Ур-тир

Она говорила много. О гильдии «Грех ведьмы», об искуплении грехов, об источниках, магических играх и странной силе. Грей слышал в её голосе глупую убеждённость в том, что никому ты даром не нужен. Это было лишним. Это не подходило. Грею хотелось заставить её замолчать, и погрязнуть в прошлом, и заблудиться в эфемерности чувств. Уртир не знала, что ему нравится произносить лишь первый слог её имени. Грей хотел бы, чтобы она не знала как можно дольше. Но Уртир была наблюдательной, а он всегда хотел быть равнодушным, но не был. — Ур… — произносит он медленно и со вкусом, ощущая языком каждую букву, воздух во рту, пока его друзья корчатся на песке, но, встретив предупредительный взгляд, поспешно договаривает: — … тир. И замолкает, будто имя — это всё. Ур-тир. — Что ты хочешь? — Напряжение в голосе почти незаметно. — Тоже не терпится? Придётся подождать, мои магические силы не бесконечны. — И смеётся натянуто, но слишком правдоподобно. Грей узнает слабую надежду на лёгкий исход, но не может сейчас дать ей выкрутиться. Не сейчас, когда она собирается раствориться в нейтральности своей гильдии и перестать быть напоминанием. Грей не хочет забывать, потому повторят снова и ждёт, что на этот раз она поймёт всё. Грей не был равнодушным, но всегда хотел быть. — Ур-тир. А пока не получается — можно и так: жжёным временем по детской влюблённости в неродного самого родного человека. — Что? — зло и коротко. Она чуть наклоняет голову в ожидании. Грей с сожалением позволяет себе обратить наконец внимание на то, что глаза чуть светлее, а волосы слишком длинные. Она отчаянно пытается найти себя в себе, и он видит и хочет помешать. Он шагает вперёд и хватает её за руку. Уртир не вырывается. Это удивляет и её. Грей медленно очерчивает большим пальцем другой руки линию скул, гладит подбородок — сравнивает. Уртир хмыкает, потому что знает точно — сравнивать не с чем. Он всегда был влюблён в воображаемого человека, идеального, безупречного, восхитительного. Только так ребёнок мог относиться к тому, кто стал его учителем. Грей не видел в Ур недостатков, и эта вопиющая глупость раздражает Уртир. А ещё, конечно, то, что превзойти мираж невозможно. Она тянется ближе, желая показать ему, как сильно он ошибается. Обвивает руками его шею, льнёт к его телу, провоцирует. Грей замирает на мгновение и закрывает глаза, хороня, воскрешая ли яркий образ. Неловко касается её талии. Уртир смеётся благоговейному трепету в его глазах, издевается над лёгкостью его прикосновений — прячет неуверенность. Его глаза встречаются с её, и целую минуту этого достаточно. Но одно дело — испытывать чувства, показать их — совсем другое. Уртир смеётся ему в лицо и кусает губы. Грей больше не смотрит на неё как на богиню. Он целует её, и первый слог её имени невольно вырывается наружу, Уртир уверена: он не знает этого, — но она не может не целовать его достаточно долго, чтобы накричать. — Ты пожалеешь, — задушено шепчет Уртир, позволяя ему опуститься ниже, к шее. — Это не твоя забота, — возражает Грей, и она смеётся пустым горьким смехом. Он слышит, как её дыхание замирает, когда он целует её пульс. Грей поднимает глаза, и Уртир может видеть в них что-то хрупкое. Интенсивность взгляда отвлекает. Даже фоновые вопли становятся несущественными. Похоть смешивается с чем-то мягким, с чем-то, что пробралось внутрь без разрешения. Уртир медленно улыбается его неконтролируемому вздоху, когда она опускается на колени, и сейчас почти не помнит, что все её умения — это повод её любить, всегда недостаточный. Грей падает следом и тянет её к себе, прижимая руки к телу, не давая вырваться, — объятия слишком крепкие, чтобы быть приятными, но он просто хочет предложить ей что-нибудь. Всё. Целуя за ухом, он может почувствовать лихорадочный нитевидный пульс под зубами. Уртир старательно молчит. Грей целует её ладонь почти рассеяно, будто это привычно, и уходит, прошептав её имя почти без паузы настолько тихо, что она не уверена, что должна была его услышать.