4
20 мая 2016 г. в 22:51
Hey, when seas will cover lands And when man will be no more Donʼt think you can forgive you (Эй, когда моря накроют землю И человечество прекратит своё существование, Не думай, что ты сможешь простить себя.)
Ее кровь — карамельный ликер. Отравляет тонкую материю. Оставляет охуительные ожоги. Горячая. Жидкая. Карамель. Понимаете? Она чувствует на своей спине не один завистливый взгляд. Ответная реакция организма — мурашки на бледной молочной коже. Лидс прекрасно понимает, что большинство разукрашенных дурочек не представляют, насколько глубоки ее стратегии. Ее роль — кукловод. Мартин замечает задумчивый взгляд Стайлза, который режет не хуже любого скальпеля. Поднимает очередную стопку, причмокивая яркими красными губами. Опускает длинные густые ресницы. Выгибает изящную спину. Знает: нет, черт возьми, не безразлично. Лидия уже 42 раза уничтожила утонченную блондинку, которая бесстыдно прижимается к его груди. Эрика? Неужели Рейес? Господи, Лидия готова медленно заливать в эту девку кипящую смолу, загонять длинные иглы под ее вульгарные длинные ногти, буквально оттащить ее от крепкого тела. Ее. Тела. Заполняет легкие воздухом: ей кажется, что они медленно догорают, когда Стилински оттягивает светлые волосы, обнажая слишком длинную, слишком идеальную, молочную шею девицы. Мартин почти уверенна, что Стайлз не отводит глаз. Страстно желает увидеть ее реакцию. Он играет. Мерзко, — шепчет Лидс. И сладко, — погодя добавляет. — Какие люди! — Лидия улыбается одному из самых влиятельных и симпатичных ей людей в этом клубе — Айзеку Чарльзу Лейхи. Отчетливо понимает, что ей уже хватит опрокидывать в себя обжигающий алкоголь. Толку все равно никакого. По капиллярам продолжает бежать загустевшая карамель. Лидия догорает: пожалуй, это ее собственная коагуляция. Не хочет думать о Стилински. Думает о Стилински. А вы знаете, какого это? Рыжей хорошо. Ей сахарно. Плевать. Ясно? — О, Айзек, нечасто ты к нам заглядываешь. — Да что вы, ваше величество, главную тусу осени я не посмел бы проигнорировать! — парирует парень, приземляясь на удобный стул около рыжей. — Тем более, когда сам Стилински, — Лейхи имитирует взгляд в небо, — спустился на бренную землю. Мартин тихо смеяётся. Лейхи никогда не внушал особого доверия. Она видит таких экземпляров насквозь. Да, маски — не их конек. В ярких голубых глазах слишком много самоуверенности, слишком: — Нравится атмосфера? — Вполне прилично, как и всегда на высоте, — Лидия отводит глаза, обводя контур бокала тонкими пальцами. — А ты, как вижу, не слишком то и рада здесь находится. — В отличие от тебя, милый, совсем не рада, — парень прищуривает голубые глаза, оттягивая ворот белоснежной рубашки. — Не понимаю о чем ты. — Не лги, Айзек. Обожаешь быть в центре внимания, стремишься занять место около нашего обожаемого главы, стоишь свои примитивные стратегии, — Лидия замирает, отмечая, что перебрала с алкоголем. — Мы такое проходили. Не ты первый, не ты последний. На скульптурном лице Лейхи появляется ироничная ухмылка, он придвигается ближе к рыжей ведьме: — Какая поразительная проницательность! Как жаль, что тебе с высоты падать больнее, чем кому-либо из нас. Лидия кусает губы, запрокидывая голову чуть назад, в попытке скрыть страшную усталость, соглашаясь с каждым чертовым словом. У нее нет поводов смотреть на Стилински. Но Мартин не может прекратить наблюдать за тем, как сильные руки Стайлза блуждают по телу охуеть-какой-красивой блондинки. И представлять себя на ее месте. Сука, отвратительно.***
Несколько минут назад он отправил соблазнительную Эрику-та-что-блондинка-Рейес домой. Почему? Надоела. Почему? Лидия уже увидела все, что нужно. Громкая музыка бьёт по эластичным барабанным перепонкам, мешая как следует обдумывать свои действия. Если по правде, то Стайлз просто на дух не переносит ритмичные звуки, предпочитая слушать классику. Он любит прозрачность. Предельную ясность и четкость. Стилински смотрит на россыпь неоновых лампочек, что создают впечатление созвездий. Стилински думает: еще немного ликера с еле уловимыми нотками черники, и он и правда будет чувствовать себя на звездном небе. Он оглядывается, замечая множество знакомых лиц. Прикрывает глаза. Ему тошно, поймите же. За соседним столиком — гибкая Элисон, единственная дочка нефтяного магната Криса Арджента, и надменный Уиттмор с неплохими шансами на наследство от родителей-медиа-магнатов. Немного дальше — раскрепощённые танцы Лиама Данбара, обаятельного первокурсника, что планировал занять его место в этой иерархии. Он уже успел остаться без легкой рубашки, благодаря шаловливым рукам сексапильной пятикурсницы с большими «амбициями». И наконец-то гвоздь программы. Лидия Мартин за барной стойкой. С этого ракурса ее нежная шея входит в сферу его желаний. Изысканное платье отлично подчеркивает ее достоинства, и, вполне возможно, что это послания. Стайлз думает: действия, жесты и взгляды Лидии — ее личная азбука Морзе. Попробуй-ка разгадать, пока еще можешь думать. Стилински пытается подобрать слово для Мартин. Нет. Сразу три. Звонкая. Ядовитая. Соблазнительная. Когда она закипает (открытая спина Мартин натягивается струной, выдавая ее напряжение), Стайлз улыбается краешком губ. В ее организм влит не один шот обжигающей самбуки. Горячий нрав постепенно выходит из-под контроля. Теперь — аплодисменты, Стилински торжествует. Такой расклад ему на руку: еще секунда и сорвет джек-пот. Он срывается с места. Пластично подходит, не оставляя Лидии пути к отступлению. Впрочем… И не нужно. Стайлз не успевает первым. Чертову ведьму крепко прижимает к себе их давний знакомый — Дерек Хейл. Очень. Нежно (?) Громкий гул в ушах заставляет поскорее уйти из душного помещения. Лидия Мартин — не просто карамельный ликер. Лидия Мартин — сплошное сумасшествие открытых ноющих ран. Лидия Мартин — гремучая смесь кислоты и яда. Он чувствует ритмичное пульсирование в голове, Стайлз устал думать. Мысли — всепоглощающая пустота, поймите же. Но почему-то именно сейчас ему хочется охуеть, как сильно напиться. Воздух заполняет легкие, и, на долю секунды кажется, что стало немного легче.***
Лидия хватается на крепкие широкие плечи Дерека, как за спасательный круг. Она ни черта не понимает. Мартин комкает его пуловер, чувствует, как по щекам катятся слезы. Господи, такая пустота. Ей пиздец, как плохо, понимаете? Ей. Просто. Невыносимо. Лидии выть хочется. И бутылку спирта желательно. Чтобы сжечь всю боль вместе с внутренними органами. — Ну же, малыш, — еле различает слова Дерека сквозь настойчивый писк в ушах, — пошли отсюда, — она прячется в его объятьях, так и не найдя ответов. Хейл пробирается к выходу, укрывая ее от любопытных взглядов. Несколько вспышек назойливых камер, несколько едких комментариев, — Лидия Мартин не теряет времени зря. До ее дома — гребаные двадцать три минуты быстрой езды. К бледным щекам приливает краска: Лидии невероятно стыдно за свою слабость. — Стилински — козел, — на лице Дерека играют желваки, а губы сжаты в тонкую полоску. Только он знает, сколько она потеряла. Черт возьми, почему мы всегда платим по счетам? Дерек слишком много в жизни повидал, чтобы чувствовать это насквозь. Он слишком прозрачно все это видел год назад, когда Стилински сбежал в Штаты, а она осталась ни с чем. Абсолютно разбитая и потерянная. Абсолютно холодная. До точки Кюри сложная. Лидия больше не сломается снова, понимаете? Как тогда… То лето изменило ее жизнь. Осталось в ее кошмарах. Стало точкой невозврата. — Господи, какое небо мятное, — кидает рыжая в ответ, отворачивается к окну. Дерек подмечает, что нежные руки невероятно дрожат, когда она подбирает волосы. — Объяснишь? Но Лидия молчит. Не хочет думать о Стилински. Не хочет вспоминать тот день. Хотите откровенности? Ей жить не хочется. Воспоминания — бензин. Стайлз — спичка.
