Как только закончится дождь.

Это был самый обычный день. Такой же как был вчера и такой же, как будет завтра. На улице, словно в божественной битве, скрестились серые тучи и солнце, и, кажется, первые совершенно бесстрастно выигрывают этот бой. Всего миг и из неба мелкими слезами богов полился дождь. И если бы это был обычный город люди заметались бы, поднимая свои серые и замученные усталостью головы к небу, побежали бы прятаться под крыши таких же серых зданий и черных зонтов. Но это Троллинбург. Здесь люди совершенно равнодушны к погоде: будь-то дождь, жара, снег… Здесь действуют другие правила и людям ничто не мешает спрятать свои жалкие тушки под «скорлупой». Да, так делали почти все… Но почти. Возле фонтана, у самого центра парка, обсаженного удивительными цветами, на которых всем наплевать, сидела рыжеволосая девушка.Капли беззвучно опускались на её вьющиеся волосы, которые стали мокрыми, но она улыбалась, не пытаясь ничего предпринять против небесной воды. Её взгляд был устремлен на девочку с длинными черными волоса, как крыло ворона, и с большими серыми глазами, в которых несмотря на весь этот унылый мир, читало неподдельное веселье.Она смотрела на свою дочь, которая кружила под дождем в странном танце, периодически прыгая по лужах и от души хохоча. Странно все это выглядело, ведь кто позволит ребенку гулять без волшебной защиты под дождем? Мимо проходили люди, не замечая этой дивной картины, а те, кто и замечали, лишь равнодушно ступали дальше, торопясь в своих неотложных делах. И лишь один человек, увидев эту девочку и мать замер. На его лице промелькнуло удивление, недоверие, страх — и все это четно пыталось спрятаться под безликой маской равнодушия, создавая ужасную какофонию эмоций. Рыжеволосая заметила парня, который так пристально наблюдал за её дочерью. Она узнала его, это четко читалось на её лице, особенно на губах, которыми она произнесла: «Даже не думай к ней подойти!» Черноволосый парень равнодушно зашагал в сторону рыжеволосой.  — Разве ты не уехала, Рудик?  — Вернулась, — не отводя взгляда от девочки, ответила рыжая.  — А это…  — Моя дочь.  — И…- парень явно ждал продолжения.  — Только моя.  — Ты эгоистка и жуткая собственница, — парень еще раз взглянул на девочку. — Рудик, та наша ночь…  — Была ошибкой, Лютов, ты это прекрасно знаешь.  — И все же это… - Да, — раздосадовано ответила мать девчушки.  — Моя дочь? — скорее констатировал, чем спросил Лютов. Рыжая молчала, словно этот разговор не относился к ней. Дождь все усиливался.  — Почему ты молчала? — этот вопрос был некому ненужным, он прошептал его одними губами, словно задавал его тишине. Потому что, девушка и не собиралась отвечать, а парень и не ждал ответа. Но вдруг…  — С ней я начинаю по-другому смотреть на жизнь, становлюсь счастливей. В ней сколько доброты, веселья, наивности и желания жить, что мне порой страшно, что мир может её изменить, сломать.  — Как когда-то сломал нас двоих…  — Она живет в своих детских фантазиях, — рыжеволосая улыбнулась, — обожает прыгать по лужам в дождь. Даже в ливень.  — Сколько ей лет?  — Шесть с половиной. Повисла тишина, которую разбивал лишь бешеный стук капель об асфальт.  — Неужели прошло так много времени?  — Ты даже представить не можешь на сколько.  — Не поздно еще все вернуть, — сказал он тихо. - Нет, Лютов, время, как дождь, оно стирает следы прошлого… и никакое солнце не вернет их. Рудик встала:  — Линда, идем, — девочка подбежала к матери и схватила своими маленькими ручонками за её руку. Девочка посмотрела на Лютова и в этих больших, серых и выразительных, как у матери глазах, он увидел себя: мокрого, усталого и ни черта не понимающего. Неужели это он, тот самый Нил Лютов? Неужели время аж так многое поменяло?  — Как только закончится дождь, я приду, Рудик, и мы еще раз вспомним, кем стали друг другу.  — Этот дождь будет идти очень долго, Лютов. Даже слишком долго. И девочка с матерью начали помалу отдалятся.  — Я подожду, Рудик… Дождь усилился, сквозь его стену было видно было два силуэта, что медленно исчезали из вида, словно они — лишь призраки прошлого. Но кто знает, может они идут в будущее?