Рядом

Она тяжело падает ему на грудь. Легко и изящно, пряча под веками накопившуюся злобу и негодование. Так наивно, по-детски, одновременно пытаясь сохранить привычную женскую гордость. Но сил не оставалось ответить ему, Патрику Вероне, ответить за всю ту боль, которую причинил. Она не могла влепить ему пощечину, ведь до сих пор сознание дурманили эти пепельно-зеленые глаза, эти аккуратные черты изящного смуглого лица, эти малиновые губы, которые что-то судорожно нашептывали. Кэт не знала, что делать в таких ситуациях. Она все ещё продолжала реветь, реветь навзрыд на сильных руках Патрика, того, которого она уже давно должна была послать куда подальше, оскорбить так, чтобы на душе стало немного легче. Её темные глаза сейчас не выражали ровным счётом ничего. Пустой, бессмысленный вакуум, неистово сосущий и ломающий изнутри. Затягивающий всё живое, родное сердцу, все трепетные чувства, которые раньше были. На душе у молодой Кэт воцарился серый ливень, который словно идет каждый день, как по расписанию. И все-таки была печаль. Жгучая, обескураживающая. Её Кэт не признавала. Всё равно, без разницы, наплевать, повторяла она сама себе. А на деле она плакала, выказывая обратное. Этот юноша полностью опустошил её душу, сделал самым одиноким и несчастным человеком, а она продолжает любить. Продолжает так трепетно прижиматься к нему, даже после того, что узнала. Но потом, оклемавшись от пьянящих и горьких слез, вновь отталкивает, сопротивляется. Странно, да?.. Патрик буквально чувствовал, даже сейчас, как её безграничная любовь полностью охватывает с головой. Она так глупо и безответно любит, отчего становится горько и обидно на самого себя. Хочется взять её за тонкие плечи и хорошенько встрясти — очнись, Кэт! Ведь мир не такой, каким ты его представляла. И люди не такие. Они ведь беспощадные, Кэт, ты просто слушай Патрика, ведь он не обидит. Больше никогда не позволит себе такое пренебрежительное отношение. Но Патрик не говорит, боясь лишними словами ранить девушку ещё больше. Ему хочется кричать от безысходности — громко, запрокинув голову вверх, навстречу холодным каплям дождя, давая им смыть «душевное клеймо». Но вот он и парадокс. Душевное никакой водой не смоешь, и уж тем более не заживишь больные, сочащиеся алой кровью душевные раны девушки. Да, он чувствовал отчаяние, свою вину, свой грех, бремя, которое он будет нести, и поэтому он мысленно раскаивается. Не ради себя, а ради Кэт. И даже стыдно было взглянуть в её глаза, до боли родные и безгранично добрые. Ведь она чувствует, она любит, она доверяет. Кэт доверяла. А что будет дальше — никому не известно. Поэтому он просто нелепо ткнул её носом в широкую, могучую грудь, и сковал железными обручами руки, да так, чтобы она не вырвалась. Что таить, характерный бунтарь не на шутку влюбился в гадюку, как её кличат в школе. Эта девушка для него стоит ни тридцать, ни пятьдесят, ни триста долларов, гораздо дороже. Она — бесценность, за которую Патрик больше никогда и ни от кого не примет денег. А она сейчас была так необыкновенно красива, что не утаилось от зоркого взгляда мерцающих очей Патрика: тело все напряжено, дрожит, ходит ходуном, ему было до боли и до собственной дрожи приятно сжимать её в своих объятиях; худые белые руки отчаянно пытались оттолкнуть от себя парня, не подпустить его ближе; вся привычная девушке серьезность безвозвратно улетучилась, на смену пришло смятение и безмолвная обида в стеклянных глазах, из них размеренным ходом струились соленые слезы. Несколько попыток высвободится ничего не дали, но девушка не спешила останавливаться. Она не из тех, кто так легко прощает. Замерев на время, Кэт обессиленно начала сползать с широкой груди парня на мокрую от дождя траву. Но спокойно посидеть и выплакаться ей опять не дали, Патрик, пошатнувшись, неуклюже упал на землю, резко потянул Кэт за руку, отчего та вновь припала к его груди. Так они и лежали, и на этот раз она оставила попытки выбраться из железной хватки парня, продолжая безостановочно плакать. Патрик обхватил сильными руками её слабое, ватное тело, сильнее прижимая его к себе. Парень не замечал, как его майка насквозь промокла от сырой земли, его это мало волновало сейчас. Он лежит рядом с ней, с той, которую так трепетно и безгранично любит. А ведь действительно. Кэтрин совсем рядом, и ему этого вполне достаточно. Что еще нужно для истинного счастья?.. Лишь её прощение. А она едва всхлипывает на его груди, судорожно вздрагивая, будто боясь нарушить размеренный ход его жизни. Патрик только сильнее и нежнее прижимает её к себе. Он прекрасно слышал, как гулко отдавалось её сердце, чувствовал, как кровь шумит и приливает к её вискам. Его губы сомкнулись в тонкую розовую нить, каштановые кудрявые волосы, вскружившие голову не одной девушке, беспорядочно налипли на покрытый испариной лоб. Он прикрыл глаза тяжелыми веками, полной грудью вздохнув. Понимая, что он не изменяет своим принципам, но это было в далеком-далеком прошлом. Патрик Верона изменился. Кэтрин его изменила. Ослабив слегка хватку, Патрик внезапно открыл глаза, приняв сидячее положение вместе с Кэт. Та немного успокоилась, периодически всхлипывая. Она бессмысленно смотрела вниз, перебирая аккуратными белыми пальцами траву. Девушка не хотела смотреть ему в глаза: она боялась неизвестного, того, что она увидит в этих загадочных лисьих очах. Но девушка взглянула. Вот так вот, смело и без опаски уставилась на него. От нежданного груза темных пустых глаз парня передёрнуло, тот разлепил спекшиеся губы и хотел что-то сказать, но нарочито застрявший ком в горле не дал этого сделать. Комок смешанных чувств: ярости на самого себя, отчаяния и горькой печали. Тот потупил взгляд. Его красивые темно-зеленые глаза сейчас больше походили на очи перепуганного до смерти кролика, забившегося в угол, но Кэт этого не смогла увидеть. Тот робко дотронулся ладонью до руки девушки. Аккуратно, будто боясь доломать её окончательно. И их пальцы мгновенно сплелись между собой, красивые белые пальчики скользили по смуглой ладони юноши. Словно сиамские близнецы, они не желали отпускать друг друга. Другая рука юноши дотронулась до бархатной щеки Кэт, и он вновь посмотрел в её глаза. Патрик наклонился, сокращая расстояние между их губами и, как только нежно мог, накрыл их своими прохладными, но не менее мягкими. Поцеловал. Так нежно и трепетно, как никогда не целовал прежде никого. Вся глубокая обида пропала у двоих, раскрывая широкие двери в их души и вылетая оттуда серыми бабочками. Она расслабилась, её тело будто резко подбросили вверх. И теперь она падает. Медленно и верно утопает в его искренней любви. У обоих в сердце разразилось вулканом неведомое ощущение умиротворенности и домашнего покоя. Она расцвела, подобно прекрасному цветку, на её щеках вспыхнул еле заметный румянец, такая счастливая, обдала его своим дурманящим ароматом. Он встрепенулся, отбросил от себя весь тяготивший ранее груз, ведь только с ней он мог оборвать леденящие цепи, что сковывают его именно здесь и сейчас. — Кэт, пожалуйста, прости меня… И она простила. Любите друг друга, цените каждый момент, проведенный вместе.