Дыши. Не дыши.

Вместе 9 лет. 9 долгих лет, наполненных счастьем и любовью, пролетают у Гарри перед глазами одной картинкой, когда он наблюдает за Лав. Она импульсивно собирает вещи в чемодан, оставляя после себя полный хаос, и ничего не помогает, даже его попытки остановить ее, выхватить женские тряпки прямо из тонких бледных рук. Обычно он не позволяет себе слезы при жене, чтобы не выглядеть в ее глазах слабым. Но сегодня плевать на это. Он пробует все варианты, чтобы до Лав дошло: она нужна ему. Без нее он не видит жизни. Это надо же было быть столь слепым, недальновидным и взбешенным, чтобы избить ее днем ранее, за несколько минут разрушив их идеальный мир, который они строили и поддерживали долгие годы. В его груди все сжимается, сердце ноет. Тогда, вчера, Гарри казалось, что она заслужила его злость. Как он вообще не убил ее, когда узнал, что Лав сделала аборт и убила его (или не его?) ребенка? Он мечтал об их детях будто с первого дня знакомства, но после одной попытки и одного выкидыша Лав испугалась чего-то. У Гарри есть ребенок от первого брака. Но он хотел малыша от Лав, а она, в общем-то, никогда не хотела детей, что всегда было единственным ее минусом. С ужасом глядя на то, как растрепанная черноволосая Лав собирает чемодан и размазывает по истощенному лицу слезы, Гарри понимает, что готов простить ей даже это. Фобию стать матерью — простит. Если она шагнет за порог — простит. Даже если он сам уйдет! Повернет обратно, потому что простит. Истинно любимым прощается всё. Гарри срывается на крик, не слишком беспокоясь о любопытных соседях, когда жена хватает с тумбы ключи от машины. Он встает в дверях и буквально преграждает ей путь, прося остаться, снова и снова вымаливая у нее прощение, шанс на разговор, шанс... сделать хоть что-то, потому что: "Я люблю тебя, черт возьми, Лав". Она безо всяких эмоций поднимает заплаканные глаза — каменный взгляд, смотрит на мужа, крепко сжимая пальцы вокруг ручки чемодана, и просит его уйти с дороги. Он не в силах поверить своим ушам. Ему, тридцатилетнему мужчине, страшно. Любимая всем сердцем жена и правда собирается уйти. В какой-то момент ему кажется, что она действительно может, но Гарри отгоняет от себя эти мысли. "Ты подпишешь документы на развод, если я пришлю их тебе?" — устало спрашивает она еще дрожащим после срыва голосом, пока по ее щеке катится крупная дорожка слезы. "Нет, конечно!" — уверенно и раздраженно отвечает он. Гарри понимает: Лав блефует, чтобы помучить его. Он поверил бы ее намерениям, но 9 лет по-настоящему счастливого брака и истинной любви слишком не сочетаются с заданным вопросом. Он знает, что, несмотря ни на что, она любит его еще где-то там, внутри себя. Гарри знает. И все равно ему безумно больно. Лав остановить невозможно. Он понял это еще до свадьбы. Будь то ее желанием отправиться в клуб с подругами на всю ночь или работа на радио, среди людей шоубиза, которых он терпеть не может; теперь, ее уход из дома — если Лав приняла решение, то ее уже не остановить. Она уходит. Садится в машину, натягивает шляпку с широкими полями пониже, чтобы закрыть лицо, изуродованное распухшим синяком, надевает солнцезащитные очки. Заводит мотор. Уезжает. Оставляет его одного, наблюдающего за удаляющейся вдаль машиной. Даже спустя час он еще слышит хрустящий звук от сцепления колес с мелким гравием.

Проходит день.

Гарри не верит. Столько всего случалось в их совместной жизни, начиная самыми счастливыми днями, заканчивая крупными ссорами из-за его ревности или ее сигарет, которые он запрещал ей курить. Гарри вспоминает их первый поцелуй, когда они были еще детьми, когда он робко спросил Лав, можно ли поцеловать ее, не возражает ли она. Он вспоминает, пока стоит посреди двора, забыв, куда и зачем он шел, продрогший, промокший до нитки; он вспоминает, как был счастлив в день их свадьбы. Как его бабушка невзлюбила "очередную вертихвостку, совсем ее внуку не подходящую". О, его славная бабуля на дух не переносила Лав, впрочем, как и первую жену Гарри, ну та-то была забеременевшим подростком, заслужила к себе недоверчивое отношение всех членов семьи Стайлс. "Одна другой жены хуже", — с юмором и ворчанием подмечала бабушка. Но не слушая слова старухи, свою вторую жену, первую любовь всей жизни, единственную и неповторимую Лав, Гарри любит безгранично. Еще он вспоминает, как однажды учил ее стрелять на полигоне, прижимаясь сзади всем телом, шепча похвалу и подбадривания на ухо. В животе порхали бабочки, как и всегда рядом с ней. А как они занимались любовью? Как он любил ее каждый день своей жизни. Скучал временами, когда ее не было рядом. Ревновал до сумасшествия, пока она с наслаждением выводила его из себя. Гарри вспоминает, как изнасиловал ее лет пять тому назад: она тогда вернулась пьяная с ночного клуба, куда отправилась, между прочим, несмотря на его запрет, а по приходу еще и рассмеялась на ревностные вопросы мужа. Тогда он впервые чуть не потерял ее, как думал. Но ее злость прошла вместе с примирительным горячим сексом спустя четыре дня. Гарри не был идеальным мужем. Но только потому, что Лав всегда сама провоцировала его совершать глупые поступки. А он влюбленный и чувствительный. Легко воспламеняется. И Лав знала это и все равно выводила мужа из себя. Дикарка — так иногда он звал ее, страстно целуя. Боже, а однажды он даже не пустил ее домой ночевать. Вот так вот — Лав пришла домой не слишком пьяная, но от нее за километр несло сигаретами, которые он до трясучки ненавидел. Гарри взял и вытолкнул ее на улицу, после чего захлопнул и закрыл входную дверь. "Иди туда, где так обкурилась!" — рявкнул он, после чего ушел спать, нервничая, но зная: она поедет ночевать к маме, а завтра он заберет ее.

Проходит неделя.

Вместе 9 лет. 9 долгих лет, наполненных счастьем и любовью, пестрят у Гарри перед глазами уже медленнее, когда он замерзает в парке и неохотно возвращается домой, чтобы взять ключи от своей машины и отправиться в бар, надеясь, что там, в компании близких друзей, ему станет хоть немножечко лучше. Но не становится. Ему не нужны все эти лица, взгляды, полные понимания и сочувствия, слова о том, что Лав вернется. Гарри и сам знает, что насчет развода она несерьезно, но боль внутри все равно не успокаивается, она вздымается черным пламенем, выжигая его внутренности. Больше всего его уничтожают воспоминания о совершенном им поступке. Как он мог поднять руку на любимую, да еще и так не хило приложиться? У Гарри было оправдание, не помогающее ему, но все же оно было, — Лав убийца их ребенка, крохотного малыша, о котором он так мечтал. По сути, они одинаково виноваты, но он, видимо, чуточку больше. Мужчина. Он должен был держать себя в руках, но не смог. Гарри не помогает алкоголь. И Гарри не слабак. Он просто безумно любит свою жену. — Может быть, вам нужен кофе? — с надеждой спрашивает участливый бармен, противясь выдать клиенту новую (какую по счету?) стопку водки. Гарри поднимает на него глаза, переполненные взрывоопасной ненависти. Он сжимает зубы, чтобы не кричать на весь бар о том, что ему нужна его жена. Ее глубокие поцелуи, нежные объятия, заливистый смех, глупые слова. Их жаркий секс. Ему нужна его жена, а не гребанный кофе. Засунь свой кофе себе в задницу, херов мудак, зовущийся барменом!

Проходит месяц.

"Я покончу с собой, если ты не вернешься", — отправляет Гарри сообщение Лав, если честно, говоря уже не пьяный бред, а чистую правду. Потом он падает головой на руки, сжимая мобильник до треска пальцами. Рядом томно вздыхает его мама, опечаленная, пьющая втайне горы успокоительного из-за того, что видит и чувствует всю боль ее сына. Она даже втихаря подмешивает снотворного ему в стакан, потому что Гарри не спит ночами, изнашивая свой организм. Женщина злится немного на Лав за то, что та заставляет бедного так страдать, а вот на Гарри уже не сердится, как месяц назад, когда только узнала о том, что он сделал. Материнское сердце, как и любящее, измученное сердце молодого мужчины, все прощает. "Перестань, Гарри. Будь взрослым человеком и отвечай за свои поступки. Я пришлю документы завтра". Жена отвечает ему! Лав на связи... Но какие жестокие вещи она пишет, что Гарри выворачивает наизнанку от злости, обиды, непонимания. Лав ведь не сделает этого? Почему он думает о том, что она не посмеет поставить крест на их браке? Он уверен, что их 9 лет несравнимы ни с чем в этой вселенной. Ведь это не ошибка? Она ведь любит его? Лав любит Гарри? Любит ведь, да? "Заткнись. Я не подпишу их. Лав, я люблю тебя". "Да, ты избил меня из огромной любви". "Ты УБИЛА моего ребенка. Был ли он вообще моим?" — последний вопрос не дает Гарри покоя не меньше, чем его поступок, чем уход Лав. "Ты неисправим. Почему ты не спросил о причинах, заставивших меня пойти на такой шаг прежде, чем стал распускать руки? Я не пережила бы еще один выкидыш заново, Гарри! Да и какая из меня мать?". "Ты была бы прекрасной матерью". "Это ты прекрасный отец. Слава Богу, у тебя уже есть ребенок от первого брака, так что... Оставь меня в покое" Вот и весь разговор.

Проходит два месяца.

Ему снятся ее бездонно-голубые яркие глаза, ласковая улыбка тонких мягких губ. Ему снится ветер, играющий с ее темными волосами, и солнце, освещающее ее и без того белоснежную кожу. Гарри ни капельку не легче. Он все так же мучается невыносимой болью, так теперь еще и сходит с ума, думая о том, что за это время, пока они в разлуке, Лав может переспать с кем угодно, чтобы возместить отсутствие секса с мужем. Гарри не переживет этот день, когда узнает, что она ему изменила. Поэтому он все еще пытается найти жену, игнорируя документы на развод, пылящиеся вместе с остальными мелочами его домашнего окружения, а по выходным предпочитает просматривать их старые видеозаписи, где они счастливы быть вместе. Это помогает ему хоть немного. И просыпаясь в субботу, он никак не ожидает увидеть полный порядок вокруг себя, тихую музыку Боба Марли, доносящуюся из коридора, и запах жареных блинов с кухни. В изумлении расширив глаза, Гарри неуверенно выглядывает из-за угла, вцепляясь в холодную стену пальцами. Он чувствует дрожь в коленях и щекочущее ощущение в животе, когда видит, что Лав стоит к нему спиной и ловко режет фрукты на салат. На секунду ему кажется, что все это не более, чем игра больного воображения, но нет, это действительно Лав. На их кухне. В ее шелковой ночной рубашке. Он делает медленные шаги ей навстречу. Сердце бешено стучит. — Доброе утро, — спокойным тоном, с легкой улыбкой говорит она, приподнимая чуть брови, когда замечает мужа. Это "доброе утро" звоном отдается в его ушах. Ничего не отвечая сначала, Гарри осторожно садится на стул рядом, не сводя с Лав своих зеленых застывших глаз. — Доброе утро? — через комок в сухом горле с трудом выговаривает он, не узнавая свой собственный голос. — Доброе утро, — невозмутимо повторяет она, накладывая ему в тарелку завтрак.

...

Вместе уже 10 лет. Гарри так и не понял, почему она вернулась ни с того ни сего, без разговоров, безо всякой на то причины, ни предупредив, ни объяснив свой поступок, свое решение. На все просьбы поговорить о случившемся Лав лишь уклонялась от темы, заставляя мужа теряться в догадках, что тогда с ней произошло. Документы на развод она выбросила сама, будто их никогда не существовало. И никаких разговоров об убитом ребенке, никаких слов о несдержанности Гарри. Лав словно вычеркнула из памяти то, что однажды муж избил ее, находясь в самом яростном своем состоянии за целую жизнь. Конечно, он знал, что она притворялась. И подыгрывал ей, боясь потерять. Лишь темными ночами, когда все еще любимая жена засыпала рядом, Гарри спрашивал шепотом: случился ли этот невероятный случай потому, что Лав его тоже очень любила, а стереть черное пятно, заляпавшее их воспоминания, оказалось для нее самым приемлемым способом, чтобы идти с мужем дальше? А как же облегчение после примирения? А как же походы к психологу, на которые так надеялся Гарри? Неужели Лав все это не нужно? Может, она простила его самостоятельно, благодаря осознанию, что Гарри любит ее всем сердцем? А может, главное в том, что говори или не говори — он никогда, ни-ког-да больше не сделает ей больно, и это все, что ей нужно? Гарри крутился ночами, ловко наказанный Лав. Он постоянно спрашивал неслышно, простила ли она его, и вихрь в голове мужчины не утихал долгое время, а Луна и звезды молчали, не поддерживая разговор. Стайлс не всегда мог спокойно спать, надеясь, что знает правильный ответ на вопрос, почему жена вернулась. А Лав только молча обнимала его, когда он сдавался и наконец засыпал. С ней так всегда. Лав то не позволяет Гарри дышать, то требует: "Дыши, сволочь!" (прим. автора: смотреть короткую жирную строчку второго абзаца).