Теперь не страшно

А Китнисс страшно. Страшно, словно она маленькая шестилетняя девочка, которую мама оставила дома одну во время грозы. Ей страшно несмотря на то, что ей давно уже не шесть. Страшно несмотря на то, что мамы давно уже нет рядом, а грозы она никогда и не боялась. Страшно несмотря на то, что она пережила две арены Голодных Игр, революцию, лицом которой она являлась, и множества смертей вокруг как близких, так и незнакомых ей людей. Ей просто страшно. Нет, не за себя. А за ту маленькую жизнь, которая только начала зарождаться внутри нее. Хотя вроде бы бояться нечего, тем более ей, девушке, которая столько перенесла на своих хрупких плечах в столь юный возраст, которой удалось вернуться к нормальной человеческой обыденной жизни и не сойти с ума окончательно. Но сейчас она не та бесстрашная девушка, а обычная женщина, любящая жена, великолепная охотница и изумительная хозяйка. Но страх всегда с ней. Он следует за ней по пятам. Она так боится, что это все в один момент рухнет и она останется ни с чем. Хотя ей не в первой сидеть у разбитого корыта, но навряд ли она опять найдет в себе силы оставить все в прошлом и жить заново. Страх стал ее тенью. Как только она видит, что Пит, ее муж, играет с сыном Энни или с малышом Гейла, ее сердце замирает. Хочется закрыть глаза и представить, что когда-то так же Пит будет играть с их детьми. С маленькой звонкой девчушкой или с непослушным мальчишкой. Но в тот же момент приходит страх, который так и шепчет ей о том, что у нее никогда не будет этого, ибо все дети, которых она любит, умирают, и она не в силах этого изменить. Ей остается только стоять и смотреть на это. Вот и сейчас она сидит на полу в ванной комнате, крепко сжимая в руках тоненькую беленькую палочку с двумя ярко-синими полосками, и ее сковывает страх, который так и подбрасывает ей каверзные вопросы и с бесконечными «А что, если…». у Китнисс уже разрывается голова, и она понимает, что ей уже пора вставать со столь «удобного» пола. Ведь скоро часы пробьют восемь часов, а значит Пит закроет свою пекарню и вернется домой. Не хватает того, что он увидит ее в таком состояние. Китнисс не хочет добавлять свой страх к его проблемам. Часы бьют восемь раз, и стрелка продолжает свой бег. Китнисс медленно встает, кладет тест на край раковины, стирает рукавом свитера непрошеные слезы и решительно выходит из ванной, оставляя страх за дверью. Через пятнадцать минут хлопнет входная дверь, пропуская хозяина в дом. Китнисс, подавляя улыбку, предвкушает, как скажет мужу такие простые, но тем не менее важные слова: -У нас будет ребенок, — почему-то она подумает, что это обязательно будет девочка с длинными темными волосами, как у нее и большими голубыми глазами, как у Пита. На что Пит улыбнется, обнимет Китнисс и скажет ей о том, как он ее любит. А Китнисс в этот момент поймет, что ей теперь не страшно. Страха больше нет. Он остался позади, где-то в прошлом, как и все то, что когда-то мешало ей двигаться дальше.