Мисс Мейсон

      — Мисс Мейсон, Ваш выход, — солдат отдал честь и отошел в сторону.       Я легко поднялась с шаткого стула, что выставили здесь для высокопоставленных лиц из первых вагонов.       У меня будет мало времени, чтобы доказать этим… Этим. Слово получилось брезгливым и отлично выражало мое отношение к жителям последних вагонов. Эконом класс. Убогие людишки. Дармоеды. Грязные, оборванные, вечно голодные твари, что не могли сами себя прокормить, ничем не занимались и не брезговали человечьим мясом.       Я едва заметно поморщилась, но быстро взяла себя в руки. Когда-то подобные им люди смеялись над каждым моим словом. Теперь же я указывала им, куда им смотреть и о чем думать.       — Для вашей речи, сэр, отведено семь минут, — подобострастно сказал офицер.       Я взяла в руки ботинок с серебряного подноса, подняла его вверх, отодвинув лисью шубу, и вдохновлено начала свою речь.       — Это — больше разочарование… — я набрала в грудь побольше воздуха, чтобы продолжать и услышала, как два переводчика попеременно стали переводить на другие языки несчастных три слова, что я сказала. Чертовы идиоты. У нас нет времени. Все, кто хотел — давно уже выучили общий язык. Не скрывая раздражения, я посмотрела на того из них, что стоял ближе ко мне.       — Нет-нет, всего этого не нужно. У нас только семь минут, — я неопределенно махнула в сторону жителя последнего вагона, который именно в этот момент нес наказание за свое поведение. Тот, находясь под обезболивающим, кажется и не понимал, что с ним происходит. Впрочем, они никогда не думают.       Меня окружают одни идиоты. Я отошла чуть дальше от этих остолопов и постаралась заново вдохновить себя на речь, которую нужно было сказать. До них должно было дойти: Уилфорд дал им жизнь, спасение, еду, в конце концов. Святой двигатель, они что, все мозги себе высушили?!       Собралась. Облизнула губы. Вот сейчас… Позади что-то с грохотом упало. Пустоголовый солдат что-то уронил, скорее всего поднос, с которого я брала ботинок. Я обернулась и прожгла его ненавидящим взглядом такой силы, что он тут же побледнел и снова чуть его не уронил. Откуда набрали этих идиотов? Я окинула взглядом толпу перед собой. Уилфорд. Я должна постараться ради него.       Уймись, Мейсон. Говори. Я выдохнула.       — Пассажиры, это, — я подняла выше то, что держала в руке, — не ботинок. Это бардак. Это хаос сорок четвертого размера.       Они должны понимать, что порядок должен поддерживаться, до их глупых мозгов должно, наконец, дойти, кто должен находиться в первом вагоне, а кто — в последнем. Каждый должен находиться на своем месте. Каждый должен выполнять свою часть инструкций, как без этого? Может, с ботинком для них слишком сложная метафора? Но куда уж проще? Что, может, поставить около Священного двигателя вон того замарашку в шапке? Чего они вообще здесь в шапках ходят? Здесь тепло. Так что, поставить любого из них управлять поездом? Абсурд. Неужели им самим не смешно?       — Я — шляпа. ВЫ — ботинок.       Я окинула их взглядом, стараясь найти хоть кого-то, кто поймет, о чем я тут толкую.       Я не ожидала, что в конце моей речи они прозреют и бросятся целовать мне ноги, но чтобы никакой реакции? .. Хотя нет, одна была — злость на лицах некоторых. Осталось еще время, куда его? .. Может, божественный Уилфорд их успокоит? ..       Связь не работала, странно. Я кивнула палачу и заняла свое место в первом ряду, место министра, мое место.       Когда-то, будто в прошлой, чужой жизни, надо мной мерзко смеялись, тыкали пальцем, обзывали, презирали и не желали со мной иметь никакого дела. Я упорно карабкалась по карьерной лестнице, отдел за отделом, одна должность сменяла другую. Я сделала все, что в человеческих силах, чтобы быть на это месте. И, наконец, я здесь.        И теперь моя очередь смеяться.