Молитва

Женские пальцы придерживают серебряный амулет на чёрной атласной ленте. Холодный. — Вы пришли помолиться, князь Фобос? Утвердительно кивает. Женщина глядит с лёгким непониманием, замешательством и делает пару шагов в сторону, уступая место перед алтарём. Юноша проходит и низко кланяется символу их Бога. Тёмный зал с высоким потолком освещён сотнями свечей, что роняют жёлтый свет на фрески и полы. Храм красив, но странное дело — видеть в нём князя. Хотя, быть может, тому виной потеря члена семьи, последнего родственника — дальнего дяди? Преподобная Мать опускает взгляд. Ей жаль семнадцатилетнего юношу, потерявшего слишком много за последние несколько лет. — Не стоит, Ваше Святейшество. Она понимает, что он просто угадал её мысли. — Вы правы. Тем не менее, я помолюсь за благосклонность к Вам судьбы. — Это не помешает. — О чём же молитесь Вы? — Я? -Фобос с полусмешком улыбается, но не торопится с ответом. Не стоит ей его слышать здесь. Преподобная мать молода и не очень опытна, "далека" от всего, что царит в этой стране. — Я молюсь за Мередиан. — Это хорошее дело, князь. Жаль, что одним этим его не спасти. — Одними молитвами и меня не спасти тоже. Он оборачивается, мягко берёт бледную руку женщины и целует холодными губами. Этот вежливый жест отражается в сознании чем-то дьявольским, недопустимым, и белые, не знавшие грубой работы пальцы, выскальзывают из руки юноши. Принц улыбается. Он приходит в храм каждый день и помалу молится, до сих пор не говоря, о чём. Женщина устаёт думать о том, что же происходит в его мыслях, и поэтому сама молчит тоже. Принц медленно проходит возле алтаря. Его чтение разносится эхом и затихает. — Преподобная Мать, могу я Вас попросить об услуге? — Разумеется, Ваше Высочество. — Прочтите мне писание вслух, я хочу послушать его из Ваших уст. Она безропотно и тихо занимает его место перед книгой, и осторожно перелистывает несколько страниц. Её гладкие блеклые волосы спадают на плечи, чёрная ткань на которых тонко вышита серебром. Церковная роба не подчёркивает ни единого достоинства фигуры, а плотное платье под ней скрывает даже запястья и шею. Не отводя взгляда, принц садится перед ней на скамьи, вальяжно откинувшись на спинку. И не сводит глаз. Фобос на удивление хорош собою в этот день. Его красота своеобразна — не каждому по нраву, но он высок для своих лет, а узкий бархатный камзол облегает сильное тело и широкие плечи. Обаяние у принца почти потрясающее. Он вступил на голые земли в 54-м году до рождения «Нового мира». Он был беден, голоден, не имел ни гроша, но нёс при себе чистое сердце и столь же чистые побуждения. И желания его стали явью, когда отдал он своё сердце народу, когда излил в чужие сердца свою душу, не требуя чего-либо взамен. Он был счастлив. И жил до самой старости он, собой жертвуя, пока в один прекрасный миг мир не отплатил ему щедрым даром. Скалы расступились перед ним, и вдали виднелся свет. И свет прошептал старцу: ты теперь будешь Богом… — Довольно. — Прерывает он. — Если Вам будет угодно. Он ждал, что в её голосе проскользнёт раздражение, но она всё ещё была удушливо спокойна. Стало быть, ей просто было не привыкать к этому. — Да. Спасибо. — Вы хотели об этом поговорить? — Хотел бы. Но, глядя на Вас, у меня возникло иное желание. Преподобная Мать, наверное, впервые пристально посмотрела в лицо принцу. Он глядел исподлобья, улыбаясь, и его взгляд пронизывал насквозь. Она едва ли не дрогнула, когда юноша медленно и грациозно поднялся, отмеряя возле неё долгие шаги. Создавалось впечатление, что ему многим больше своих семнадцати лет. — Поговоривают, — Князь сцепляет руки за спиной и на миг останавливается, — кое-что о Вас, Ваша Светлость. В народе… Да что уж говорить — и во дворце тоже, ходит слух, что Преподобная Мать прекрасна как Дьявол, который её создал. — Какой абсурд! — Она резко закрыла книгу, громко хлопнувшую. Эхо пробежалось по всей зале. Женщина сжала губы, а принц остановился перед ней, и склонил голову так, как иногда делают, когда ждут ответа. — Принц Фобос, полагаю, у Вас много дел в связи с Вашей недавней коронацией. — Ах, насчёт этого. — Эсканор сделал пару шагов вперёд и склонился над её ухом. — Я теперь твой король, и единственный наследник Меридиана. Поэтому забудь своё «принц» и «Ваше высочество», и зови меня «Ваше величество», как подобает. Что бы там ни говорили про истинную наследницу престола, а её здесь нет. И пока её нет, у власти я. Так? Названный король невесомо поцеловал священослужительницу в ухо, и провёл ладонью по ткани возле бедра. — Убери свои руки, мальчишка! Женщина вырвалась и слегка оттолкнула его. Видно, она до сих пор старалась не переходить все границы. — Ну-ну, Ваше Святейшество. Я понимаю как Вам трудно. Верю, душа Ваша создана самим Светлым Богом, о котором читали Вы сейчас… — Моё тело тоже создано Господом. И мой долг, не отвлекаясь ни на что, служить ему и народу Мередиана. — Понимаю. Фобос снова отошёл, дав возможность сделать собеседнице глубокий выдох. — Хотите знать, о чём я молюсь? Не молчите. — Хорошо. О чём Вы молитесь? — О Вас. — Обо мне? — Она резко оборачивается в сторону князя. Его лицо всё такое же спокойное, но более серьёзное. — Мне Вас жаль, Эставан. - Прекратите это, князь Фобос. Прошу Вас. Принц усмехнулся и покачал головой. - Я наблюдал за Вами долгое время. У Вас всегда такой одинокий грустный взгляд… Я всегда ловил себя на мысли, что, стало быть, Вам ужасно тоскливо не знать жизни. Не знать друзей, своей семьи, вина, ночных прогулок, ласки мужчин, любви… Одни лишь правила, священные писания, и молитвы Богу. И в благодарность за это — злые шепотки, попытки убийства, невежество и атеизм. - Наш долг чем-то жертвовать. Это необходимость, о которой не стоит жалеть. - Вы правы. Но даже мне ведомо, какого это - жалеть о чём-то, мечтать. Правила есть правила, но нередко сердце просит чего-то, выходящего за их границы. И что нам остаётся: действовать или молиться? Я поведал Вам, о чём молился долгое время. А о чём же ты сама молишься, Эставан? — Я… Преподобная Мать не договаривает, её голос дрогнул, а на опустевшие глаза наворачивались слёзы. Принц был прав: никто не способен не грезить о сокровенном. Печаль, среди окружающего разврата, была горькой тягучей слизью, что заволакивала разум медленно, но верно. — О чём ты молишься каждый день?! Отвечай! — Дьявол! Прекратите провоцировать меня! Он хватает её в свои грубые объятия, и гладит по откинутой назад голове. Горячие слёзы скатывались на виски, вниз. — Так прекрасна, холодна, умна, невинна… Сколько месяцев я мечтал увидеть тебя такой? Преподобная Мать Меридиана, похожая на суккуба. Я полюбил тебя, Эставан. Женские пальцы цепляются за чёрные атласные простыни, периодически сжимая, оставляя липкость. Вздох проносится по комнате. Серебряный амулет лежит на полу. Фобос молод, но умел и своеобразно красив. У него широкие плечи и сильное тело, он потрясающе соблазнителен даже без камзола. Обжигающе горячие руки то причиняют боль, то даруют ласки. Поцелуи пьянят, и шёлк красивых волос запутывается в пальцах. Когда всё кончилось, она упала, задыхаясь. Горячее тело князя пристроилось сверху, надавливая —, но это была приятная тяжесть. — Кажется, теперь я начинаю понимать, о чём молилась… — Да? — Фобос тихо смеётся, утыкаясь лицом в блеклые, но мягкие волосы. — Всё же… Спасибо. — Не стоит. Однако, негоже Святой Мередиана быть суккубом. — Шепчет на ухо Фобос. — Больше ты не Преподобная мать. Шлюха.