Рыцарь

Знаки судьбы преследуют нас повсюду. Казалось бы, всего секунду назад ты жил своей обычной жизнью, не собираясь ничего в ней менять. Но судьбе такое положение дел явно поперек горла, и вот она посылает какое-нибудь свое знамение, что пора перевернуть все вверх дном. И ее совершенно не колышит твое мнение по этому поводу! Судьба сказала: «Надо!», значит, надо. А уж чем все это обернется, неизвестно даже ей… Ину-но-Тайшо совершенно спокойно жил в своем поместье, никого (ну, или ПОЧТИ никого) не трогая, и был вполне доволен. Ему грех было жаловаться, ведь у него было все, о чем многие другие могли только мечтать: огромная сильная империя, подрастающий наследник, неотступно следовавший за отцом и с восторгом внимавший его словам, и любимая жена, которая души в нем не чаяла.  Но! .. Такое маленькое «но» есть в любой истории. А в такой идиллии оно становится просто огромным. Даже если его материальная форма сводится к нескольким скрепленным вместе листкам бумаги, исписанным витиеватым и не особо ровным почерком. Именно такие листы и свалились на голову Ину-но-Тайшо, когда он искал что-то в библиотеке своего поместья. Взяв в руки эту «книгу», полководец прочитал вслух надпись на первом листе:  — «Кодекс куртуазии»… — и добавил, пожав плечами. — Бред какой-то. Не припомню, чтобы у меня было что-то подобное. Листы отлетели в сторону, а Тайшо вернулся к прерванным поискам, совершенно забыв про «Кодекс». Однако судьба очень не любит, когда ее пытаются игнорировать. Что она может сделать? Да, собственно, много чего. Например, продолжать настойчиво подсовывать свой знак. Хотя на этот раз противник ей попался на редкость упертый… Раздраженно шагая из угла в угол, Ину-но-Тайшо методично раздирал злополучные листки «Кодекса куртуазии» на мельчайшие клочки. Уже от одного лова «кодекс» у него начинался нервный тик, что, впрочем, вполне объяснимо. Это нечто, которое и книгой-то назвать язык не поворачивался, преследовало его повсюду. Стоило ему войти в библиотеку, как оно тут же падало ему на голову, нос, плечо, руку, ногу и вообще на все, на что только можно упасть. Было не больно, но уже после третьего раза стало порядком бесить. Среди каждой кипы военных документов, которые приносили ему подчиненные, обязательно встречались несколько скрепленных вместе лисов, озаглавленных кодексом. Постепенно пес-военачальник зверел. Внешне это было незаметно, но это накапливалось. Окончательный конец терпению пришел после одно примечательно случая… *** Когда Ину-но-Тайшо случалось уехать по делам куда-то далеко, жена всегда писала ему письма. Очень длинные письма, полные любви и нежности. Читая их, он всегда тепло улыбался, вспоминая свой дом. Однажды на дальний рубеж, где стоял военный лагерь демонов-псов, прискакал усталый гонец с письмом для полководца. Наградив юного солдата за работу, Ину-но-Тайшо удалился в свою палатку, чтобы спокойно прочесть послание. Его глаза быстро скользили по строчкам, в которых женщина описывала свою жизнь и чувства, просила мужа скорее вернуться и во всех подробностях рассказывала обо всех достижениях их сына. Но в этот раз письмо заканчивалось словами: «Дорогой, Сещемару просил передать тебе эти документы.» Военачальник, действительно просивший сына отправить ему некоторые военные планы и один мирный договор, не ожидал никакого подвоха. А вот судьба думала иначе. Но просто заменить документы на свой «знак» ей показалось скучно. Поэтому Ину-но-Тайшо, не обнаружив ненавистного «Кодекса», спокойненько занялся своими делами. В полночь военачальник оторвался от работы и решил немного вздремнуть — предстоял трудный день. Перед сном он еще раз взглянул на мирный договор, присланный каким-то слабеньким кланом демонов, который наутро предстояло подписать. Машинально прочитав первые несколько слов, Ину-но-Тайшо побледнел и едва не схлопотал инфаркт: «Согласно кодексу куртуазии заключен договор…» — гласила первая строка. Неимоверным усилием воли полководец удержался, чтобы не пойти и не перебить весь клан прямо ночью. Но все миролюбивые настрои его моментально покинули. Это была эпическая победа. Солдаты почти не участвовали в военных действиях, зато их военачальник перебил всех, кто смел броситься в атаку, крича: «За кодекс!» А первое, что сделал Ину-но-Тайшо, вернувшись домой — собрал все «Кодексы куртуазии», которые сумел найти, и устроил ритуальное сожжение. *** Разумеется, судьбе такое оказалось не по вкусу. Тогда началась холодная война… Каждый день полководец натыкался на злосчастные листки, скрепленные вместе. И каждый день он рвал их в клочья, жег, выливал не них чернила и придумывал еще много изощренных казней, надеясь, что это когда-нибудь прекратится. Зря. Судьба не собиралась отступать и становилась все настойчивее. Окончательно доконал военачальника «Кодекс», найденный под поясом кимоно у жены. Причем, она и сама не знала, как сие там оказалось. После этого случая Ину-но-Тайшо сдался. Он взял приставучее нечто в руки и впервые перевернул первую страницу. Там был длинный список того, что нужно сделать, чтобы стать рыцарем. Полководец не совсем понимал, что такое «рыцарь», но сделал вывод о его схожести с самураем. Решив, что судьба от него, скорее всего, не отвяжется, пока он не станет этим самым рыцарем, военачальник углубился в чтение, познавая все тонкости профессии. «Рыцарь должен быть вежественный, » — гласил первый пункт «Кодекса».  — Вежественный, значит, воспитанный. Воспитанный, значит, из знатных. Я Лорд Западных Земель, следовательно, этому требованию отвечаю, — придя к такому умозаключению, Ину-но-Тайшо стал читать дальше. «Рыцарь должен быть добрый». - Ну, это тоже есть. Просто так ни на кого не нападаю, почти никого не трогаю. «Рыцарь должен быть щедрый».  — На обратное никто не жаловался, значит, имеется. «Рыцарь должен быть милосердный».  — Это точно обо мне! Только вчера я порывался повесить нескольких нерадивых солдат, которые заглядывались на мою жену, во дворе поместья. Но ведь не повесил же! Получается, я милосердный. «Рыцарь должен быть благороден».  — В спину врагов не бью? Нет. Прежде чем на клан напасть, войну объявляю? Да. Это благородно. «Рыцарь должен уметь писать стихи».  — Ээээ… Раньше для жены писал, следовательно, умею, — на этом месте Ину-но-Тайшо надолго задумался, вспоминая, как постепенно вытягивалось лицо его благоверной, когда он сравнивал ее прическу с оленьими рогами, белизну волос — с костями поверженного врага, очи — с глазами совы. После того, как полководец назвал жену «прекрасной уткой», она заставила его замолчать поцелуем и взяла с него клятву, что он больше НИКОГДА не будет писать стихи о ней. На его вопрос почему, женщина ответила, что она недостойна столь возвышенных слов. С тех пор военачальник забросил это дело. Теперь предстояло вспомнить старые деньки. «Рыцарь должен быть непременно влюбленный».  — Соответствую! — Ину-но-Тайшо взглянул на жену, склонившуюся над вышивкой. — Определенно соответствую! Получается, я уже рыцарь? Это было бы, конечно, очень хорошо и в полной мере устроило бы полководца, но ничто в жизни не бывает так просто. Под первым списком находился еще один, озаглавленный «Куртуазная любовь» и посвященный разъяснению последнего пункта первой части. Военачальник тяжело вздохнул и принялся дальше постигать свою будущую работу. «Дама сердца не может быть женой рыцарю, » — предательское правило совершенно испортило Тайшо настроение: он-то рассчитывал, что быть рыцарем не проблематично. «Рыцарь найдет даму сердца, выйдя в полдень третьего дня на развилку трех дорог. Первая знатная женщина, которая встретится рыцарю, станет его возлюбленной» После этого полководец побелел как полотно. «Какой бы не была дама сердца, рыцарь обязан любить ее». Цвет лица военачальника стал элегантно-зеленым. Он мгновенно представил себе какое-нибудь чудовище женского пола, которое говорило ему: «Ах, мой рыцарь!» Ину-но-Тайшо почувствовал, что если он продолжит думать об этом, то ему совсем сплохеет, и он просто отключится. А самый лучший способ избавиться от неприятных мыслей это, конечно… Губы мужчины растянулись в улыбке, и он, отбросив «Кодекс» в самый дальний угол, подобрался поближе к жене и сделал вид, что чрезвычайно заинтересован ее работой. Женщина на минуту оторвалась от вышивки и тепло взглянула на него. Полководец удержал ее взгляд и, продолжая смотреть ей в лицо, осторожно убрал из ее рук иголку, нежно обнимая за плечи. Она смущенно опустила голову, пряча в волосах пылающие щеки, но Ину-но-Тайшо прекрасно знал, сколь чувственна она может быть, и не собирался останавливаться на полпути. Осторожно сжав ее левую ладонь в своей, он пальцами другой заставил женщину поднять подбородок и прикоснулся к алым губам. Только для него они были чуткими, мягкими и манящими. Только его приглашали к поцелую. Мягкий шелк белой юката легко скользил по нежной коже, открывая взгляду узкие плечи и спину. Хотя Ину-но-Тайшо был женат не первый день и даже не первый год, он каждый раз смотрел на возлюбленную, словно на ту юную нетронутую девушку, которая когда-то взошла на его ложе; каждый раз трепетал, прикасаясь к ее хрупкому телу. Эта женщина подарила ему столько счастья, что хватило бы не на одну жизнь. Она всегда отдавала ему всю свою любовь, всю себя. Он слышал ее душу в учащенном дыхании. Он чувствовал ее сердце в том пожаре, который разжигали его руки и губы. Ину-но-Тайшо страстно целовал жену, блуждая ладонями по ее телу. Еще крепче прижав к себе женщину, он легко смог почувствовать, как быстро билось ее сердце, когда полководец прикасался к ее мягкой груди или дразнящее проводил пальцами по ее бедрам. От ее частого дыхания слегка спутанные волосы, пахнущие цветущей вишней, трепетали, щекоча его шею. Поцелуй становился все более опьяняющим, тела не хотели слушаться — страсть жаждала вырваться на свободу. Простых ласк было уже недостаточно, требовалось нечто большее. И еще раз как впервые с их губ одновременно сорвался стон наслаждения. Два тела стремились навстречу друг другу, сплетались, возносились к вершинам блаженства. Движения, потеряв контроль, становились все быстрее и жестче; переплетенные пальцы сжались так сильно, как только могли? Громкие стоны не мог заглушить даже поцелуй. Последний толчок — и весь мир исчез, растворился в волнах нахлынувшего удовольствия, сладчайшей неги. Тяжело дыша, Ину-но-Тайшо взглянул на супругу. Она была особенно красива, когда в полу прикрытых глазах еще не погас огонек страсти, губы слегка припухли, а волосы беспорядочно разметались по полу. Полководец прильнул к ее уху и прошептал:  — Я никогда по-настоящему не полюблю никого, кроме тебя. Ты истинная и вечная госпожа моего сердца. И глядя в родные глаза цвета расплавленного золота, в которых светилось счастье, демон проклинал сам себя за то, что он вообще принялся следовать «Кодексу», но теперь останавливаться было уже поздно: шаг в пропасть сделан. *** Три дня пронеслись незаметно, и вот для Ину-но-Тайшо настал момент выбрать даму сердца. На развилку от шел как на гильотину. Весь вид военачальника выдавал его близость к нервному срыву: уголок глаза неистово дергался, пальца терзали рукоять меча, а на лице просто огромнейшими буквами было написано: «Убейте меня быстро и, если так уж невмоготу, мучительно!» По мере того, как демон приближался к месту назначения, ему становилось все хуже. В конце пути Ину-но-Тайшо уже не трясло, а прямо-таки колбасило вовсю! Воображение рисовало картины одна другой ужаснее, и поэтому, когда на одной из дорог кто-то показался, храбрый полководец едва не сбежал куда подальше. Кое-как одолев в себе это недостойное желание, он просто стал молиться, чтобы его дама оказалась хоть немного красивой. Принцесса со свитой спокойно возвращалась в свой замок, как вдруг на дороге словно из ниоткуда возник высокий мужчина. Девушки уже готовы были испугаться, когда он, преклонив колени, произнес: - О, прекраснейшая, затмившая солнце и луну своим лицом, позволь мне служить тебе! Каких же трудов стоила Ину-но-Тайшо эта вызубренная еще вчера фраза! Он старательно не смотрел в сторону своей будущей дамы. Когда же полководец решился поднять на нее взгляд, его взору предстала… маленькая сухонькая старушка! То разочарование миром в целом и своей судьбой в частности, которое собачий вождь испытал, невозможно описать словами! Если б он мог, то мгновенно грохнулся бы в обморок. Но — увы и ах! — не положено.  — Ты демон что ли? — произнесла старушка скрипучим голосом. — Шел бы своей дорогой, а нас оставь в покое!  — Постой, нянюшка, не прогоняй его! — вперед выступила молоденькая девушка. — Давай выслушаем, что он скажет.  — Да как же, госпожа? — изумилась бабулька. — Демон же он! Он может очаровать тебя и погубить! Ину-но-Тайшо был готов скакать от радости. Дамой его сердца станет не старуха, а симпатичная девушка! Все-таки есть на земле справедливость! Пока «дама» и ее нянька препирались, полководец внимательно рассматривал девушку. Невысоким ростом и хрупкостью она напоминала ему любимую, которая сейчас ждала его, с надеждой глядя в даль, но какая пропасть лежала между этими двумя женщинами! Красота демонессы была подобна вину — чем старше, тем лучше. Жена Ину-но-Тайшо только расцветала с годами, а эта девушка была мила своей юной прелестью. Отвлекшись от созерцания лица будущей «дамы сердца», военачальник принялся искать одну очень интересующую его часть тела. Искал долго. Наконец нашел и тут же помрачнел. Все-таки ничто не бывает так идеально, как хочется. Любимым занятием военачальника было засыпать, уткнувшись лицом в пышную грудь жены. С дамой сердца вышел большой облом: она больше походила не на гитару, а на гладильную доску. Ину-но-Тайшо в очередной раз посетовал на судьбу, но она только ухмыльнулась и показала ему язык — «дама сердца» согласилась видеть своим рыцарем демона. Успокаивало полководца только то, что согласно «Кодексу», любовь рыцаря и прекрасной дамы должна быть внебрачной и не связанной плотью. В противном случае ему пришлось бы совершить харакири от позора: его угораздило выбрать себе в «даму» человека! Он, величайший из демонов, согласно этой пресловутой куртуазии, на тропу которой так упорно толкала его судьба, был обязан служить смертной! И не просто служить, а еще и любить ее! Но все было относительно нормально, потому что доказывать любовь нужно было не иначе как подвигами, а это Ину-но-Тайшо давалось вполне легко: прибил парочку третьесортных демонов во имя «дамы» и всего делов-то. Иных доказательств чувств не требовалось. Пока. Еще одно немаловажное правило заключалось в том, что куртуазная любовь должна быть безответной. Конечно, подразумевалось, что отвечать на нее не будет дама, но в данном случае все оказывалось в точности наоборот: девушка быстро влюбилась в красивого демона, а полководец упорно не замечал этого, блуждая мыслями где-то далеко. Куртуазная любовь еще имела целый ряд характеристик, которые даже не стоит упоминать, поскольку они не имели существенного значения, а лишь предваряли ВЕЛИКУЮ подставу. Все длинные рассуждения о платоничности любви заканчивались припиской «Если дама воспылает страстью к рыцарю, он должен будет удовлетворить ее желание в плотских утехах». Ину-но-Тайшо окончательно упал духом — все слабые надежды на его неприкосновенность рухнули. И хотя полководец попытался в очередной раз пойти наперекор судьбе, из этого ничего не вышло. Весьма недвусмысленные намеки, передаваемые через служанок, военачальник еще мог отклонять под предлогом спешки на подвиги, но вот почти напрямую высказанное предложение самой принцессы не могло быть проигнорировано. Ну и… получилось. *** Луна заливала сад своим холодным светом, играла бликами на подернутой рябью поверхности небольшого озера. Белые звезды лилий покачивались на воде, сияя как огоньки млечного пути. На мягкой траве возле берега сидела хрупкая женщина. Ее тонкие пальцы теребили нежные лепестки лилии, а глаза невидяще смотрели вдаль. Она ждала… Женщина вздрогнула и выронила цветок, когда ей на плечи легли крепкие мужские руки. Но в тот же миг ее бледное лицо озарилось улыбкой: она узнала пришедшего. Ину-но-Тайшо осторожно взял обороненную лилию и вставил ее жене в волосы. Цветок мог бы потеряться в рассыпанном по плечам белом шелке, если бы только сиял так же ярко. Но луна никому не позволяла быть прекраснее своей дочери-демонессы, никого не одаривала любовью больше. Глядя на жену, будто окутанную светлым ореолом, полководец проклинал сам себя. Он с ненавистью вспоминал тот день, когда ему на глаза впервые попался проклятый «Кодекс», когда он проявил слабость и перестал противиться решению судьбы, когда не отклонил смелое предложение «дамы». Теперь из-за призрачного идеала куртуазной любви военачальник мог потерять настоящую. Никогда еще женщина не видела своего мужа таким подавленным. Обычно невозмутимый полководец сейчас выглядел несчастным как побитый пес. Встревоженная демонесса протянула к нему руку, но стоило ей коснуться широкого плеча, как Ину-но-Тайшо резко дернул ее к себе и, прижав женщину к груди, уткнулся лицом ей в волосы, шепча:  — Прости… Умоляю, прости меня… *** На следующее утро Ину-но-Тайшо, выловив сына, прижал его к стене и взял с ничего не понимающего парня клятву, что тот никогда даже не подумает становиться рыцарем. После этого военачальник спокойно удалился, оставив Сещемару размышлять о своей и отцовской вменяемости. А уж к какому умозаключению он в итоге пришел, скорее всего, навсегда останется тайной. Время быстро отмеряло положенные ему промежутки: минуты складывались в часы, часы — в дни, дни в свою очередь становились месяцами… И пылиться бы «Кодексу куртуазии» в самом темном уголке, если бы не одно немаловажное обстоятельство. Как и полагается, солнце и луна возвестили прошествие девяти месяцев, а вместе с ними и окончание спокойной жизни Ину-но-Тайшо. Полководцу пришлось снова браться за «куртуазию» и читать следующий пункт: «Рыцарь должен прийти на помощь своей даме, если она будет в опасности». Зная, что рядом с его «дамой сердца» ошивается какой-то самурай по имени Такемару, страстно желавший любви принцессы, а еще больше — прикончить «рыцаря», военачальник решил, что это может быть опасно и решил прийти, когда ребенку предстояло родиться. А судьба тихонько раскладывала пасьянс, делая вид, что она вообще не при делах… И вот этот день настал. Он не задался с самого утра: во-первых, на улице было холодно и сыро, во-вторых, на северных границах разбушевался Рюкоцусей, и ему надлежало преподать серьезный урок. Ину-но-Тайшо всегда недолюбливал эту вредную змеюку, но он был единственным, с кем военачальник мог играть в шоги и не уснуть от скуки. Поэтому пес или мужественно терпел его, или сразу бил по морде. И если даже первое случалось довольно часто, то второе вообще происходило с завидной регулярностью. Конечно, мордобой обычно не доставлял хлопот, но Рюкоцусей был такой изворотливый, что попасть туда, куда хотелось, получалось далеко не всегда. А ведь уходить, не врезав противнику в глаз, было просто обидно, а потому Ину-но-Тайшо зачастую удалялся в закат слегка пошатываясь от полученных ран, зато дово-ольный! Так получилось и сейчас, но полководец провозился немного дольше, чем рассчитывал, и у него не осталось времени, чтобы залечить раны. Наплевав на это, военачальник рванул спасать «даму» с низкого старта на шестой скорости. Затормозить после такого вообще задача не из легких, а уж если Вы громадная собаченция, то по инерции пролетите не только остановочный пункт, но и снесете ни в чем не повинные ворота, в которые следовало бы деликатно постучаться. Получив вместо приветствия целый град стрел, Ину-но-Тайшо уверился, что опасность есть, а значит, он приперся не просто так. Покромсав по пути пару десятков солдат, полководец влетел в комнату. Там раздавался громкий крик ребенка, но сама «дама сердца» была убита. Хуже и быть не могло, ведь следующим пунктом в списке было: «Рыцарь должен героически спасти свою даму». И получился бы крупный облом со становлением рыцарем, если бы недавно военачальник не освоил технику воскрешения. Один взмах меча — и вот дама почти спасена. Оставалось только выпроводить ее подальше и выполнить последний пункт «Кодекса». Злобно пыхтящий Такемару очень неэстетично уронил челюсть на пол, когда его противник извлек из-под доспехов потрепанные листки бумаги и углубился в чтение. Впервые в его практике самураю попался демон, который перед боем заглядывал в методичку. А вот Ину-но-Тайшо впервые ощутил такое ярко выраженное желание разодрать «Кодекс» в клочья, скормить их своему врагу и, выругавшись самыми грязными словами, утопать куда подальше. Дело в том, что под последним правилом рыцаря «погибнуть за свою даму» была маленькая приписочка: «Только полный идиот станет следовать всем этим правилам». Взревев как раненый гиппопотам, полководец превратил «Кодекс» в красивенькие снежинки, явно представляя при этом какие-то нехорошие манипуляции с тем, кто ему попадется под руку. Затем он схватил меч и с яростью запустил в Такемару самую сильную из своих атак. И без того едва державшаяся и охваченная огнем крыша не выдержала и обвалилась.  — Вот *цензура*! — подумал Ину-но-Тайшо, получая по голове бревном и вырубаясь. *** Судьба удовлетворенно кивнула, глядя на рушащееся поместье, и поставила еще одну галочку на листочке, озаглавленном «Идеальные рыцари или процентное содержание идиотов. Социологическое исследование». Немного подумав, она внесла в список еще пару имен.  — А его сыновья тоже рыцарями могли бы стать… — ухмыльнулась судьба, доставая из огромной кипы бумаг еще два «Кодекса куртуазии«…