Один из них

      Они едут по ночному Сиэтлу в полной тишине. Вообще. Даже радио не играет. Все окна наглухо закрыты, так что даже запах улиц не просачивается. Делсин со скучающим видом смотрит через стекло, подперев подбородок рукой, и всем своим видом показывает, что ему это надоело. Показывает, но упрямо молчит, поджимая губы, сжимая руки в кулаки, жмурясь и громко дыша, но ничего не говорит. Хотя и явно считает это нужным.       Реджи тоже молчит, и напряжение в салоне автомобиля уже едва ли не потрескивает перед его носом маленькими вспышками. Делсину скучно, Реджи раздражен. Делсин полон энергии и желания творить подвиги, Реджи устал и хочет спать. Делсин хочет идти, просто идти, куда глаза глядят, и не останавливаться, Реджи хочет даже просто сесть на асфальт, обхватить голову руками и не двигаться.       Делсин хочет говорить. Реджи не хочет.       В машине пахнет хвоей, стеклоочистителем и одеколоном шерифа. Со входом Делсина к этому примешались запахи дыма, дезодоранта и мятной жвачки. Реджи дышит часто, так, словно кислорода ему просто не хватает, и, раз за разом вдыхая все эти ароматы, он ловит себя на мысли, что медленно успокаивается. Ощущая рядом искрящегося брата, ему становится гораздо легче, чем было несколько минут назад. Дым заставляет кашлять, мята — сопеть, но это гораздо приятнее, чем было.       В один момент Реджинальд уже было решает, что до нужного места они доедут в тишине, но Делса никогда не хватало надолго: — Знаешь, — медленно говорит он, не отрывая взгляда от окна. — Проводники ведь не монстры. — Делсин, пожалуйста, заткнись, — моментально просит Реджи таким голосом, от которого мурашки бегут по телу и появляется ощущение, словно ты — полнейшая сволочь.       Поэтому Делсин замолкает.       Но они ещё вернутся к разговору.

***

      У Делсина болит голова и трясутся руки, и вообще он чувствует себя не лучшим образом. Буквально ввалившись в их с Реджи съёмную квартиру, он моментально падает на диван, не удосужившись даже разуться и захлопнуть за собой дверь, и засыпает практически моментально.       Во сне мелькают образы, видения, слышатся голоса, и здесь очень-очень много света. Розовый, он бьёт, режет глаза и не даёт рассмотреть его обладателя, неоновым вихрем носящегося перед носом. — Стой! Остановись! — Делсин, не способный сейчас на какое-либо резкое действие, вытягивает руку вперёд, тянется к свету, который летит то туда, то сюда, из-за чего начинает кружится голова. Когда всё это решительно надоедает, Роу делает шаг вперёд и тут же падает, как от действия землетрясения, а ноги простреливает резкой болью. Что-то впивается под кожу, разрывает сухожилия и дробит кости, и боль настолько невыносимая, что хочется кричать, но на горло будто наступил чей-то сапог. Остаётся только дёргаться в призрачной агонии, инстинктивно пытаться выдернуть ноги и досадливо шипеть, когда это не получается. — Говорят, это больно, — слышит он голос из темноты, неприятный такой, женский голос, и вертит головой в поисках его источника, но кругом темнота, даже неоновый человек пропал, а потому он только лежит во мраке этого места, морщась от страданий.       Через секунду его отпускает, в нос ударяет резкий запах дыма и бензина, перед глазами уже не мрак, а блики огня, яркого алого пламени, которые окружают его, но почему-то не трогают. Делсин чувствует чьи-то грубые ладони на своих щеках и слышит громкий голос, разрывающий барабанные перепонки. — Ты мой брат! — кричит голос. — Я один из них… — словно в бреду шепчет Роу, слепо озираясь и пытаясь разглядеть что-то в огне. — Даже не думай! Мы вылечим тебя!       Следом голос пропадает, пропадают вообще все голоса, зато перед глазами вновь неоновый человек, но теперь он стоит, и его очертания едва различимы даже без движения. Ну, хотя бы не так вырвиглазно. Делсину всё ещё больно смотреть и трудно уследить, но теперь он знает, что сказать. — Я один из вас! — кричит он человеку. — Я беру ответственность за тебя!       И человек, кажется, ему верит, потому что очертания вдруг вновь приходят в движение и становятся всё ближе, ярче и больнее.       Роу щурится, закрывает глаза и прикрывает их руками, но свет просачивается сквозь веки и ладони, жжёт и заставляет глаза слезиться, а неон всё ближе, ближе, ближе… — Один из нас… — говорит чей-то шёпот. — Один… Один из нас… Ответственность… Один… Один… Делсин кричит, когда неон проходит сквозь него.

***

— Приди в себя, Делс, проснись! — кто-то бьёт его по щекам, призывает, зовёт, и он резко вскакивает на ноги, отчего голова моментально начинает качать из стороны в сторону и ноги не дают спокойно стоять, посему Роу садится на кровать и трёт веки пальцами, дышит глубоко и резко, пытаясь успокоить бьющееся сердце. Кто-то обнимает его, крепко-крепко прижимает к себе, шепчет что-то едва разборчиво, утыкается носом в макушку… — Это всего лишь сон, — снова говорит кто-то, и Делсин наконец понимает, кому принадлежит голос. — Я один из них, — говорит Проводник, не обращая внимания на чужие слова. — Что? — Я один из них, — повторяет он. — На мне ответственность за них. — Боже, ты опять за своё, — вздыхает шериф, качает головой и отпускает его. — Но это правда. — Нет.       Реджи уходит на кухню с ощущением, будто в горле встал ком. Ему осточертели эти выкрики Делсина о том, что он теперь один из биотеррористов (да, Реджи продолжает называть их так), что он должен что-то сделать со сбежавшими из фургона заключёнными Кердан-Кей, что должен сразиться с Августиной и спасти племя. Но Редж упрям — его брат ничего не должен, он и так делает все возможное и невозможное, подвергает себя ежеминутной опасности, но в ответ получает только скупую неблагодарность и страх перед его способностями. Это бесит. И лишний раз доказывает, что Делсин ничего никому не обязан. — Ты не сможешь отрицать это вечно, — Проводник стоит за спиной, держится за край стола и выглядит так, будто в сейчас свалится и потеряет сознание. Полицейский вздрагивает от неожиданности, резко оборачивается и смотрит на Маляра, и от его изможденного вида сердце обливается кровью. Руки сами тянутся навстречу, но Делс только качает головой, губы шепчут что-то в духе «Я в порядке» и он с грохотом усаживается на стул. Потирает глаза, приводит себя в порядок изнутри, но молчит. — Мне и не нужно ничего отрицать, — говорит Реджи. — Ты нормальный. — Они тоже нормальные. — Ни черта. И давай закончим этот разговор, пока не дошли до ссоры, — он снова отворачивается, продолжая прерванную готовку кофе, и слышит за спиной тихий вздох. — Ты не сможешь отрицать это вечно, — Делсин не менее упрям, чем брат, и так просто никогда не сдаётся. — Просто прими это. — Не собираюсь я ни хрена принимать! — Реджи выводит из себя вся эта ситуация, баранья упёртость брата и его уверенность в собственной правоте в таком щекотливом деле. Делсин и раньше никогда не уступал и твёрдо стоял на своём, правда, раньше на его лице был отпечаток ребячества, наивности и детской обиды, когда брат злился и повышал голос.       Делсин большой ребёнок. Всегда им был. Но теперь у Реджи появляется ощущение, что он пропустил тот момент, когда этот ребёнок стал взрослым. — Ты просто человек, ясно? Ты не похож на них. — Где ты видел простого человека, который всасывает чужие сверхспособности? — Он сидит передо мной. — Я не простой. Я Проводник. — Нет, — рычит полицейский. И подходит ближе, хватает брата за грудки, утыкается лбом в его лоб и смотрит в глаза. — Ты просто попал не в то время не в то место. Это всё пройдёт. Понятно? — Если это пройдёт, все акомиши умрут.       Реджи нечего ему ответить. Да, он знает, что благодаря Делсину всё их племя может выжить, но кто сказал, что это точно сработает? Где гарантии, что сила Августины просто не сведёт его с ума, а именно поможет? Но сидеть сложа руки Маляр никогда не умел, тем более зная, что это, по сути, его вина. Ведь не вякни он Августине про «биотеррористку», она бы просто ушла, оставила их в покое. Расскажи он про этого ублюдка Хэнка с самого начала, ничего бы этого не было. Хотя кто знает, на что способна эта сучка и насколько сильно у неё мозги набекрень.       В произошедшем никто Делсина не винит. Но он сам чувствует себя виноватым. Это хуже, чем крики со стороны пострадавших. И Реджи, зная своего брата, понимает, насколько дня него это всё серьёзно.       Делсин серьёзен. И такой Делсин ему не нравится.       Он качает головой и зажмуривается в попытке отогнать видение измождённого, усталого, раненого морально и физически брата. Невыносимо понимать, что на его плечах лежит ответственность за всё происходящее и что именно он должен стать героем в этой истории. Но никто не гарантирует её хэппи энд и уж тем более не уверен, что герою в этой сказке не придётся трагически погибнуть ради общего блага. К чёрту общий благ, ему нужен брат, а не чьё-то благополучие. Как бы эгоистично это ни звучало. — Больше мы не будем к этому возвращаться, — твёрдо говорит Реджинальд. Он опирается руками о стол, опускает голову и глубоко дышит, чтобы успокоится. Делсин смотрит на него ещё минуты три, а затем встаёт и, шатаясь, уходит в спальню. — Свистни, если явится злой дядя Проводник и мне придётся тебя спасать, — вяло, с такой же усмешкой говорит он, оборачиваясь и глядя через плечо. Полицейский невесело усмехается в ответ. — Тебе меня? По-моему всегда было наоборот, малыш. — Усохни, — брат показывает ему средний палец и окончательно спешит ретироваться. Редж улыбается ему вслед.       Такой Делсин больше похож на настоящего.

***

      Юджин был похож на типичного замкнутого в себе подростка-задрота. Молчаливый, напуганный, с вечно бегающим взглядом, огромными очками на пол лица и в толстовке с капюшоном. Слишком юн, чтобы быть готовым ко всему, что он пережил. Слишком прост, чтобы быть каким-то супер-мега страшным и опасным биотерористом, однако, стоит признать, что со своими способностями справляться он умел. Его стараниями по городу кружили ангелы и демоны, отлавливая Проводников и ни разу не нападая на других, простых людей. И надо отдать ему должное — с ролью информатора он справлялся более, чем хорошо. Поэтому, когда Реджи схватил мальчишку под руки с явным намерением пинками засадить его за решётки, Делсин почувствовал жгучее раздражение. Вот так просто, без суда и следствия, закинуть Симса в тюрьму? Поступить так… Как Августина? Здорово поступаешь, братец, просто лучше не придумаешь.       Руки дрожали от только что обретённых способностей, голова кружилась и к горлу подступила рвота, но Делс в очередной раз сдержал порыв блевануть прямо на собственные кеды. Он выпрямляется и вызывающе смотрит на брата, при этом придерживал за руку напуганного Юджина, и, приподнимая одну бровь, отводит брата в сторону. «Надо поговорить», говорит он. Да, надо бы. Хочется вылить на Реджи ушат грязи, но Маляр только терпеливо объясняет суть дела, однако как обычно в глазах шерифа видит только злость. Реджинальду не по-нять, что такое — быть обладателем сил, за которые тебя ненавидят. Тебя боятся. А ты только и можешь, что прятаться по углам, как сточная крыса, в надежде, что тебя не поймают. Это он, Делсин, такой бесстрашный, ничего не боится и в открытую действует на улицах, да Проныра со своей этой маниакальной горячкой на убийства дилеров. Остальные… Они другие. Семь лет в Кердан-Кей под гнётом Августины — это тебе не в квартире отсиживаться и инфу всякую брату сливать. Но Реджи не понять.       Да он и не пытается.       Разборки — не то, что нужно им сейчас, пускай и хочется. И когда шериф уходит, Делс обещает самому себе прокомпостировать брату мозг.

***

      Об этом обещании Делсин вспоминает, когда свисает над пропастью и держит Реджи, не давая ему упасть. Силы Проводников — это нечто. Они даруют скорость, способность, ни много ни мало, летать, и прочие невероятно классные штуки. Единственное, чего они не дают — супер-силу. И Делсин отдал бы всё: дым, неон, гейм, лишь бы сейчас иметь возможность вытащить брата. Всё, что угодно.       Но он не мог.       Реджи висел, висел и хрипел, скорее неосознанно пытаясь вытянуть конечности из опутывающего его бетона. Это было непохоже на зыбучие пески, это было что-то страшное, что-то, что Делсин не мог остановить. Понимать он это понимал, но верить строго отказывался.       Поверил Реджи.       Всё, что оставалось делать Делсину — это наблюдать, как его старший брат, как тот, кто был с ним всё это время, буквально камнем летит в пропасть. Он кричал, нет, он орал, будто бы его голос мог сломать бетон и тогда бы Реджи смог выплыть, выжить. Будто бы это могло что-то изменить. Что-нибудь.       Сейчас Проводник вспоминает, что, не будь рядом Реджи, он бы умер едва ступив на территорию Сиэтла. Его бы убили, никто не пожалел. Монстр, биотеррорист, убийца — ему давали разные клички, и всегда незаслуженные. Делсин никого не убивал. Никогда. Он бы отгрыз себе руки, но не причинил вред человеку, таковой была его натура. Но об этом знал, это видел только Реджи, который до последнего верил в него. До последнего — в буквальном смысле.       Как же Делсин ненавидел Августину в этот момент. Он хотел переступить через себя, убить её, уничтожить так, чтобы даже праха не осталось, чтобы имя её стёрлось из человеческих воспоминаний. Но такой способности у Маляра не было. Впервые со времени обретения сверхсил Делсин увидел минусы. Много-много жирных минусов.       Жаль, слишком поздно.

***

      Хэнка он не убил, но, видит Бог, как он этого хотел. Душещипательная история не подействовала бы, не вспомни Делсин брата. Реджи бы не одобрил. Он никогда не был сторонником настолько решительных мер, хотя кому, как не ему было знать, на что порой способны простые хулиганы, даже до перестрелок могло дойти.       Было знать…       Прежде чем вернуться к своему плану по захвату силы Августины, Делсину нужно было время. У него были Юджин и Проныра, но даже они вдвоём не могли заменить Реджи. Не могли, но пытались. Проныра оказалась настойчивее: оттолкнула растерянного Юджина и повела Делсина куда-то к краю города, «выпустить пар», как она сказала. Он выпустил. Уничтожил всё, что видел, что попадалось на глаза, впервые не думая, что это могло принадлежать людям. Что это им принадлежало и было нужно. Делсину было плевать. Ему был нужен брат. Кто мог его вернуть?!       Делсин расхреначил две лодки и старую машину, которая явно уже была не на ходу, буквально заставил раствориться в воздухе скамейки, мусорки, пару-тройку брошенных листов металла. Люди ему на глаза не попадались, и слава Богу, потому что сейчас он вряд ли пощадил бы даже их. Проныра топталась в стороне, впервые в жизни неуверенная, должна ли была вмешаться. Не должна. Она уже сделала всё, что могла, и сделала правильно.       Делсин. Ненавидит. Августину.

***

      Делсин ненавидит Августину, но он не убийца. Это он понял в тот момент, когда Августина вскрикнула, поверженная собственной силой. Маляр мог свернуть ей шею. Он мог сделать так, что бетон пронзил бы её насквозь, он мог вырвать ей сердце голыми руками. Видит Бог, он хотел это сделать. Но Делсин никогда не стал бы таким. Он не для того столько всего вынес, чтобы в последний момент сорваться, стать чудовищем.       Он не убил Августину.       Он спас всех.       Делсин был идеалистом? Возможно. Да, он был таким, но он свято верил, что Проводники не убийцы. Семь лет в Кердан-Кей должны были дать им урок. Иметь силы значит быть ответственным за них, и пусть теперь каждый сам решает, чего хочет от себя и своих сил. Делсин же… Он сделает то, что обещал. Спасёт племя. А потом… Будет жить так, как захочет только он. Так, как никто ему не навяжет. Делсин не вернётся к хулиганству. Он возьмётся за ум, поступит в колледж, найдёт работу. Вся его комната в общежитии будет заставлена холстами, на которых засохнет экологически-чистая краска. А его силы… Чтобы быть человеком, не нужно быть Проводником. Нужно иметь человечность. И ради Реджи Делсин таким и останется. Человеком. Не Проводником.