The Robin
Страх, скрежет металла, боль, вспышка света и, спустя доли секунды, — кромешная тьма. До смешного глупая ошибка в конструкции, халатность людей, проверявших самолет перед взлетом. Говорят, что шанс умереть в авиакатастрофе ничтожно мал, что с куда большей вероятностью человека собьет автомобиль или настигнет рак. Пусть расскажут это мертвым. На место крушения прибыли вертолеты скорой помощи, пожарные, журналисты. Еще немного, и здесь будут толпы зевак. Интересная вещь человек: страдания чужих людей увлекают его куда больше, чем что-либо другое. Каждый уверен в том, что смерть — это то, что бывает с другими, что его последний час неизменно будет «потом». Ирония состоит в том, что без этой уверенности человечество бы шагнуло далеко вперед. Безбожная лотерея. Голову Робин пронзила острая боль, открыть глаза казалось невероятным усилием. Она прислушалась, справа раздавалось тихое интенсивное пищание. — Робин Щербатски, вы меня слышите? — человек приподнял ее левое веко. — Робин? Девушка слегка кивнула. — Вы в больнице Сент-Джонс, все в порядке. Произошла авиакатастрофа. Вы здесь около четырех часов. Состояние стабильное, попытайтесь еще немного поспать, затем вами займутся доктора, — врач отошел от нее. Число пострадавших переходило отметку в сотню человек, многим нужна была срочная медицинская помощь. Тех, кто пострадал незначительно, еще не осматривали. К Робин медленно возвращалась память: аэропорт, место 71c, надоедливый ребенок, колотящий ее по спинке сиденья, внезапный скачок, сотни мигающих красных лампочек. Она еще раз попыталась открыть глаза. Вернувшись к реальности, девушка поняла, насколько шумно было вокруг нее. Огромное помещение напоминало муравейник, в несколько рядов стояли койки пострадавших, кое-кто сидел на полу у стен. Мелькали белые халаты, в воздухе стоял отвратительный запах крови, пота и спирта. А ведь раньше Щербатски была уверена, что медицина шагнула далеко вперед — так и есть, но только не в экстренных ситуациях. Левая сторона головы разрывалась на части, Робин прикоснулась к виску рукой — кровь уже успела свернуться, судя по ее количеству, разбит был достаточно большой участок кожи. Все тело изнывало от усталости, а правая рука поддавалась движению только через резкую боль. Она закрыла глаза. Ужас медленно настигал ее, хотя, казалось, все уже позади. Девушка уснула.The Barney
— Серьезно? Белый халат? У вас там лежит куча народу прямиком из пекла и грязи, а я, чтобы пройти к человеку, должен надеть это? Какая чушь. — Мужчина, соблюдайте правила или уходите, у нас нет времени на разговоры, — раздраженно ответила медсестра, с огромной скоростью заполнявшая карты больных. Ей нужно было составить максимально полный анамнез на каждого пострадавшего, что было практически невозможно. Барни хмыкнул, и, поспешно накинув халат поверх пиджака, прошел в помещение, где должна была лежать его давняя подруга. Он ходил между рядами, вглядываясь в каждое лицо и надеясь, что не увидит знакомых черт лица в кусrах мяса. Многие и правда выглядели ужасно: множественные переломы, ожоги, колотые раны. Повсюду слышались стоны, кое-где — облегченные вздохи тех, кто пострадал лишь немного. Несколько минут спустя Стинсон увидел ее. Он ускорил шаг, проскользая мимо врачей. Все в порядке, Робин здесь, она жива. Барни прерывисто выдохнул. Хотелось прикоснуться к ней, почувствовать теплое дыхание на своей руке. Он сел рядом, не отрывая взгляда от лица девушки, которая когда-то была для него всем. Нахлынули воспоминания: Робин Стинсон стоит перед ним, пытается что-то объяснить, что карьера — ее мечта, что нельзя упустить шанс, но Барни не слушает. Она уйдет, он всегда это знал, но был уверен, что чувства остынут с обеих сторон и все будет легко. Оказалось, все намного сложнее. Сложно видеть, как исчезают вещи из шкафа, как самый дорогой тебе человек покупает билет на самолет, чтобы никогда не вернуться. Сложно выдавить виноватую, лживую улыбку на прощание. Робин слегка шевельнулась и открыла глаза. С минуту она просто смотрела перед собой, после чего едва слышно произнесла: — Барни? — Бинго, Щербатски, — он встал. — С твоей памятью все в порядке, уже неплохо. — Почему ты здесь? — Я был неподалеку. Лили позвонила, сообщила о случившемся, — Барни врал. Врал, что был рядом, что не мчался сюда, боясь упустить даже минуту. — Сестра сказала, что ты пострадала несерьезно, у тебя вывихнуто плечо, возможно, трещина в ключице. И ты больше не тянешь на «мисс Канада». Робин улыбнулась. Только сейчас она поняла, насколько сильно скучала по всему этому. По родной стране, по друзьям, по нему. Слабость немного отступила. К койке подошел доктор, его халат был чист, несмотря на то, в каких условиях проходила работа. Он поздоровался с девушкой, кивнул мужчине. — Нужно вправить плечо, для этого придется сесть, — он достал из тумбы фиксирующий бандаж, — молодой человек, думаю, вы нам понадобитесь. Робин приподнялась с кровати, ее тошнило. На ее плечо легли крепкие руки доктора, мгновенная резкая боль, разрывающая на части, вскрик. Барни взял ее за руку. Спустя несколько секунд пришло облегчение. Она почувствовала, что руку сдавливает повязка. — Вы хорошо держитесь. Голову вам уже обработали, пока вы спали, — врач дотронулся до ключицы, — Больно? — Нет. — Это к лучшему. У вас здесь есть кто-то из родных? — Нет. — Я заберу тебя, — спокойно сказал Барни и посмотрел на мужчину, — я близкий друг. — Для выписки вам достаточно будет заполнить бланки, вы можете найти их в карте. Разрешите, — доктор прошел к следующему пострадавшему. Робин положила голову на подушку. — Хочешь спать? — Хочу убраться отсюда как можно быстрее. Тут просто отвратительный запах, — девушка посмотрела на Стинсона, — давай заполним все и уйдем. Я хочу домой.