После бала...

Никто ее не видел. Никто не хотел видеть, замечать ее. Все куда-то спешили. Куда-то быстро бежали, что-то яростно кричали. Но не она. Она стояла. Уже час. Никуда не двигаясь, и даже не произнеся ни единого слова. Казалось, она даже не дышала. Но взгляд ее был устремлен в одну лишь сторону. В сторону дворца. Никому не было дело до того, почему такая хрупкая, на вид совершенно юная девушка делает зимой, посреди площади, в рваной, грязной и насквозь промокшей одежде. Она была босой. И, кажется, не меняла эти лохмотья с того самого времени. Она была красива. Воплощение невинности. И преданности. А еще многочисленных страданий. И никто не догадывался, что под этими лохмотьями скрывается нечто, что любит, верит и ждет. На длинных, слегка подрагивающих ресницах россыпью лежали мелкие крупинки снега. Некогда смуглая кожа заледенела, и от знойного мороза была схожа с фарфором. Белым. Хрупким. Она не помнила такой морозной зимы в Пенсильвании еще с того самого времени. И все не могла понять, давно ли это было или совсем недавно. Потому что воспоминания были свежими. Они еще не утратили значимости. Не для нее. Не сейчас. Она все помнила. Все до мелочи. Ибо не было боли сильнее, чем та, что была причинена ей в, казалось бы, таком родном месте, таким родным человеком. «Я чувствую себя странно. Будто бы и не уходила отсюда. Будто и не было вовсе в жизни моей того самого времени». То самое время. Она всегда называла так тот период от рокового дня до последующих месяцев жгучей боли и несчастий. Она боялась называть вещи своими именами: боль – болью, предательство – предательством, а горе – горем. Ей было легче не говорить так. Или вообще промолчать. А еще лучше – забыть. Она бы и стояла так, смотря в одну точку. Но часы на высокой башне громко «провозгласили» о наступлении полудня. Она очнулась. Будто бы проснулась. Ресницы затрепетали, а взгляд прояснился. Былой туман в глазах исчез, оставив место ясности ума и трезвости мыслей… …А люди все мчались, куда-то быстро бежали, что-то яростно кричали. И никто не заметил, что хрупкая фигура девушки в лохмотьях более не была замерзшей статуей. Она двинулась в сторону леса, обогнула деревья и вышла на тропинку. А позже скрылась. — Блудная дочь наконец-то вернулась, - торжественно провозгласил мужчина, едва только открыв дверь своего особняка. Он радушно распростер свои объятья, в которые девушка незамедлительно бросилась, только-только переступив порог отцовского дома. Ее дома. Она очень соскучилась. Никогда еще Роза не скучала так по своему отцу. И слезы, беспорядочными струйками лившиеся по щекам, свидетельствовали об этом. А еще она жмурилась. Крепко накрепко она зажмурила глаза, чтобы остановить этот абсурдный поток соленых ручейков. А еще постоянно всхлипывала, чтобы не зарыдать в голос, как девчонка. Хотя она ею и была. Когда то самое время пришло в ее жизнь, ей было восемнадцать с чем-то лет. И пусть она считала себя взрослой, зрелой женщиной…Пусть все считали ее сильной и независимой Розой, которая уже пережила столько всего…Она все равно была девчонкой. Более того, она любила. И возможно, это и было ее тайной слабостью. Она крепко жалась к телу своего отца, цеплялась за него, словно он был спасательным кругом, а Эйб Мазур только обнимал ее в ответ, целовал в волосы и легонько качал из стороны в сторону, словно убаюкивал, но понимал, что это не сильно успокоит дочь… — Ты уже слышала о предстоящем бале во дворце? Наконец, остановив отчаянный поток не прошеных слез и приведя чувства в порядок, Роза сидела на кресле, у камина, держа в руках чашку с горячим шоколадом. Тепло от огня окутало ее с обеих сторон, и, несмотря на то, что девушка уже успела принять горячую ванну и теперь закуталась в плед, согрелась она только благодаря пламени в камине отцовского дома. — Да…- короткий ответ. — Удивительно, что кто-то не может знать об этом, - некая грустная усмешка появилась на лице темноволосой, — зная Лиссу, - негромко добавила она. — Это правда. За какие-то пять лет…Лисса изменилась. Не сильно и в, что уж говорить, в положительную сторону, - легкая улыбка озарила лицо Змея. — Изменения настигли не только ее, - прошептала Роза, но Эйб все равно услышал ее. Он внимательным взором оглядел дочь. Да, мир меняется. Меняются люди, их принципы. Мазур бы никогда не подумал, что его дочь, некогда уверенная в себе, сильная, независимая Роза может быть такой…хрупкой, беззащитной. Сломленной. Несчастной. Потерпевшей море боли. Предыдущие четыре года он пристально следил за ней, контролировал каждый ее шаг, чтобы не дай Бог…Он даже думать боялся о смерти единственного ребенка. Что она пережила за год, пока они не виделись с ней? Он знал только то, что она жила на достаточном расстоянии от королевского двора, да и от Пенсильвании тоже. Что она видела, чем жила, где нашла приют? Он этого не знал. Она не говорила. А может, просто боялась вспоминать. Может, она жалела. — Я хочу пойти туда. Неожиданно раздавшийся тихий голос Розы прервал беспорядочный поток мыслей Эйба Мазура. — О чем ты? – Кажется, он искренне не понимал затеи дочери. Пойти куда? Во дворец? На бал? — Я хочу посетить этот бал. Я так давно не была там. Я тоже хочу танцевать. И общаться. И пить шампанское. Я хочу…повеселиться. «Лжешь», - подумал Эйб. «Просто хочешь увидеть его». Но он не сказал это. Промолчал. Не хотел причинять ей еще большей боли. Может быть, удовлетворив свое любопытство, ей станет легче и она, наконец, отпустит. Воспоминания. Боль. — Воля твоя. Но будь осторожна, Роза. Она кивнула в ответ, и, ненадолго задержав взгляд на камине, встала, поцеловала отца в щеку и ушла. Ей нужно время, чтобы собраться. До бала осталось всего четыре часа. Ее сердце бешено забилось. Ей казалось, что оно вот-вот выпрыгнет из груди. Дыхание участилось. Она окинула взглядом коридор, протягивающийся на десятки, а может и сотни, метров. Он был просто огромным. И светлым. А еще до неприличия роскошным. Казалось, что все здесь было сделано из чистого золота. А еще мрамора. И хрусталя. Роза попала в сказку. Как те принцессы, о которых им с Лиссой рассказывала Рея. Но Роза уже была на балах. Пять лет назад. А потом пришло то самое время. Она нервно вздохнула, поправила складки великолепного бального платья виного цвета, еще раз удосужилась, что маска на ней, и шагнула по чистому, выложенному из мрамора, полу. «Меня не было здесь давно. Поэтому я так нервничаю. Ничего личного». Стук ее каблуков эхом раздавался в пустом коридоре. Она все шла и шла. И ей казалось, что этой проклятой дороге нет конца. Но вот финиш. Она остановилась у двустворчатых дверей. Всего на секунду. Даже они блистали роскошью и богатством. Роза закусила губу, вновь вздохнула…и закрыла глаза. А потом с уверенностью, присущей только ей, толкнула двери, и те открылись. Она вошла. В бальном зале было очень светло. И очень красиво. Шорох бальных платьев, музыка, запах духов и шампанского. Все как тогда. Но краем уха она услышала, что музыка затихла. И все взоры устремились на нее. Она занервничала. Достаточно ли она замаскировалась. Узнают ли ее? Узнает ли он? К ней подошел церемониймейстер. — Ее величество отдала приказ, чтобы имена всех пришедших на сие торжество гостей были оглашены. Ваше имя, юная леди? Она усмехнулась. Ее вряд ли можно было назвать юной. Но в чем-то он прав. Она действительно была похожа на ту восемнадцатилетнюю девушку. — Агнесса Мария Корелли. Италия. Ее величество королева Василиса моя давняя подруга. Я здесь по ее личному приглашению, - самоуверенно заявила та. Церемониймейстер отошел и громким голосом объявил: — Мисс Агнесса Мария Корелли. По личному приглашению ее величества королевы Василисы Сабины Реи Драгомир. Юная мисс приехала к нам из Италии. Кажется, кто-то из мужчин слегка поклонился, кто-то кивнул, а кто-то крикнул «Добро пожаловать». В любом случае, «юная мисс Агнесса Мария Корелли», улыбнувшись тем, кто почтил ее, грациозно спустилась по лестнице, продефилировала мимо завистливо шептавшихся мороек, и пошла прямиком к трону, где гордо восседала ее лучшая подруга. Василиса Драгомир так давно не видела свою почти сестру, что хотела было уже вскочить с почетного мета, но во время опомнившись, лишь нервно начала поправлять прическу. Ей явно не терпелось поскорее обнять ту, по которой она скучала вот уже несколько лет. — Ваше величество, я счастлива быть здесь сегодня перед вами, - с уверенностью проговорила Роза. Дампирка не хотела, чтобы кто-либо догадался, что под маской и именем юной итальянки скрывается она, бывший страж Роза Хэзевей, лучшая подруга Василисы Драгомир, пять лет уехавшая из Двора с разбитым сердцем. — Мисс Корелли, я рада, что вы почтили нас своим присутствием. Надеюсь, дорога не показалась вам выматывающей. Я помню, какие трудности доставляли вам перелеты. Роза улыбнулась. Она помнит об этом. Она все помнит. Губы Лиссы растянулись в ответной улыбке, своеобразно отвечая: «А как же иначе?» Вдоволь наговорившись со всеми желающими, которые мечтали услышать великолепные рассказы мисс Корелли об Италии, ее доме в Сицилии и саде, в котором растут чудесные цветы, Роза взяв под руку Лиссу удалилась в ее кабинет, объяснив это тем, что «мой отец будет расстроен, если я в срок не подпишу важные документы». И они купились на это. Многие королевские морои, кроме заносчивости и высокомерия, были одарены долью равнодушия. Их никогда не интересовали такие мелочи. И воспользовавшись этим, подруги скрылись в уединение. Когда дверь кабинета наконец была захлопнута, они дали волю эмоциям. — Господи, Боже, я не верю, Роза! Я не верю, что ты здесь! Они кинулись друг к другу и так сильно обнялись, что на секунду раздался какой-то хруст. Может, они обе уже отвыкли от таких крепких объятий. Они что-то кричали, плакали и вытирали слезы тыльной стороной руки, размазывая на лице безупречный макияж. Ругали друг друга так, что самим становилось смешно и закатывались в громком хохоте. Ни та, ни другая не были так счастливы уже долгое время. Им казалось, что время, сжалившись, остановилось и теперь они могли провести в обществе друг с другом столько времени, сколько обе пожелают. — Он здесь? Лисса кивнула головой. — Да. Дмитрий здесь. Я виделась с ним недавно. Роза тяжело вздохнула. В груди что-то заболело. — А она? И вновь кивок. — Таша была с ним. Перед глазами у дампирки все поплыло. Ей казалось, что воздуха вдруг стало слишком мало. — Роза, прошу тебя, милая, успокойся. Я не хочу, чтобы тебе было плохо. Я не выдержу, если тебе снова причинят боль. Темноволосая усмехнулась. — Больнее уже не будет, Лисс. Королева, печально улыбнувшись и посмотрев на подругу с жалостным взглядом, произнесла: — Они обручены. Сильный удар. Не по лицу. Куда-то в области сердца. И ей вдруг стало трудно дышать. Ей хотелось биться головой об стену. Кусать губы. Расцарапать себе лицо. Вырвать волосы. И кричать. Так отчаянно, громко, чтобы все слышали. Ведь на душе скребли дикие кошки. Но она выдала лишь: — Упс. И усмехнувшись добавила: — Каждому свойственно ошибаться. Когда она увидела его, боль в груди только усилилась. Он, как и все, был в маске. Черной. А еще в великолепном черном смокинге. И без пыльника. Ей хотелось подойти к нему, но она знала, что если заговорит с ним, то расплачется, как девчонка. Поэтому она наблюдала за ним. Весь вечер. Она видела, что каждая женщина хочет подойти к знаменитому стражу Беликову и пофлиртовать с ним. И они подходили. И флиртовали. А он флиртовал в ответ. А Роза не верила своим глазам. Она думала, что сошла с ума. И тут в ее голове пронеслась такая эгоистичная мысль: «Ведь тому, что он сейчас стоит здесь, на балу, живой, не стригой, и флиртует с дамами, он должен быть обязан мне. Я вернула его.» Пять лет назад она отмахнулась бы от этой мысли, ведь она спасла его, потому что любила. Но сейчас… Сейчас ей было все равно. Он эгоист, тогда почему ей нельзя проявить эгоизм по отношению к нему? Вежливо отклоняясь от предложений потанцевать, Роза со всей грацией обогнула многочисленные столики с различными напитками и вышла на дворцовый балкон. Ей хотелось подумать о происходящем. Хотелось понять, чего же она на самом деле желает? Чего желает он? — Что такая красавица делает здесь одна? Она вздрогнула от звука знакомого голоса. Этот великолепный баритон она узнает среди тысячи. Роза обернулась. Он стоял перед ней, засунув руки в карман, и пристально глядел на нее… Он видел, как она замешкалась. Пять лет прошло с их последней встречи. И Дмитрий с восхищением смотрел на… …его глаза. Роза смотрела в его глаза и пыталась понять, о чем он думает. И, каково же было ее удивление, когда она увидела в его руках… …Розу. Она узнает Розу среди тысячи. И неважно то, что она так великолепно замаскирована. И изменилась. Она похудела. — Я вас знаю? – Она взяла себя в руки. Просто загнала чувства куда-то поглубже. Ее голос был полон искреннего удивления. Настолько, чтобы он поверил. Дмитрий усмехнулся. Она не узнала его. А вот он узнал. Как только она вошла в зал. Он почувствовал ее. Такая связь была между ними. — Меня зовут Александр, - он поклонился. Как это обычно делают настоящие джентльмены. Она чуть было не рассмеялась. Он поверил. Поверил в то, что она не узнала. Но отступать было поздно. — А я… — Агнесса Мария Корелли, - перебил ее Дмитрий. И добавил: — Я знаю. И так добродушно улыбнулся, что у нее защемило сердце. — Не желаете ли вы потанцевать со мной? Роза хотела отказаться. У нее было огромное желание нагрубить ему. Отказать. Ударить. Убить, черт возьми. Но она улыбнулась. — Если вы обещаете не наступать мне на ноги. Дмитрий засмеялся. Так искренне, как умел только он. И только в ее присутствии. — Даю клятву. Я буду очень аккуратен. Он протянул ладонь. Она колебалась и недоверчиво поглядывала в его сторону. А ему уже не терпелось. Ощутить ее кожу на своей. Почувствовать ее. Так же как ей. Поэтому она отдалась. Она вручила себя ему и он, бережно взяв ее за руку отправился в центр зала, чтобы танцевать с ней и обнимать ее. Как и она. Роза мечтала прижаться к нему. Как тогда, до того самого времени. До того, как Дмитрий бросил ее. Пять лет назад. На балу. Какая ирония, ведь они вновь встретились здесь. Сказал, что это ради ее же блага. Но соврал. Он просто боялся осуждения со стороны мороев, дампиров. Они танцевали весь вечер. Казалось, нет людей счастливее их. Но это ложь. Они были несчастливы. Оба. Роза – от боли предательства любимого. Дмитрий – от трусости своих поступков. Он целовал ее. Долго, чувственно. То страстно, то нежно, но всегда с любовью и трепетом. Их губы нашли бы друг друга даже в темноте, ведь их души были единым целом. И было так странно и смешно одновременно осознавать, что двое этих людей даже и не подозревали, что не удалось им обмануть друг друга. Что любовь их сильнее обмана и всяких масок. Что связаны они были все это время. А они все кружились в танце любви и все смотрели на них с таким восхищением… Расскажут ли они друг другу о том, что скрывается под их маской? В мыслях обоих крутилась лишь одно: «Я подумаю об этом после бала…»