Свет во тьме

Тьма окутывала ее, окружала уже длительное время, касалась бархатной кожи, болью обжигая старые раны, но девушка не стремилась покинуть это состояние, этот мир, ей здесь нравилось. Здесь не было мыслей, потоком летящих в голове, заставляющих содрогаться, не было вредной сестры, что всегда ей завидовала, будучи не особо красивой и умной, лишь тишина и покой, что успокаивал, убаюкивал слабое тело. Даже не открывая глаз, она видела этот теплый мрак, окружавший ее, по которому медленно плыла, и расслаблялась, отдаваясь полностью чувствам. Здесь не было ссор, здесь не было боли в душе — они остались где-то там, на земле, а здесь сменились пустотой. Тут было немного прохладно, по коже время от времени проходили толпы мурашек… Неожиданно что-то начало ее тянуть вниз, к едва заметному свету, видневшемуся вдали, и девушка отчаянно начала сопротивляться, понимая, что это значит. Она размахивала руками, пытаясь за что-нибудь ухватиться, но тьма, еще несколько секунд назад уносившая ее в сторону, не хотела теперь помогать, она стала абсолютно тонкой материей, за которую не может взяться ни один человек. Ее засасывало в большую яркую воронку, образованную тусклым светом, становившуюся с каждой секундой все больше, а во всем теле начали появляться вспышки боли и резких чувств, обостренных в тысячи раз. Глаза медленно закрывались, и наконец девушка, опустошенная длительным нахождением в царстве тьмы и покоя, упала в свет, окутавший ее так же быстро, как туман. Вскоре холод сменился теплом, а сама пленница почувствовала легкую ткань, покрывавшую все тело. В воздухе витал неприятный, горьковато-кислый запах лекарств, иона очень быстро догадалась, где может находиться, но ее выводы совсем не обрадовали, скорее все же огорчили. Яркий свет светил в лицо, и ей не оставалось ничего другого, как медленно открыть свои темно-синие глаза и глупо заморгать черными ресницами. Как она и думала, ее окружала светлая палата, а рядом с койкой, на которой расположилась девушка, стояла капельница, и из нее медленно перетекала прозрачная жидкость в руку спасенной. Окно находилось достаточно далеко, но все равно было очень светло и уютно, что означало лишь то, что был день. Ясный, такой же, как и все остальные. Лена тяжело вздохнула, устало прикрыла глаза и вновь прокляла всех и вся за то, что спасли ее, что вернули в этот чертов мир, наполненный ложью, бессмыслицей и жестокостью. Она никогда не находила человека, который бы ее понял, который бы обнял ее и утешил, сказал бы хорошее слово, согревающее среди этого всего, и возможно поэтому она и была замкнутой, странной девушкой, которая доверяла только себе. Одноклассники странно на нее посматривали, кидали косые взгляды, но никогда не смели перечить или оскорблять, так как боялись отца девушки, являвшегося известным бизнесменом в России. Поэтому свою жизнь она называла скучной и нудной и всегда мечтала о друге, который сможет ее понять всегда, но такие надежды быстро исчезали, сменяясь злостью на саму себя. Глупо было рассчитывать, что к ней спуститься сам ангел, положит голову девушки к себе на колени, погладит по шелковистым волосам и расскажет сказку, написанную на небесах, убаюкивая ее своим звонким голосом, но она верила в душе, надеялась, по крайней мере до этой ужасной аварии, в которую она попала по своей глупости. — Лена, слава богу, ты уже очнулась. Мы так за тебя все переживали. — в палату заглянула мать девушки — сорокалетняя женщина с белокурыми длинными волосами, что сейчас были собраны в высокий хвост, а следом за ней зашла девушка чуть помладше самой Лены, но на ее лице не было того же облегчения, что у матери, на нем играла какая-то тоска, а в прищуренных глазах можно было различить злость. — Ты была без сознания две недели, даже твой отец начал беспокоиться. — женщина мягко улыбнулась, поставила на прикроватную тумбочку пакет с фруктами и села на деревянную табуретку, принялась рассматривать старшую дочь, будто та могла сильно измениться. Кожа и впрямь была бледнее обычно, но больше ничего не выдавало ее состояния, не считая нескольких шрамов на правом запястье и едва заметного синяка на шее. Слегка улыбнувшись и подивившись про себя тому, что никто из них не увидел в улыбке лицемерия, лжи, Лена откинулась чуть назад и устало, будто после долгой пробежки, посмотрела на противоположную стену, по которой весело скакали и прыгали солнечные зайчики. — Со мной все хорошо, мам. По крайней мере, — поспешно добавила она, поймав недоверчивый взгляд матери. — Я чувствую себя намного лучше, чем на момент аварии. Тело совсем не болит, да и бинтов я не вижу. А кстати, кем является тот водитель, который в меня врезался? Личность установили? — Водитель очень быстро покинул место происшествия на машине, которая каким-то чудом осталась цела, поэтому милиции известен только номер машины, но вскоре будет известен и владелец, — холодно произнесла Вероника, с пренебрежением глядя на сестру, которая даже после аварии была красивой, несмотря на царапины и шрамы. — Как ты? Надеюсь, с тобой все в порядке? Лена кое-как сдержалась, чтобы не скривиться. Сестре никогда до нее не было дела, да и сейчас мало что изменилось, если судить по таком уже неприязненному взгляду, каким она ее одарила. У них всегда были натянутые отношения, как бы родители не старались их помирить. В основном причиной таких отношений естественно была Вероника, которая всей душой ненавидела старшую сестру, любимую обоими родителями. В детстве она всегда с завистью смотрела на новые игрушки в комнате сестры, но когда та предлагала вместе поиграть лишь брезгливо морщила носик и уходила, играла в одиночестве со старым медведем, полученным от сестры, стоило тому лишь сломаться. В чуть более старшем возрасте Ника стала ревновать родителей к старшей сестре и начала выкидывать разные фокусы, пытаясь обвинить в них Лену, но обязательно в чем-то прокалывалась и получала от отца. А теперь из-за популярности Ленки в школе на ее сестренку никто не обращал внимания, даже собственные одноклассники считали ее призраком. — Со мной все хорошо. — терпеливо повторила девушка, а потом повернулась к матери, которая спокойно улыбалась, глядя на дочерей, будто считала, что они помирились. Ленка-то была не против наладить их отношения, а вот Ника упрямо отказывалась идти на уступки. - Мам, а врач ничего не говорил про выписку? Я же вроде не серьезна ранена, могу и дома полежать… — Сахарова пожала плечиками и хмыкнула, увидев, как сестренка плотно поджала губы, что означало лишь ее недовольство чем-то. — Думаю, врач не будет против твоей идеи, — женщина лукаво улыбнулась, чуть наклонилась и потрепала старшую дочь по рыжим волосам, огнем выделявшимся на фоне белой простыни и подушки. — У тебя ведь и правда нет никаких серьезных повреждений, так что тебе повезло. Я поговорю с ним, и будь уверена, что через несколько дней окажешься в родном доме. — Спасибо, мам… — Сахарова мягко улыбнулась, пододвинулась к матери и коснулась сухими губами ее щеки. — Думаю, мы пойдем, надо с твоим врачом поговорить, да к приезду приготовиться, — поймав непонимающий взгляд дочери, Ирина Вячеславовна вздохнула и пояснила — Твой отец за Лесей поехал, вот уже к вечеру они наверное будут дома… — увидев, как радостно блеснули синие глаза, Ника фыркнула, а мать спокойно улыбнулась. — А ты здесь без нас не скучай и поправляйся, вскоре увидимся. Попрощавшись, они ушли, а девушка радостно посмотрела в окно, чувствуя легкую радость от упоминания Леськи.