У них нет будущего

Встретиться с отцом. Спустя столько лет наконец увидеть его. Октавиан не понимал, почему не выкинул визитку с его номером сразу по приходу в квартиру. Почему не разорвал ее в клочья еще на улице. Почему не растоптал, не уничтожил. Была причина. Он хотел посмотреть ему в глаза. Он хотел обжечься. Хотел прочувствовать все безразличие, направленное на него. Хотел убедиться, что не зря презирал его все это время. Почти всю ночь он просидел на кровати, не шевелясь и утопая в собственных мыслях. Несколько раз Октавиан практически решился взять телефон и набрать нужный номер, но рука то и дело замирала на пол пути, пальцы отказывались подчиняться, все тело как будто ополчилось против своего хозяина. Сейчас. Нужно взять чертов сотовый и набрать чертов номер. Гордость? Он уже не знает, что такое гордость. Ему нужно. Нужно видеть его глаза. Неважно, что будет дальше, как он отреагирует, скажет что-нибудь или нет. Октавиан увидит. Заглянет на дно этих холодных, бесчувственных глаз, цвета поблекшей мяты. На часах четыре часа утра. Ровно. Он взял телефон, чуть не уронив его дрожащими руками. Столько времени. Октавиан начал медленно, нарочно растягивая секунды, нажимать на кнопки. Одна есть, вторая... Что он скажет? Какой у него голос? Все тот же? Или нет? Еще две цифры... Боги...последний раз его так трясло...тогда. Пальцы замерли над шестеркой. Правильно он поступает? Есть еще время одуматься? Если есть, стоит ли? На экране высветилась шесть. За ней девятка. Август, соберись, блин! Как ты собираешься встретиться с ним вживую, если так сильно нервничаешь уже сейчас? Он сильный. Всегда был таким. Ничто не сломило его, даже не придавило к земле. Тогда почему руки трясутся? Почему телефон выпадает из рук? Так не должно быть. По крайней мере, не теперь. Он стал старше. Возрастом, душой. Он смог измениться, при этом оставшись прежним. Маска для общественности, на которую все всегда покупались работала безотказно вот уже много лет. И ни у кого не возникало вопроса: почему он не взрослеет? Потому что маски могут быть вечными. Он пытался натащить ее на себя. Сейчас, в данную секунду. Делал вид, что ему всё равно. Всё равно, что он не видел отца восемь лет. Всё равно, что тот предал его. Всё равно, что он никогда не любил его. Всё равно, что он бросил его одного. Всё равно, что он сослал его в лагерь Юпитера, маленького, напуганного, убитого горем. Последняя цифра. Все. Путь назад отрезан. Либо он звонит, либо отключает телефон. Второго шанса не будет. Сейчас или никогда. Давай же, Октавиан, давай. Докажи всем, что не сломлен. Докажи ему. Он сделал выбор. В одну секунду. Он решился. В трубке послышались ленивые гудки. Как же медленно...как муторно и раздражающе! Октавиан начал ходить взад-вперед по комнате, ступая неслышно, как притаившийся на охоте кот. Он ждал появления жертвы. Или прятался. Или в его случае это - одно и то же? Голова шла кругом, перед глазами запрыгали белые точки, но он не садился - продолжал ходить, наплевав на свое состояние, на нервы, обострившееся до предела, на гудки, которые никак не ускорялись, монотонно впиваясь в его уши. Сколько времени прошло? Секунды? Минуты? Почему он не услышал? Не хотел услышать? Октавиан застыл посреди комнаты, с ужасом вслушиваясь в прижатый к уху сотовый. Гудков нет. Гудков, черт возьми, нет! Он сжал губы, с силой вдавливая их друг в друга. Он боялся лишний раз вздохнуть - рассекретить себя. Точно так же вел себя человек, находившийся по ту сторону провода. Были слышны лишь кричащие удары сердца, с силой налетавшего на ребра. - Октавиан? Холод. Жуткий, мерзкий холод пробрал его до костей. Быстрее, чем за секунду. И воспоминания задушили. Вцепились в горло. Ему стало противно, жалко...ненавистно. Вот нужное слово. Он ненавидел его и за это ненавидел всех. Медленный выдох. - Завтра. Кафе на Палм Стрит в десять утра. - Молчание. Ненормальная ухмылка, растягивающая губы. - Надеюсь, ты еще в состоянии меня узнать. Злорадствование - прекрасно. Это ему понадобиться. - До встречи. Очередные гудки. Телефон, с треском упавший на пол. Он смог. Справился. Голос не дрогнул, не предал. Получится держаться так же завтра? "Получится. У меня получится." *** Октавиан ускоренным шагом, практически задыхаясь и жутко краснея, шел по улице. Куда он торопился? Убегал? От кого? Спокойно, Август, спокойно. Сосредоточься на шагах. Раз, два, три...раз, два... К чёрту это! Сейчас он развернется и уйдет. Домой, в безопасность. Откроет бутылку, развалится на диване, напьется и забудется. Как будто бы ничего не было. Ноги не слушались - поздно. Он мог уверять себя в обратном сколько угодно, но Октавиан решился. Решился еще до того, как принял у Джека визитную карточку. Парень продолжал идти, не замечая ничего вокруг, полностью погрузившись в себя. Скоро он встретится с отцом. Через несколько минут. Вот-вот все свершится. Уже сейчас он... - Ай! Осторожнее! - противный, писклявый голос, раздавшийся снизу. Октавиан раздраженно опустил голову, еле сдержавшись, чтобы не цокнуть. - Ты?! - резкий вскрик. Кудрявые рыжие волосы. Распахнутые глаза, полные удивления. Покрасневшие щеки обрамлены группой светлых веснушек. И маленький приоткрытый рот. Мерзость. - У меня нет времени, - сухо ответил Окиавиан, намереваясь побыстрее отделаться от приставучей греческой девчонки. Он повернулся, чтобы уйти, но почувствовал, как что-то тоненькое и слабенькое ухватило его за локоть. Рейчел было не обязательно этого делать. Она не успела остановить себя. Просто. Не успела. Октавиан медленно развернулся, с отвращением косясь на миниатюрную ручку, так нелепо вцепившуюся в его пальто. - Ты уронил мою сумку. Подними. - Ее голос задрожал. Ей не хотелось этого признавать, но Рейчел боялась его. Он был для нее, как НЛО. Она не представляла, чего от него ожидать, и ей было...интересно. Точно. Все правильно. Она испытывала его, прощупывала, как куклу со взрывоопасным содержимым. Девушка слишком сильно привыкла к тому, что умела понимать людей. Октавиан Август не поддавался, выбивался из общего строя. Но Рейчел была не робкого десятка - давний случай с расческой тому подтверждение. Она уже пробовала играть с огнем. - Что? - он расплылся в фальшивой улыбке. - Это ты налетела на меня. - Тебе сложно помочь девушке? Октавиан вырвал руку, оценивающе уставившись на Рейчел. Сейчас он скажет что-нибудь обидное. Что-то вроде: не вижу здесь девушек. Обязательно скажет. Но он молчал. Долго молчал, рассматривая ее. Почему? Ну давай же, давай! Октавиан сипло выдохнул сквозь сжатые зубы, отряхивая пальто. Потом нагнулся и...и поднял ее сумку с земли. Но... Рейчел впала в ступор. Почему? Еще вчера он без зазрения совести оскорбил ее. Почему сейчас не сделал того же? Это же было так просто. Парень грубо сунул ей синюю сумку, скривившись и отойдя на несколько шагов. Что-то было не так. В его глазах. На мгновение. Они...потеплели. Оттаяли, чтобы покрыться еще более толстым слоем льда. Октавиан осознал свой промах. - Лучше купи новую. Эта похожа на бабушкин пакет. С этими словами он поспешил удалиться. Хотел скрыть свою секундную слабость? Что же ты за человек, Октавиан? *** Кровь стучала в ушах. Прекрасно. Он только что поднял сумку Дэр. Спросите, зачем он это сделал - не ответит. Ничего унизительнее в его жизни еще не было. Разве что, однажды, он уступил должность претора Перси Джексону. О, какое тогда было время! Как он над ним измывался, этот самодовольный отпрыск Посейдона. А Октавиану приходилось терпеть. Глотать каждое оскорбление и стараться не давиться. Скалиться в ответ, выставляя себя еще большим идиотом. Играть свою роль. Быть напыщенным эгоистом. Не подпускать к себе никого, не обзаводиться друзьями, отпугивать людей. Потому что одному всегда проще. Держать рядом запуганных овечек, которыми легко руководить. И идти к своей цели, шаг за шагом. Дружба, привязанность, упаси Боги, любовь, могли все разрушить. Хорошему правителю следует быть независимым. Правителю. Ты себя слышишь, Август? Как был недоделанным авгуром, так им же и остался. Октавиан скрипнул зубами. Он должен был это предвидеть. Продумать запасные варианты на случай краха. Но он этого не сделал - был слишком опьянен будущими перспективами правления. Придурок. Он резко остановился. Кафе. То самое. Шикарно. Он уже на месте, а в голове черт знает, что. Все из-за надоедливой Дэр! Угораздило же ее появиться! Почему...почему из толпы людей именно она? Твою мать, почему?! Что за издевательство? Он ведь не пересекался с ней раньше. А теперь, надо же - совпадение! Уже два раза имел удовольствие наблюдать за ее отвратительной миной и беспорядочно раскиданными по плечам рыжими волосами. И веснушки...боги, как же его раздражали эти бледные точки на ее коже. Ладно. Спокойно. Сейчас не об этом стоит думать. Забудь о Дэр. Прибереги ненависть для человека, заслуживающего ее больше. Возможно, он успел бы оказаться в кафе раньше отца. Успокоиться, обдумать план своих действий, вступить в схватку подготовленным. Возможно, тогда все сложилось бы по-другому. Если бы он не наткнулся на глупую девчонку с ее проклятой сумкой! Но все произошло именно так, как произошло: он втащился в помещение запыхавшийся, обозленный, погруженный в себя и полностью растерявший связь с реальностью. Он был настроен на другой расклад. Он не должен был опаздывать. Что делать, как поступать теперь? Взгляд упал на самый дальний столик, отделенный от общей массы крупной тенью. Солнечные лучи не могли подобраться к нему, врезаясь в стену и оседая на ней светлыми пятнами. Именно там сидел он. Высокий блондин с неестественно заостренными чертами лица и несколькими глубокими морщинами, прорывающимися сквозь когда-то молодое и свежее лицо. Как же он...постарел. Октавиан не верил собственным глазам. Это не его отец. Не может быть он. Широкие плечи ссутулились, как будто на них возложили непомерную для человека ношу. Кожа была бледнее обычного. Даже бледнее, чем у Октавиана. Казалось, она практически просвечивалась, открывая на всеобщее обозрение струйки голубоватых вен. Длинные худые пальцы устало покоились на столе. Яркие, когда-то залитые уверенностью глаза теперь погасли. Почти полностью. Смотрели отрешённо, словно через призму прожитых лет. На них, как будто пытаясь защитить, ниспадало несколько белых прядей волос. Пока что не седых - нет. Выцветших. Утративших весь блеск и жизнь. Октавиан не мог двинуться с места. И этого человека сравнивали с ним? Боги, да разве они похожи? Теперь похожи? Пара мятных глаз устремилась на него. И все замерло. Он не мог понять, что видит в них. Запутался. Он столько времени злился. Упивался своей ненавистью. Вся его жизнь в последнее время только на ней и держалась. Но где она сейчас? Неужели ему...жалко? Жалко своего отца? Человека, которого он жалеть собирался в последнюю очередь. Ну же, Август! Ты столько раз представлял эту встречу! Столько разных ситуаций, грозных, пробивающих до дрожи фраз, презрение, - где все это?! Испарилось. Ушло, не выдержав глубокого взгляда давно потухших глаз. - Здравствуй. - Голос мягкий и...дрожащий? Он, что боится? Его? Собственного сына? После всего, что сделал? Октавиан не нашел в себе сил ответить. Тяжело опустился на стул, не сводя пристального, выпытывающего взгляда с его лица. Он не ошибся. Страх. Такой до тошноты неподдельный. Лучше бы на его месте оказалось безразличие. Тогда все было бы намного проще. - Ужасно выглядишь, - как бы невзначай бросил Октавиан. - Да, ты прав, - приглушённо, отстраненно. Что дальше? Он даже не отшучивается, не отрицает. Парень, подперев подбородок рукой, повернулся к окну. И давно на улице идет дождь? Мелкий, тяжелый и холодный. Октавиан кожей чувствовал, как отец пожирает его глазами. Но повернутся не осмеливался. - Ты...так повзрослел. - Банальная глупость, произнесенная чересчур осторожно. Если бы все сложилось так, как он представлял, то парень бы уже презрительно фыркнул, метнув в человека, сидящего напротив, раздраженный, полный желчи, взгляд. Но он только вздохнул. - А ты думал, мне до сих пор одиннадцать? Или надеялся на это? Короткое мотание головой. - Пожалуйста. Я не хочу с тобой ссориться. - Ссориться? - Октавиан медленно вернулся в прежнее положение, откидываясь на спинку стула и неприятно щурясь. - Ссориться. Интересно, ты этим же словом называешь то, что произошло между нами тогда? Ссориться. - Он сжал челюсть, сложив руки крестом. Ответа не последовало. Только неизменный боязливый взгляд всё так же окутывал его с головой, не давая всерьез разозлиться. - Верно, Аврелиан? - пустая усмешка. - Нет. Мой поступок - куда больше, чем ссора. Но я думал... - Что? Что я простил? Тишина. О боги, насколько же он наивен! - Хотя, чему я удивляюсь? Ты же меня совсем не знаешь. Не удосужился даже один раз навестить. Не твой уровень? - лицо свело в какой-то неестественной полуухмылке. - Знаешь, когда я перестал ждать? - Октавиан заметил, как его глаза заблестели. - Да, я ждал. И довольно долго. Сначала месяц, затем полгода, год...хотя, какая разница? Тебе не было интересно тогда, значит, и сейчас тоже. - Ты неправ. Я многое осознал за эти годы. - Да ну? И что же, если не секрет? Что можно гулять с сестрой лучшего друга давно заброшенного сына? Это ты осознал? Аврелиан вспыхнул. Надо же - все-таки не сдержался, разломался. Нужно было всего лишь надавить посильнее. - Не вмешивай сюда Кейт. - Его голос зазвучал увереннее, более низко. Октавиана это даже немного позабавило. Слегка. - Хорошо. Но только ради нее. - Он вытянул ноги под столом и даже...расслабился. Что за фигня с ним творится? То ему страшно, то он злится, то ничего не чувствует, то релаксирует. Возможно, это можно списать на бессонную, нервную ночь. - Давай ближе к делу. Я пришел сюда не ради тебя и уж точно не для того, чтобы выяснять отношения. Мне рассказали про твою новую работу и заверили, что ты можешь помочь. Это так? Аврелиан слабо кивнул. - Отлично. Тогда я пойду с тобой на этот дурацкий банкет. Когда он там будет? Завтра? - В шесть часов. - Он избегал соприкасаться с ним взглядом. Уж точно не на такую развязку ему приходилось рассчитывать. - Скинь мне на телефон точный адрес. - Парень поднялся, забирая со стула пальто. - Приятно было пообщаться. Он резко, не желая слышать больше ни слова, развернулся и зашагал прочь. - Октавиан! Поздно. Дверь кафе распахнулась и через пару секунд громко захлопнулась. Аврелиан продолжал сидеть в той же позе, до сих пор до конца не осознавая, что только что произошло. Его сын. Каким взрослым он стал. Как он мог отказаться от него? И почему так поздно приходит осознание? Щелк. И все. И всегда именно тогда, когда уже ничего не исправишь. Залечить рану можно, но шрам останется навсегда.