Силуэты в ночи

      Ночное небо усыпано тысячами звёзд. Луна освещает пустынные дороги и улицы, разбрасывая причудливые тени, окрашивая всё в серебристые краски. В полной тишине ночи можно различить едва уловимое дуновение ветра да собачий лай, где-то издали. Но всё это ничто, по сравнению с оглушающими ударами моего сердца.       Ужасающая картина всё ещё стоит перед моим взором.       Земля залита кровью. Сойки-пересмешницы насвистывают «Дерево висельника». И я слышу леденящий душу крик.       Потому что когда я пою, ты кричишь от боли.       Я громко дышу,       Ты истекаешь кровью, мы ползём, словно животные.       Но когда всё заканчивается, я всё ещё далеко от тебя.       Пит. Я вижу его каждую ночь в своих кошмарах. Он так часто умирал на моих глазах, что я чувствую его кровь на своих руках даже наяву. И это не далеко от истины. Я причинила ему слишком много боли. Из-за меня его уничтожили, превратили в того, кем он не является. На его долю выпало так много страданий и виной тому я.       Нет ничего, что я бы исправила,       Но тяжело сказать, что я ни о чём не сожалею.       Чувство вины никогда не покидает меня. Оно пробивает в моей груди огромную дыру и лишает воздуха.       Наверное, правильнее было бы забыть его, но я не могу. Ведь он - всё, что осталось у меня в этом сожжённом дотла мире.       Мне тяжело отпускать тебя,       Я наконец обрела покой, но это кажется неправильным.       Раньше я так мечтала о мире, в котором не будет Голодных игр. Мечтала о мире, где не будет места нищете и страху за жизнь, тех, кого любишь.       Но сейчас я отдала бы всё на свете, лишь бы увидеть свою сестрёнку, услышать её смех, прижать её к себе и больше никогда не отпускать.       Я бы отдала всё на свете, лишь бы увидеть небесно-голубые глаза полные любви и ласки.       Но правда в том, что моя сестрёнка погибла, а парень, что живёт напротив, в глубине души жаждет моей смерти.       Мы каждый день видимся с ним: в городе, где полным ходом идут работы по восстановлению Дистрикта; у Хэймитча, когда пытаемся привести его в чувство и стараемся заставить что-нибудь употребить кроме ликёра; у меня дома, когда долгими вечерами заполняем Книгу памяти, собирая кусочки прошлого, забыть которые подобно преступлению.       И, кажется, Питу становится лучше, но я по-прежнему порой не знаю, чего от него можно ожидать. Мы всё ещё привыкаем друг к другу. Он неустанно убеждает себя в том, что я не переродок. А я напоминаю себе, что он уже не тот мальчик с хлебом, которого я помню. Он изменился. Пытки в Капитолии сделали своё дело. Если раньше от него всегда веяло спокойствием и некой беззаботностью, то теперь он почти всегда находится в напряженном состоянии. В нём будто день и ночь идёт борьба. Борьба с внутренними демонами. Я бы и рада ему помочь, вот только для начала мне нужно помочь самой себе.       Каждую ночь, просыпаясь в холодном поту, я спрашиваю себя: почему я до сих пор жива? В чём смысл моей жизни?       И каждый раз мои мысли возвращаются к мальчику, подарившему мне надежду. Он словно якорь, удерживающий меня в этом мире. Возможно, если бы его не было рядом, я бы уже давно превратилась в живого мертвеца и скатилась в бездну отчаяния.       Каждую ночь я выныриваю из пучины кошмаров, и наблюдаю за тем, как силуэты ночных призраков начинают выплясывать свой причудливый танец под аккомпанемент безграничной боли и всепоглощающей вины.       И каждый раз мне отчаянно хочется оказаться в кольце сильных и надёжных рук, услышать тихий голос, нашёптывающий слова надежды.       Ему тоже снятся кошмары. Я часто слышу его крики, сквозь приоткрытое окно. Этот звук разрывает моё сердце на куски, заставляет сжиматься каждую клеточку в теле. И рождает в моей душе непреодолимое желание быть рядом с ним, обнять его и подарить хотя бы краткие мгновения покоя. Но мне приходится напоминать себе, что слишком многое изменилось и, скорее всего, ему не нужны мои утешения.       Интересно, а помнит ли он те ночи в поезде? Помнит ли он, с какой безнадёжностью мы цеплялись тогда друг за друга?       Я часто об этом думаю, но спросить его до сих пор не осмелилась. Я не знаю точно, какие именно события из его жизни затуманены ядом. Но мысль о том, что воспоминания о тех ночах навсегда стёрты из его памяти, приводит меня в ужас.       Кожа покрывается мурашками и меня начинает трясти крупной дрожью. Силуэты призраков окружают, давят на меня, разрывая все внутренности. И я понимаю, что если сейчас же не начну двигаться, просто задохнусь.       Медленно я поднимаюсь,       Мои руки и ноги слабее, чем прежде.       Спускаюсь вниз и, закутавшись в плед, сажусь у огня. В царящей тишине, которую нарушает лишь потрескивание поленьев в камине да мерное тиканье часов, я чувствую себя умиротворённо и довольно быстро погружаюсь во тьму.       А проснувшись спустя пару часов, едва могу дышать.       Стая переродков. Реки алой крови. И небесно-голубые глаза, которые навсегда покинула жизнь.       Тысячи призрачных силуэтов танцуют на моей груди,       Где бы я ни спала, твой дух преследует меня.       Я теряю грань между сном и явью. И страх переполняет меня. Страх, что я потеряла самое дорогое, что у меня осталось — надежду.       Слёзы подступают к горлу и тишину разрушают противные хлюпающие звуки. Я чувствую себя, словно рыба, выброшенная на берег. Мне не хватает кислорода, лёгкие наполняются пламенем. И найти своё спасение я могу, только утонув в бездонных, как сам океан, голубых глазах.       Где бы ты ни был,       Я тоже там окажусь.       Расстояние между нашими домами кажется мне длинною в вечность. Лето подходит к концу и ночи становятся прохладнее. Промозглый ветер пробирает до костей, взъерошивая мои волосы.       Но я уже добралась до цели,       Я уже здесь.       Не смело тянусь к дверной ручке. На мгновения меня охватывает сомнение. Что я буду делать, оказавшись внутри? Что я ему скажу, если он проснётся?       Но потом я вспоминаю силуэты ночных призраков и понимаю, что если сейчас же не увижу его, просто сойду с ума.       Мы всегда с ним были словно две противоположности. Как белое и чёрное. Как день и ночь. И даже сейчас, в то время как мой дом пустой и холодный, его дом — наполнен теплом и уютом.       На негнущихся ногах поднимаюсь вверх по лестнице и стоя перед дверью его спальни, напоминаю себе о том, что нужно дышать.       Твоё тело лежит на постели,       Там, где я раньше спала.       Я ничего не вижу,       Темнота охватывает меня.       В свете луны, что пробивается сквозь занавески на окнах, я могу разглядеть его лицо. Он выглядит расслабленным и безмятежным. Сейчас, как никогда, он похож на себя прежнего. И только шрамы от ожогов напоминают о том, что он уже давно не мальчик, а взрослый мужчина, повидавший ад.       Теперь, когда я убедилась в том, что с ним всё в порядке и страх отступил, правильнее было бы вернуться обратно. Но я не из тех, кто поступает правильно. Не могу себя заставить уйти. Ведь я так по нему скучаю.       Он словно магнит, притягивает меня к себе. Не помню, как оказалась около его кровати. Я так часто засыпала рядом с ним, но сейчас это кажется было в другой жизни. И я застываю на пару мгновений, пытаясь вспомнить, как это — ложиться с ним в одну постель.       Ложусь на самый краешек и боюсь сделать лишнее движение. Нас разделяет всего лишь несколько десятков сантиметров, но и это расстояние кажется мне невыносимой пропастью. Осторожно пододвигаюсь к нему максимально близко, так, что между нами остаётся всего пара сантиметров. Я почти чувствую жар его тела и мерное дыхание на своей шее. Так хочется коснуться его щеки, провести пальцами по линии скул, ощутить сладковатый привкус его губ, но я одёргиваю себя. Сегодня я и так далеко зашла и ещё не известно, чем мне придётся заплатить за свою слабость.       Я не знаю, что он сделает, когда завтра утром обнаружит меня в своей постели. Испугается? Разозлиться? У него случится приступ?       Эта мысль немного отрезвляет меня. Когда Пит находится во власти переродка, он не способен контролировать себя. На свою жизнь мне давно наплевать, но я слишком хорошо знаю Пита. Если он убьёт меня, чувство вины уничтожит его. Он потратил столько сил, собирая себя по частям, и я не имею права разрушать всё это своим эгоизмом. Я не могу так рисковать. Мне нужно убираться отсюда как можно скорее.       Но прежде, чем я успеваю сдвинуться с места, замечаю, что Пит уже не выглядит безмятежно. На его лице застыло беспокойство, дыхание учащается, на лбу выступают капли пота и он морщиться, словно от боли. Снова кошмар.       Так хочется вырвать его из цепких лап ночных демонов. Прижать к себе, успокоить. Дать понять, что он не один, что я рядом. Сказать, что это всего лишь сон и всё будет хорошо.       Где бы ты ни был,       Я тоже там окажусь,       И я уже у цели,       Я уже там.       Где бы ты ни был,       Я буду с тобой.       Внезапно чувствую, как рука Пита ложится мне на талию и он притягивает меня к себе вплотную. Это прикосновение, словно удар тока и я начинаю опасаться, что он проснулся. Пытаюсь рассмотреть его лицо в тусклом свете луны. Его глаза по-прежнему плотно закрыты, а дыхание снова пришло в норму. Он спит. Облегчённо выдыхаю, но тут же понимаю, что Пит вцепился в меня стальной хваткой и у меня нет ни единого шанса высвободится.       Но сейчас он так близко, как не был уже очень давно, и я забываю обо всём на свете. Я могу рассмотреть каждую ресничку, каждую морщинку вокруг глаз, могу услышать биение его сердца. Этот звук действует на меня подобно успокоительному сиропу. Ощущаю пьянящую лёгкость во всём теле. Мне так не хватало этих крепких объятий под покровом ночи, и я позволяю себе немного расслабиться. Кладу голову ему на грудь и вдыхаю знакомый аромат.       Не важно, что будет завтра, главное, что сейчас он спит спокойно, прижимая меня к себе, хватаясь, словно утопающий за соломинку. И я буду охранять его сон.       Ведь это то, что мы делаем — защищаем друг друга.       Всегда.

***

      Поле, усеянное одуванчиками, ясное небо над головой, сойки-пересмешницы насвистывают приятную мелодию. Я словно попала в рай и так не хочется покидать это место.       Просыпаюсь от того, что солнечные лучи нежно ласкают мне спину и чувствую едва ощутимое прикосновение чьей-то руки к моей коже. Запах укропа и корицы окутывает со всех сторон, и я внезапно вспоминаю: где я, на чьей груди сейчас так удобно покоится моя голова, а самое главное — чьи именно руки касаются моей шеи.       Неужели то, чего я так боялась, случилось? Неужели именно так всё закончится?       Мысленно содрогаюсь. Страх за себя, за Пита, за нас обоих, овладевает каждой клеточкой моего тела, и я забываю, как правильно дышать.       Он легонько проводит подушечками пальцев по моей шее и, я уже готовлюсь к самому худшему, но тут же понимаю, что он всего лишь заправляет мне за ухо выбившуюся прядь волос. От этого, казалось бы, невинного жеста тело покрывается мурашками, а сердце начинает биться в учащённом ритме.       Его собственное сердце бьётся чуть быстрее, чем следовало бы, но в нём не звучат нотки тревоги, а его мышцы напряжены разве что совсем чуть-чуть. За те долгие месяцы проведённые вместе, я научилась безошибочно улавливать его настроение. И я с облегчение заключаю, что от приступа он сейчас далёк.       Думаю, и дальше притворяться спящей бессмысленно. Мне никогда не удавалось обмануть Пита подобным образом. Открываю глаза и тут же тону в небесно-голубых омутах.       Наверное, мне стоило бы объяснить своё присутствие здесь, но я не в силах даже рта раскрыть. В его взгляде отчётливо читается немой вопрос, но, так и не дождавшись ответа, Пит первый нарушает тишину.       — Ни одного кошмара, — говорит Пит.       — Ни одного, — подтверждаю я. — А у тебя?       — Вроде бы тоже. Я и забыл, что это такое — спать по ночам.       Этот диалог кажется мне смутно знакомым словно, подобный разговор между нами уже был. И Пит, похоже, тоже что-то припоминает. Его лицо приобретает задумчивое выражение.       — Мы уже не первый раз спим в одной постели. Правда или ложь?       — Правда, — говорю я, а сама получаю ответ на мучающий меня вопрос.       Выходит, эти воспоминания остались нетронутыми. Память о тех ночах в поезде всё ещё принадлежит нам обоим.       Кажется, Пит тоже удовлетворён моим ответом. Я замечаю в его глазах тень нежности, и кажется, моё присутствие совсем не напрягает его, а наоборот, успокаивает. Эта мысль греет мне душу. Глядя на него, стараюсь вложить в свой взгляд то, что я не способна произнести вслух: как он нужен мне, подобно воздуху.       Спустя бесконечно долгое время, Пит спрашивает:       — Останешься на завтрак?       Сегодняшнее утро и без того кажется прекрасным сном и я уж точно не ожидала подобного предложения, но даже если всё это происходит только в моей голове, я хочу оставаться в этом волшебном мире, как можно дольше.       В ответ лишь утвердительно киваю и Пит, отстранившись от меня, поднимается с кровати.       Мы так и проспали всю ночь в обнимку, и теперь, там где его руки касались меня, кожа продолжает пылать огнём, и приятное тепло разливается по телу.       Я неотрывно слежу за каждым его движением и удивляюсь тому, как спокойно он отреагировал на тот факт, что я посреди ночи пришла к нему, словно так делаю каждый день. Когда-то это, действительно, было правдой, но с тех пор прошло так много времени, произошло так много событий, что всё это кажется мне таким далёким и не реальным. Но Пит, похоже, думает иначе.       Он почти выходит из комнаты, но внезапно останавливается в дверном проёме.       — Ты любишь сырные булочки. Правда или ложь?       — Правда.       Его губы трогает лёгкая улыбка и он уходит, оставляя после себя сладостное ощущение надежды.       Он помнит…