Если я упаду - ты поймаешь?

На тот момент, пока я упивалась жалостью к себе, позволяя боли царствовать в помутневшем сознании, я даже не осознавала что мир, такой необыкновенный, яркий и обещающий веселые и одновременно тяжелые приключения, внезапно превратиться безрадостную пустышку, что вывались из уст младенца. Он кричит, пытается дотянуться своими маленькими, хрупкими ладошками, но не у него не получается, ведь она слишком далека. Так и мир, стал далеким, чужим и безрадостным. Когда боль схлынула, эта ноющая, рваная и стонущая боль, что била мне по мозгам уже третьи сутки, я думала что была самым счастливым человеком на свете. И даже тот факт, что я не могла вздохнуть полной грудью, чтобы почувствовать аромат свободы от нее, не огорчал меня. Главное, я смогла выкарабкаться, а с моими друзьями, было все в порядке, в этом я ни на мгновение не сомневалась. Открыв глаза, я увидела что рядом лежит Нацу, а с ним - Хэппи, пробормотавший во сне " А с Люсей все будет в порядке?" и тем самым спасший себя от незавидной участи быть сброшенным с кровати, да еще оглушенными громкими криками, способные довести до сердечного приступа даже мертвого. Да и я была просто счастлива увидеть их целыми и невредимыми, ведь гильдия, это не просто товарищи, не просто друзья, с которыми я преодолела чертову прорву трудностей, они моя семья, а потеря одного из членов семьи, это невероятное горе. И многим, слишком многим из них знакомо это горе. А после дверь распахнулась, являя всех членов гильдии, чей многоголосый ор радости, все же разбудил Драгнила и одного из представителей высших. И тогда, они присоединились к крику радости. Множество рук, которые судя по всему хотели все же придушить ее, осуждения безрассудного поступка и счастливые и одновременно усталые лица согильдийцев слились в единый солнечный лучик, зародивший в моей душе рассвет. "А где Лексус?" - пробежала в искорка беспокойства в моей голове, и тут же утонула под напором счастья сделавшее мир вокруг идеалистически прекрасным.

***

Когда теряешь то что тебе дорого, это больно. Это невероятно больно. Но когда теряешь то, что еще не успел приобрести, испробовать, коснуться, когда разрушаются надежды и мечты, под напором обстоятельств, это еще и обидно. А еще, это разрывает тебя изнутри тысячью сожалений. - Не смогу иметь детей? - я слышала, и не понимала как такое может быть. Я не стану матерью. Никогда и это не исправит ни один маг, будь даже самим господом Богом. Пустота, пробежалась по моему разуму, спустилась горло, ласково погладив его ладонью и словно паучок пробралось в сердце, обхватив его всеми силами, делая тяжелее и равнодушнее. Больше не обращая внимания на Эльзу, которая выполняла роль посредника, да и которая решила оставить меня одну в такой большой, и одновременно пугающе пустой квартире. Все казалось чужим, не моим, а то счастье что наполняло мое сердце всю неделю, казалось чем-то ненастоящим. Счастливые мгновения, эфемерны и они не запоминаются так четко, как темные дни нашей жизни. С какоим-то равнодушным отчаянием, я прошла в свою комнату и вывалила всю одежды из шкафа, разбросав ее по комнате, обрушила тумбочку, и пару картин, что висела у меня над кроватью, я остановилась перед зеркалом в котором видела совершенно чужого, незнакомую девушку: похудевшую, осунувшуюся, с маниакальным блеском в глазах. Зеркало обрушилось в сторону, рассыпавшись по полу ручейком серебристых осколков. - И в чем виновато зеркало? - услышала я чувственный голос, с тихими, едва слышными хриплыми нотками. Напряжен. Зачем ты явился? Потравить мне душу, отчаянный крик которой неспособна заглушить даже Пустота. - Вали отсюда, Дреяр. Не появлялся раньше, так будь добр и не появляться в последствии. - сдержанно ответила я, так и не повернувшись лицом к мужчине. - Обиделась? - Я просто хочу побыть одна. Оставь меня. - Даже если и оставлю, что это тебе даст? Лишний час самокопания, саможаления и воя? - Думаешь мне не о чем жалеть? Дреяр, бесплодная, да еще и со шрамами, которые сойдут в лучшем случае через год, я никому не буду нужна. И Лексус промолчал. А я, больше не хотела поддаваться искушению повернуться, посмотреть на лицо, затрагивающее во мне что-то, что я не могу понять и кинуться на шею, рыдая, жалея себя и прижимаясь к горячему и большому телу.