Все, что было

      Ночь уже давно опустилась на остывшую землю, измученную нещадно палящим солнцем. Кэрол могла только гадать о том, появились ли на небе звезды, и ярко ли светит луна. Это даже немного несправедливо: днём от жары было не скрыться, ведь именно на улице ждали многочисленные дела, и от солнца не было возможности уйти, а ночью было слишком холодно, и, конечно, приходилось бороться с желанием выйти наконец на свежий воздух и почувствовать спасительную прохладу. Но снаружи было слишком холодно, и оставалось только сидеть в стенах тюрьмы, ожидая прихода сна, который обязан был забрать даже самые надоедливые мысли. Но сон не приходил, и поэтому вместо него приходилось просто ждать нового дня, который должен был заставить отвлечься от головной боли. А головная боль появлялась от недосыпания. Но сон все так же не приходил. И это был замкнутый круг, разорвать который Кэрол уже и не старалась. Боль была терпимой, и постепенно она начала становиться привычной и даже незаметной.       Свеча в камере Кэрол давала довольно мало света, но для того, чтобы зашивать дыры на рубашках и читать, его хватало. Поэтому даже ночью она находила для себя работу. Никто не мог ей этого запретить хотя бы потому, что все ложились спать раньше неё, и никто не думал о том, что кто-то станет тратить драгоценные часы сна на что-нибудь другое. И она была этому рада. Днём работы становилось немного меньше, а ночью время для того, чтобы думать о вещах, не приносящих радости, сокращалось. А таких мыслей было бесчисленное множество, и каждая из них ожидала своей очереди помучить Кэрол, которая старалась не давать им шанса сделать это.       Ещё одна страница. Свеча все так же продолжала гореть. Кэрол читала и параллельно с этим пыталась услышать хоть что-то: скрип двери, шаги, голоса. Рик говорил, что вылазка займет примерно два дня. Два дня благополучно прошли, а группа не вернулась. И вот теперь Кэрол сидела и пыталась услышать что-то, помимо тишины, которая уже успела стать ненавистной.       Кэрол старалась не задавать себе вопрос о том, что могло их задержать. Это был самый идиотский вопрос, ведь их могло задержать все, что угодно, а перебирать все многочисленные варианты - пустая трата времени и дополнительная головная боль. Она считала, что нужно просто ждать и не думать о том, что могло случиться что-то плохое. Да, может, Рик и сказал о двух днях, но он мог и ошибиться. И Кэрол надеялась, что это так и есть.       Нет, уснуть сейчас не получится. Это было слишком сложно. Кэрол встала с постели и направилась к выходу из камеры, пытаясь привыкнуть к темноте, которая уже успела окутать ее глаза. Стараясь ступать как можно тише, она, наконец, вышла и оперлась спиной о поручень, скрестив руки на груди. От мыслей не отделаешься, нет. Мыслей всегда слишком много. Кэрол провела тыльной стороной ладони по лбу, мечтая, наконец, остановить их поток.       Глаза уже успели привыкнуть к темноте, и она окинула взглядом все камеры. Ночная прохлада уже добралась до их корпуса, и Кэрол поежилась. Глаза остановились на камере Дэрила, и она подумала о том, что она была бы рада, если бы он прямо сейчас из неё вышел. Но она знала, что камера была пуста, и тишина все так же продолжала терзать слух.       Темнота уже перестала быть темнотой, и Кэрол медленно побрела в сторону его камеры. Они, конечно же, вернутся. И дел прибавится. Но уж лучше так. Кэрол улыбнулась. За огородом Рика некому присматривать, вот пусть и возвращается.       Она одернула занавеску камеры Дэрила, и в голову ударил такой знакомый и привычный запах табачного дыма, который стал неразделим с самим Дэрилом. Она могла поспорить, что им пахнет и его подушка, и одеяло, и всё, чего он когда-либо касался. Для неё это был приятный запах. Его запах. И она наслаждалась им в моменты, когда была такая возможность.       На койке в беспорядке лежала его одежда, которую он, видимо, не успел сложить. На железной тумбочке она разглядела пачку сигарет и ещё какие-то вещи, которые просто мозолили глаза. Да, определённо в его стиле. Порядок был ему не знаком, и Кэрол убедила себя в том, что не стоит сейчас что-то менять. Он непременно заметит, она знала это. И, возможно, сразу же подумает о том, что именно она заходила в его камеру в его отсутствие. Пусть будет, как есть. Пусть вернётся и сделает все самостоятельно. Только пусть вернётся. И почему ожидание дается хуже всего? Потому, что непонятно, чего ожидать? Рядом с ожиданием стояла холодная и звенящая неизвестность, из-за которой думать о чем-то, кроме самого худшего, было весьма тяжело. Что ж, тогда лучше не думать вовсе.       Опустив занавеску, Кэрол обернулась. За окном было все так же темно, и сон все так же не приходил. Лучше бы она уснула. Во сне она бы перестала чувствовать это волнение, которое все же сидело в каком-то тёмном углу её сознания и теперь старалось напомнить о себе и о том, что все всегда может обернуться худшим образом. И если все обернётся худшим образом, то единственное, что будет радовать и убивать Кэрол одновременно - запах табачного дыма.       Устав от собственных мыслей, она направилась в свою камеру, в которой все так же горела свеча, о которой Кэрол уже успела забыть.       Голова гудела, это надоедало. Мысли, их бесконечный поток, пытался выбить Кэрол из колеи каждую минуту. Ей казалось, что даже в воздухе уже витает что-то назойливое, плохое. То, что желает ей навредить, заставить рыдать и ненавидеть саму себя за то, что она умеет чувствовать.       Кэрол, опустившись на койку, расправила плечи, чувствуя мешающую боль, и вздохнула. Откуда вообще взялось это волнение? Оно буквально съедало разум. Медленно, забирая возможность сопротивляться, забирая силы, доводя до отчаяния.       И ей показалось, будто бы она слышит скрип двери. Она замерла, удивленно моргнула и тряхнула головой. Шаги. Тихие голоса. С трудом верилось в то, что это не сон, который, как ей показалось, мог ворваться в явь. Тишина действительно наконец умерла. Кэрол, затаив дыханье, вслушивалась в эти негромкие шаги и тихие голоса. Они поднимались по лестнице, говоря о том, чего Кэрол не могла расслышать. Шепот следовал дальше и оборвался. Не спеша ступая по полу, чтобы не вызвать шума, она незаметно выглянула и успела заметить только то, как силуэт мужчины с арбалетом на плече направляется в ту камеру, из которой она только что вышла. Дэрил жив. Он вернулся. Почувствовав, как ее окатила теплая волна облегчения и радости, Кэрол вздохнула, и её лицо осветила улыбка. На одну плохую мысль стало меньше, а это значит, что уснуть теперь будет в разы проще. Он всегда возвращался. А, значит, нельзя было даже допускать мысли о том, что могло что-либо произойти. Глупо было так думать, теперь она это понимала.       Кэрол легла на койку и уснула с мыслью о том, что желает поскорее проснуться. Чтобы улыбнуться ему, поговорить с ним. Чтобы просто видеть его. Встретиться с ним глазами, увидеть вечный неопределенный кивок. Просто чувствовать его присутствие, знать, что он где-то неподалеку. Совсем рядом.       И немного позже свеча погасла. И погасила её рука Дэрила, который, убедившись в том, что все спят, проскользнул в камеру Кэрол, задавая самому себе вопрос о том, почему же она так долго не спала.