встретимся на той стороне?

Всё, что Райан Клэйтон искал, казалось бы, всю свою сознательную жизнь, оказалось, всё время было у него под носом. А теперь весь этот осмысленный сотню раз смысл бессмысленности его существования подобно ослепшему щенку с простреленным брюхом барахтается за этой самой гранью, за которую он заступал ни раз. Он говорит, я знаю, что нас ждёт - он имеет ввиду, Джоди, мы ведь не выживем? А ещё он не знает зачем выставляет себя полным недоумком, задавая все эти вопросы на почему и зачем, потому что сам прекрасно понимает, что ничего уже не будет как прежде. Ну и плевать, потому что этого прежде ни у Райана, ни у Джоди никогда не было. Джоди смотрит за оба занавеса, тянется рукой к матери, зажимая другой рот, чтобы сильнее впиться в ребро ладони, когда на выдохе Райан обхватывает руками колени, он имеет в виду "Я люблю тебя, Джоди Холмс". А потом Чёрное Солнце взрывается, оставляя их тела некрасиво валяться на бетонном полу, заставляет Джоди смотреть из-за призрачного занавеса, как Клэйтон истекает кровью над её бездыханным телом и почти плачет, если бы он, конечно, мог. - Давай, Джоди, вставай. - Райан сжимает её плечи окровавленными руками, раскачиваясь из стороны в сторону, словно пытается её усыпить. Серая хлопковая кофта пачкается в багровых разводах от его рук. - Не делай вид, что ты подохла, и мы с тобой не знакомы! Холмс накрывает лицо Райана подушкой и громко смеётся, удобнее усаживаясь у него на бёдрах, сбрасывает с себя надоедливое бельё, тугим жёстким кружевом обернувшееся вокруг груди. Она думает, что эти маленькие диванные подушечки, на ощупь похожие на мягкий бархат кремового цвета, ни на что не годятся. Джоди давно привыкла решать за Райана вопросы интерьера в его квартире, поэтому она лишь вновь заливается звонким смехом, когда настольная лампа падает на пол, сбитая маленькой декоративной подушкой. - Хоть для чего-то они пригодились. Райан просит её закрыть глаза, когда Джоди нависает над ним, щекоча голые плечи длинными прядями волос, а повязка на пустой глазнице сползает вверх, обнажая уродливую дыру там, где когда-то такой же второй голубой топил девушку без якорей и тяжёлых камней, привязанных к лодыжкам. Она любит исчезать и возвращаться, ненавидеть его и может даже где-то в глубине души ликовать, вспоминая, как когда-то ему наконец тоже сделали больно, а может когда нашла его с окровавленной повязкой на лице почти без сил и сознания в пустой кладовой, где стены ледяные и режут грубую кожу на ладонях, если пытаться по ним подняться - он знает наверняка. - Сердце, боже, ты только бейся! Райан сжимает её костлявые плечи своими ладонями так, что хоть сейчас считай все кости и записывай, утыкается своим носом в её холодный и уже серый, бьёт рукой в грудь, ещё сильнее и в сотый раз спрашивает, Джоди, ну чего ты? И когда капля крови из под его повязки разбивается о её синеватую щёку, Клэйтону вдруг кажется, что она тоже плачет. Когда Джоди Холмс в очередной раз находили на другом конце света израненную и сломленную со служебным пистолетом у горла, возвращали в ЦРУ, пичкая успокоительными и обещаниями о спокойной жизни, как у всех. Когда Райану Клэйтону позволяли приставить к её виску холодное дуло своего пистолета, неслышно заходя сзади, с силой вцепиться в её запястья ледяными пальцами , повалить на холодный бетонный пол одним точным ударом под колено, чтобы вспомнила всё, что она здесь выстрадала. " - Я принесу вино, ты не против? - Да, конечно, а ты не против пиццы? " Тогда ему просто нужно было, чтобы она видела его хотя бы со спины, иногда смотрела в глаза и может даже ненавидела (всегда ненавидела), словно ему снова тринадцать и он влюблен в соседскую девчонку с веснушками на носу и длинными рыжими косами. - У меня дома есть вино, если хочешь. Райан не знает имени этой блондинки в коротком платье из красного атласа, но она говорит, что ей плевать на его повязку и она просто хочет оказаться у него в постели, потому что вроде как он вполне симпатичный. Райан устало улыбается, стараясь не ловить её движения и прикосновения. На утро он даже не вспомнит как её звали, потому что имени её он так и не узнал, а её золотистые пряди волос растрепались ещё до того, как он включил свет в прихожей. - Да, конечно. Я не умею готовить, не против, если мы закажем пиццу? Он просит её остаться у раскрытой входной двери, суёт в руки бутылку дорогого вина и судорожно поправляет выбившиеся из её причёски пряди, вызывая такси, потому что знает, что больше не сможет любить кого-то ещё, кто не умеет готовить и пьёт вино только потому что Райан всегда держит его на полке над раковиной. Джоди больше не в его зоне доступа, и точно никогда не с ним, отбирает надежды на счастливую семью, где у них двое детей, качели на заднем дворе уютного двухэтажного домика без ЦРУ, седых генералов и заданий в горячих точках, которые больше никому не под силу. Джоди теперь больше не умывается слезами, потому что в тот день из Инфрамира она так и не вернулась, оставив там свою половину, своё второе лёгкое, продетое толстой, монгольской стрелой, и теперь она искалеченная до неузнаваемости с душой на протезах всё ещё пытается цепляться за камни, о которые бьётся тяжёлый поток воды, несущий Холмс к обрыву. И это её выбор, но только потому что Джоди вдруг решила, что боль способна чувствовать только она. Пусть так, думает Райан, размешивая тринадцатую ложку сахара в кофе покрепче, чтобы дальше ненавидеть этот уродливый мир. Райану кажется, сегодня в супермаркете слишком пусто, хотя вокруг уже давно тихо и липкая душная темнота плетётся за спиной, норовя обернуться вокруг шеи свинцовой тяжесть. Он медленно и отрешённо шарит по полкам, раздвигая просроченные картонные коробки с молоком, где на каждом портреты Джоди Холмс под яркой надписью "разыскивается", какого черта их всё ещё не убрали, ведь столько лет прошло с момента их выпуска? - Встретимся на той стороне? - Клэйтон касается своим указательным ещё такого невинного и открытого личика Джоди и невольно улыбается, отодвигая пакет с просроченным молоком в самый дальний угол. Райан ненавидит ходить за продуктами, потому что уже давно подсел на алкоголь, а оправдывать самого себя, стоя перед зеркалом в ванной среди ночи, когда невозможность уснуть пробирается в грудную клетку, острыми когтями разрывая беззащитные лёгкие, и душит до самого утра, ему действительно надоело. Полноватая темнокожая кассирша недоверчиво смотрит на Клэйтона, пробивая бутылку виски и стандартные продукты, которые обычно набирает каждый второй житель города, пока он рыскает по карманам в поисках денег и поправляет повязку на глазу, который уже давно не болит и даже вроде как и не нужен стал. Райан думает, он бы сейчас с радостью спрятался бы за этой повязкой сам, лишь бы не возвращаться в пустой дом, где холод пробирается за спину и царапает кожу на небритом лице. Он невольно вздрагивает, когда над головой внезапно разбивается энергосберегающая лампочка, всё равно жрущая слишком много электричества, а на запотевшей стеклянной вставке во входной двери корявым почерком, одна за одной, нелепо и неаккуратно, словно выжженное клеймо на бледной коже, появляются буквы. "Всё ещё здесь" - Встретимся на той стороне.