Мой вишневый ангел

Утром меня разбудил запах свежего кофе и домашней выпечки. Я долго лежал в кровати и просто думал обо всем случившемся. У меня есть девушка? Как-то неправдиво звучит. Но ведь я еще не предлагал, а она еще не согласилась. И вообще, а вдруг у нас ничего не выйдет. А я тут уже размечтался. Я снова долго стоял в душе, и представлял ее возле себя. Все равно, следующие 4 дня мне большее и не светит. Но потом . . . У меня было столько вопросов, простых и сложных, интересных и банальных. Я хотел разговаривать с ней, просто сидеть и молча смотреть ей в глаза. Приятные мысли грели мою душу, когда я вышел в гостиную. Это чудо сидело с ногами на барном стуле и заняло половину огромной столешницы. На второй половине стоял приготовленный завтрак, а вторая была в книгах, бумагах, ручках и маленьких ярких стикерах. Она не подняла головы на звук открывающейся двери. Она была полностью в ноутбуке и в тетради. Что-то рьяно записывая, она кинулась листать огромных размеров книгу, лежавшую рядом. На ней были те же легинсы, что и вчера. Но она сменила футболку с вырезом на огромных размеров темно зеленую с собакой. С этой майкой тоже было смешное воспоминание. Дело было в Мексике. Мы собирали вещи после концерта в гримерке и Джан зашел в абсолютно такой же, но на несколько размеров меньше. Я не помню ее реакцию, но он очень расстроился. Ее волосы сегодня были распущены и падали на лицо. Она все время заправляла тот самый непослушный локон и выправляла его. Возле нее стояла огромная чашка, наверное, на пол литра. Она была такая уютная, такая домашняя. - Доброе утро, - снова включаем непринужденность. - Угу, - она не отрывалась от учебника и экрана. - А можно уточнение к условию? - Да, конечно, - летающие брови. - А ты и разговаривать со мной вообще не будешь? Она удивленно посмотрела и подняла одну бровь. - Уж простите, сэр, раб забыл поздороваться с хозяином, - и она театрально склонила голову. - Нет, я серьезно. Я хотел прояснить, что можно, а чего нельзя. – Я ковырял пальцами стул. - Просто постарайся ограничить наши контакты. Как, наверное, ты успел заметить, у меня есть дело, и вот эти 4 дня уйдут на его решение. В это время я буду выполнять свою обычную работу по дому, но не смогу уделять конкретно тебе много времени, прости пожалуйста. – Она виновато посмотрела на меня. – Зато потом … - заговорщическая улыбка. - Ладно-ладно, я понял, спасибо, - я попытался как можно мягче улыбнуться ей. - Если хочешь кофе, то нужно просто нажать на кнопку, чашка рядом. - Угу, - я попытался скопировать ее интонацию и вызвал смешок. Завтрак был еще горячим, значит, она приготовила его недавно. Но грязной посуды уже не было. Боги, когда она все успевает. - Вопрос из области общих знаний: ты сама позавтракала? - Не строй из себя заботливого папочку, - снова уткнулась в книги. - Через 4 дня я тебе расскажу свою теорию, - я принялся уплетать завтрак. Омлет с сыром и беконом, салат, вафли с джемами и остатками мороженого (вот что, значит, так пахло утром), фрукты и кофе. Она просто чудо. - Вопрос из области музыки: чем ты сегодня собираешься заниматься? – Она перебирала ручку пальцами, склонив голову на бок и смотря на меня. - Вообще, хотел закрыться в студии. Раз у тебя дела, то тогда и у меня тоже дела, - я оторвался от кофе и посмотрел на нее. На щеках был румянец, и я заметил, что у нее были ямочки. Такие маленькие, миленькие ямочки. - Я смогу отвлечь тебя на обед? - Только если хорошо попросишь, - я сделал хитрое выражение лица, и она улыбнулась. Когда она это делала только для меня, мне казалось, что и делает она это по-другому. Более открыто, что-ли. Я начал убирать посуду в мойку, но она меня остановила. Я подошел сзади и решил узнать, чем таким важным она занимается. Это была латынь. Огромной книгой оказался словарь, распечатанными бумагами скрины разных старых книг, а в тетради, наверное, перевод, не смог понять, снова ее язык. Она готовилась к экзамену? Она ведь студентка, верно? А какой он по счету? Сколько их уже было, и как она сдала остальные? - Информация для запоминания: Я не люблю, когда за мной следят. - Прости, не удержался, - я вплотную прижался к ее спине. Она откинула голову и улыбнулась мне сверху вниз. Одними губами сказала: - Прости. - Не извиняйся, все хорошо. Ее губы искривились в улыбке. Я стал сбоку стола. - Я пошел, если нужна какая-то помощь, или что-то случиться – кричи, хорошо? - Хорошо? – Она повторила с вопросительной интонацией. - Т/и, - так приятно было называть ее по имени. Она лилось как песня, - Я серьезно. - Хорошо, - она оперлась на локти и придвинулась ко мне ближе. Она прищурила глаза и начала рассматривать меня. Было уютно, будто купался в лучах солнца. А потом она быстро наклонилась и прижалась губами к моей щеке. Я просто закрыл глаза и наслаждался. Конечно, меньше того, что хотелось бы, но больше, чем рассчитывал. Она отстранилась и вернулась в исходное положение, опираясь на стол. - Ну, все, хватит с тебя. Иди и не отвлекай людей, - она последний раз посмотрела на меня и снова уткнулась в книги. Целый день я был в студии. Я писал, переписывал, зачеркивал, начинал по новой. Я думал о ней, я хотел, чтобы это произведение было похоже на нее. Такое же легкое, но с акцентами, плавное, но с переходами на четкий ритм. Мелодия получилась просто восхитительная. Обедали мы вместе, и я успокоился, когда она при мне съела большую порцию курицы, салата и заела все вишневым пирогом. Она улыбалась все время, и я был безумно рад этому внутри. А после обеда я вернулся в студию и нашел ее нотные тетради. Она играла? Как долго и на чем? Мелодии были абсолютно разные. Я пытался их проиграть, благо в квартире была прекрасная звукоизоляция. Они были очень хороши, с похожей структурой, когда все плавно, а потом резкий взрыв и буря эмоций. Но ни одно ее творение не было закончено. После взрыва она не могла вернуться к плавности или держать высокую напряженность музыки. Я немного подправил в некоторых местах, всего пару нот, но вроде начало звучать намного лучше. А потом наткнулся на нашу песню. И снова воспоминание … Однажды во время короткого отдыха во время тура по Южной Америке, мы приехали в город, и целые дни проводили в студии. Она была с нами, все время, просто посторонний наблюдатель. Она, кстати, курировала официальные профиля группы во всех соцсетях, а также создала электронную почту, с которой, иногда, зачитывала поистине смешные письма. Но однажды она принесла нам текст и ноты. Текст был очень чувственный, про ожидание в долгой разлуке, про любовь и нежность. Ноты были расписанные для оркестра, именно для такого, с которым мы ездили. Микаель тогда отдал их дирижеру, и вроде бы, уже через совсем короткое время мы репетировали ее. Она была прекрасной. Партии были прописаны просто потрясающе, давая наилучшую возможность раскрыться нашим голосам. На вопрос, откуда появилось эта песня, она ответила, что ее прислали анонимно. Мы пытались отследить адрес устройства, но ничего не вышло. А сейчас я держал перечерканную тетрадь, с теми самыми нотами и текстом. Партии были и для струнных, и для духовых. Но как? Она же не могла играть на всех этих инструментах сразу? Это было бы просто нереально. Хотя … Я усмехнулся. Я должен найти вещь, которую она не умеет делать. Нет, правда, задание номер 1. Я видел, что она пыталась добиться совершенства. И в этой песне оно было. Она была такая же, как и Grande Amore, заставляла сердце останавливаться и перехватывала дыхание. Внутри были вложены листки со словами. Песню мы записали три язычную, но когда она нам ее принесла, то там были только итальянский и английский тексты. Она не знала испанского? О боги, как так то?! Я саркастически улыбнулся. Я видел похожие слова еще где-то. Точно, на ее сайте. Я быстро зашел с телефона и начал листать страницу. Да, вот он. Тут еще был вариант на русском и французском. Первые строчки каждого четверостишия совпадали, но не середина текста. У нее не было стихов на итальянском, но английским вариантом я тоже довольствовался. Стих был написан в тот самый год. И писала она о горечи расставания, и том, как рушатся надежды. Ангел снова сменил свои крылья …