Призрачное сейчас

      POV Малфой       Вот уже восемь месяцев я живу в некотором городе, на некоторой улице, в некотором доме. Простите, не могу сказать точный адрес, ведь тогда нарушу клятву. Я сказал «простите»? Сказал, и что? Что-то не устраивает? Ладно. Чуть больше двух лет прошло с того дня, когда Поттер убил Темного Лорда. В волшебном мире царит покой и все волшебники живут счастливой жизнью, омрачаемой лишь какими-нибудь бытовыми проблемами. Никто даже не подозревает о том, что последователи некогда самого могущественного темного волшебника продолжают дело своего хозяина. Никто даже не задумывается, что у них под носом происходит нечто ужасное.       Там, где я нахожусь, очень мало Пожирателей смерти — всего полдюжины, не считая меня. Они уникальны, ведь они не предали Темного Лорда, они не погибли в войне и они не угодили в Азкабан, а самое главное, что каждого из них власти считают мертвым. Я тоже мертв для всех. Мой дом сгорел в адском огне, унеся жизни моих родителей, а я по счастливой случайности, в момент, когда всё произошло, находился на улице возле дома.       Итак, всемером мы составили идеальный план мести всему волшебному миру, каждый из нас являлся очень важным звеном в его осуществлении. Уолш — самый лучший зельевар из всех, готовит сыворотку правды и оборотное зелье. Маккой — искусный вор, добывает ингредиенты для зелий. Самое опасное и ответственное задание лежит на близнецах Рэмси, о существовании которых вообще никому не было известно. Их родители, будучи преданными Волан-де-Морту, скрывали рождение детей. Они будто знали, что это в будущем сыграет важную роль в их судьбе и пригодится для продолжения дела целого поколения. Рэмси вылавливают грязнокровок и приводят в наше убежище. Крейг — в идеале владеющий заклинанием забвения, с помощью оборотного зелья принимает облик жертвы и заставляет всё окружение, пойманного нами волшебника, забыть о его существовании. Чем же занимаюсь я?       Я мучаю.       Я внушаю.       Я убиваю.       Это моя работа, потому что таким образом Пожиратели наказывают меня и мою семью, которая никогда на сто процентов не была предана Темному Лорду. Я никогда не расскажу никому о существовании нашей группы, никогда не сдам своих напарников, не раскрою секретного плана и никогда никого не убью, пока меня не станут молить о смерти и никогда никого не выпущу из своего логова, кабинета, камеры пыток — называйте как хотите. Но «никогда» тоже имеет свой срок, и в тот самый момент, когда этот срок закончится, я умру. Такова цена доверия в компании моих новых «друзей». Непреложный обет. Именно так я заплатил за возможность убивать, ведь грязнокровный волшебник, переступивший порог комнаты для казни никогда не выйдет из неё, и последним, что он увидит, будет зеленый луч, выходящий из моей палочки, и последним, что он услышит, будут два слова моим голосом. Авада Кедавра. Так привычно, без лишних эмоций на лице, лишь спокойная ухмылка. А внутри? Там, под кожей, где грудь, за ребрами. Ненависть. Ненависть к себе. Ненависть к своей поганой жизни.       А знаете, что говорят все жертвы? Первым, что они произносят, является моя фамилия. «Малфой!». И всегда с той же интонацией. Порой хочется засмеяться от этой предсказуемости. В их голосах смешивается страх и лютая ненависть. Они ненавидят меня. Они ненавидят весь наш род. А я не ненавижу их, но я готов убивать, пытать, всё, что угодно, чтобы быть уверенным в безопасности одного человека, одной девушки. Если её не поймали и не привели ко мне, значит, с ней все в порядке.

***

— Малфой. Это Уолш. Голос высокий и немного писклявый. Блондин не успевает дойти до двери ведущей в его покои, останавливается и молча ждет продолжения. Секунда, две. — Мы начинаем охоту на героиню, — противный смешок, — Малфой, скоро у нас будет сама Гермиона Грейнджер, эта тварь скоро поплатится за всё. Ты ведь постараешься, правда? Ты замучаешь её? Она будет молить о смерти? Захлебываться кровью? — Уолш сейчас выглядел одержимым, он снова рассмеялся. — Малфой, я так тебе завидую. Ты сможешь пустить в неё Аваду. Это же мечта для Пожирателя. Малфой, а может быть, всё-таки ты позволишь…       Но Драко давно не слушал низкорослого брюнета, в его голове продолжали повторяться два предложения: «Мы начинаем охоту на героиню», «Скоро у нас будет сама Гермиона Грейнджер… Гермиона Грейнджер… Гермиона…»       Нужно обрадоваться, срочно нужно показать, как он воодушевлен этой новостью. Но как это сделать, если каждый мускул напряжен, а мозг уже разрабатывает, а точнее проверяет на наличие ошибок уже готовый план по спасению Грейнджер. Как, черт возьми, сказать хоть слово, когда ты знаешь, что скоро придется умереть. Как обернуться, скрыв растерянность в глазах. — …Я хотел сказать, может, я смогу вместо тебя убить эту грязнокровную мразь?       Малфой хватается за последнюю фразу. На этот вопрос он может и хочет ответить. — Нет! — резко, почти рык. Уолш не догадается, почему Драко так раздражен, ведь все привыкли именно к такому Малфою. Меньше движений, меньше болтовни. А зачем растрачиваться на лишнее, если можно выразить свою мысль парой небрежно брошенных слов, не оборачиваясь. «Нет» — всего три буквы, слово, в котором невозможно допустить ошибку, такое короткое, такое хлесткое, такое привычное. Именно «нет» хотелось выкрикивать Малфою после каждого вопроса Уолша. -Ты замучаешь её? -НЕТ! -Она будет молить о смерти? -НЕТ! -Ты сможешь пустить в неё Аваду? -НЕТ! — Ладно-ладно, — Уолш вскинул руки вверх, дабы показать Малфою, что он сдается. Этот жест был бессмысленным хотя бы потому, что блондин продолжал стоять спиной к собеседнику, — Грейнджер вся твоя. — Вот именно. Моя. — задумчиво произнес Драко. Его взгляд затуманился, и парень на долю секунды замер, погружаясь в свои мысли. Никто и не догадался бы, что в данной ситуации слово «моя» несло для него совсем другой смысл. — Когда Рэмси должны вернуться с ней? — великолепно изобразил безразличие Малфой. — Если всё идет по плану, то через два дня. — Отлично. Это всё? — тоном начальника поинтересовался парень. Малфой привык смотреть на всех с высока, привык с пренебрежением общаться с любыми волшебниками, привык, что его боятся и слушаются. И несмотря на то, что здесь, среди других Пожирателей, его считали отбросом, он продолжал проявлять своё высокомерие. А самое интересное: никто не говорил ни слова против, а все, наоборот, начинали чувствовать себя ничтожествами, не будучи таковыми. И даже сейчас. — Да, это всё. — затравленно пробормотал Уолш. Не хватало только слова «господин» и поклона.       Никак не отреагировав на ответ, аристократ за три шага преодолел расстояние до двери и скрылся за ней. Двумя пальцами сдавив переносицу и прикрыв глаза, Малфой мысленно повторял весь план по освобождению Грейнджер. План, который он продумывал месяцами, в котором каждый день находил незначительные огрехи. План, мысли о котором не давали ему спать ночами. План, который сводил с ума своей простотой.