талантом спотыкаться и падать надо что-то делать (ложь, ни в коем случае, оставить все как есть) — Шляпник привычным движением ловит ее за руку и на пару секунд задерживается, сжимая пальцы чуть крепче, прежде чем отпустить. Алиса встряхивает волосами и прячет за ними до глупости (впрочем, здесь было можно) счастливую улыбку. Когда у замка Красной Королевы впервые после их встречи Алиса расставалась — на время, всего лишь на время, потому что долг, дело, спасти чертов мир — со Шляпником, то уже знала, что перед тем, как развернуться, бросить решительный, но все же немного испуганный взгляд на каменную громаду перед собой и сделать первый шаг, она быстрым шагом сократит расстояние и обнимет Шляпника, утыкаясь носом ему в ворот пиджака и чуть сжимая в пальцах ткань на его спине. И она не будет смущена, не покраснеет и не спрячет потом стыдливый взгляд, потому что будет знать, что то, что она сделает — безумно правильно, как и полагается. И когда Шляпник с готовностью сожмет ее плечи и на секунду уткнется носом в копну волос, тихо вдыхая и запоминая, он впервые за долгое время осознанно замолчит. И, провожая девичью фигуру, что так осознанно-напуганно-уверенно-решительно направится к замку, он не произнесет ни слова, не желая более говорить в пустоту, деревьям или тишине. Его слова подождут своего слушателя. Когда после громких празднований наступит время прощаться, Алиса часто моргает. Шляпник видит, но с упорным безумием не будет это замечать, потому что не хотелось тратить на это драгоценные секунды, что у них оставались. Потому теперь он сокращает расстояние — делает этот самый шаг — и заключает ее в объятия. Он молчит, но молча говорит ей вернуться снова. Алиса прячет лицо, обвивает руками его шею и слушает его дыхание, за которым, ей отчаянно хотелось верить, слышно еще что-то. Когда Шляпник остается один, он пальцами едва касается мокрой ткани пиджака. Пустота больше его не слушала. Шляпник больше не говорил. Молча сидя на траве, прислонившись спиной к ножке стола, разбросав вокруг себя ткани, нитки, иголки и разноцветную кучу всего, он шил. На столе над ним, на пятнистой скатерти, на осколках разбитых чашек, чайников, тарелок и блюдец покоилась шаткая разноцветная гора шляп, цилиндров, беретов самых разных форм и размеров, и на самой вершине, чуть помахивая хвостом, с нескрываемым любопытством смотря на сгорбленную фигуру на земле, лежал Чеширский Кот. Шляпник его даже не замечал, полностью ушедший в работу. Когда солнце скрылось за горизонтом, Чешир дернул ухом, закрыл глаза и расплылся в своей фирменной улыбке, исчезая с горы шляп и роняя одну совсем рядом с сидевшим на земле. Когда чья-то тонкая рука подняла небольшой винного цвета цилиндр с травы, а затем кто-то сел рядом с ним, обнимая его руку, Шляпник улыбался. Повернув голову, он удовлетворенно отметил, как хорошо сидела его работа на ее непослушных волосах, после чего вернулся к шитью, заговорив о созвездиях, уже светивших на небе. Когда Алиса, не смотревшая на небо, но не отрывавшая взгляда от его глаз, думала, какой глупой она была, что так долго боялась, она привычно внимательно слушала его чуть хриплый голос, в котором не могла не замечать зеркальное отражение своей улыбки.