Сын Бури

      Трудно дышать. Очень трудно. Еще хуже, чем… пять, десять минут назад? А может, день или два? Я не могу посчитать, сколько я уже нахожусь в этой холодной кисели, в которой невозможно ничего. Ни двигаться, ни дышать, ни слышать. Только слушать плач и крики тысяч и тысяч людей. Но я должен… я должен выбраться отсюда. Я не чувствую ничего, не вижу ничего, только ощущаю холод. — …н силен. Держится… смогу… сейчас, — мужской голос на фоне криков и плача был сродни откровению или рождению сверхновой. Я впервые услышал связную речь. Новый способ воздействие на мое сознание? — Казума… — голос стал слышаться гораздо отчетливее. Нет, не похоже на глюк. — Свет…. На… и плы… на …ет, — черт, все равно слышно плохо. Свет, плыть на свет? Но я ничего не вижу, чтобы я ни делал. Стоп… точка. Блеклая белая точка вдали. Ее почти не видно. Но… надо плыть туда. Надо выбираться из этого мира голодных духов, которые только и могут, что выть и реветь да силы из меня тянуть.       Гребок, еще один. Давай, Казума. Ты сможешь! Мужик ты или тряпка подзаборная?! Давай!       Мое подбадривание самого себя, мысленные крики, провокации. Я делал все, лишь бы грести сильнее. Выбраться из этого ужасного места.       Свет медленно и уверенно становился все ярче и отчетливее. Я чувствовал, что плыть с каждым гребком, с каждым отталкиванием ног все легче и легче. Я даже стал видеть свои руки. Тонкие, покрытые инеем. Будто меня и в самом деле погрузили в ледник. Впрочем, не важно. Плыть вперед и только вперед. — Еда! — тихое шипение за спиной заставило меня обернуться. Черный скелет, тоже покрытый инеем, пытался догнать меня, как и сотни его собратьев. — Ты не уйдешь от нас. Раз мы не смогли пожрать тебя, то ты не достанешься никому. Хаа! — визг-шипение ударили по моим перепонкам, чуть ли не полностью лишая меня слуха. Ну уж нет. Я выживу. Всем назло. А еще просто из принципа выпорю Сану широким ремнем. И поимею в коленно-локтевой. За то, что потащила меня в этот гребанный рейд. За то, что не дали нам мага в поддержку. За все, короче. Будет знать у меня, как магов обижать!       Ярость придавала мне сил. Не знаю уж, каким образом. Но я чувствовал, что я смогу выжить. Осталось до яркого люка всего пару гребков. Раз! Два! Есть!       Рука, схватившись за проем, дала мне сил. Второй рукой, толчок. Все… Я выплыл. — Кха-кха, — стряхнув с себя кисель, я быстро оглянулся. Так, люк можно закрыть. Вот и отлично. Резко опрокинув крышку, я мгновенно закрутил вентиль. — Так… ядро, — передо мной висело мое магическое ядро. Знакомое и родное. Только теперь полностью покрытое молниями и… снегом. Только изредка можно было видеть основу — голубые потоки ветра. Странно. Да и ядро, кажется, стало чуть больше. Кстати, а что насчет меня?       Быстро оглядев свое тело, точнее свою проекцию, мне пришлось невольно цокнуть. Исхудал и будто был прикован к кровати в течение месяца. Ладно, потом разберемся. А пока… надо в реальный мир. Уж отсюда-то я смогу выбраться. — Казума, ты в порядке? — просунув голову в отдельную палату, на меня с тревогой уставилась Сана. Ну и что ей ответить? — Да, все хорошо. Закрой дверь, пожалуйста, я сам чуть позже выйду, — девушка, понуро кивнув головой, закрыла за собой дверь. А я… я остался сидеть на стуле, глядя на себя в зеркало. И увиденное мне не нравилось с каждой секундой все больше и больше.       Смотрел на меня подросток шестнадцати лет. И вроде бы все ничего, подросток так подросток, коих много, но…       Отвратительно болезненного цвета волосы, серо-седые, вызывали во мне тоску. Это тебе не платиновые или белые, как в фэнтезийных сказках. А именно седые, как у самого обычного старика. Истончавшие, слабые, теперь они свисали по всему лицу, не держа естественный объем, как было раньше. Теперь придется либо их в хвост собирать, либо коротко стричься. Ни о какой челке теперь и речи не идет. Мешки под глазами и морщины добавили мне десяток лет минимум. Впрочем, правильное питание, надеюсь, уберет этот недостаток. А еще — полностью исхудавшее тело. Будто духи той ночью не душу из меня хотели выпить, а мясо с кровью. Впрочем… я теперь вспомнил, что со мной было. Я тратил на магию свои жизненные силы. Выжигал жир, чтобы преобразовать его в магию. — Хм… — глянув на свою тонкую кисть руки, я попытался вызвать знакомый мне легкий ветерок. — Вай! — крики снаружи заставили меня подскочить и выбежать в коридор. Что-что, а отсиживаться просто так я не собирался. — Мать моя… женщина, — кто заказывал Новый год и оба Рождества в одном флаконе, прошу в коридор одной из больниц Парижа. Сугробы по колено, так сказать. — Казума! — праведный крик Саны заставил меня посмотреть влево. Девушка валялась в снегу, который покрыл ее с ног до головы. М-м-м, снег. Не потому ли, что я пообщался с самой Смертью чуть ли не на «ты»? Да и ядро покрыто морозным инеем. — Я не виноват. — Конечно, не виноват. Маг-самоучка, не умеющий даже общаться с духами своей стихии. Да еще и в силе стал смеском. Прямо красота, — незнакомый мне мужчина, с уверенностью танка идя по сугробам, добрался до моей тушки, которая пока и не знала, что предпринять. — Рад видеть собрата по магической науке. Коргон Александр, белый маг Огня, — протянув мне руку, мужчина довольно оскалился. Так… явно славянин. — Казума, Ягами Казума. Маг Воздуха. Необученный. — Ха, япошка! — от души ударив ладонью мне по плечу, мужчина чуть было дух из меня не выбил. — Живучий. И с мозгами. Надо будет колдуну даже винца подогнать сицилийского. Любит он эту бурду. Ладно, пошли, пообщаемся. Как там тебя, Дюбуа? Я забираю твоего шкета на полчаса. Нужно кое-что обмозговать.       Небольшая комнатка два на два метра. Два небольших диванчика и журнальный столик. А также прекрасный вид из окна на одну из улочек Парижа. — Итак, герой великой ночи, необученный и необстрелянный воробей, — поставив перед собой огромную турку с кофе и две чашки, Александр внимательно на меня посмотрел. — Значится так, герой-одиночка. У тебя есть три варианта в сложившейся ситуации. В связи с тем, что ты безклановый, тебя сейчас берут в охапку кланы воздушники и пытаются поделить между собой. Такая сила и в таком безклановом. Все воздушники будут пытаться заполучить тебя к себе для усиления политической мощи. Там тебя научат пользоваться магией, общаться с духами стихий, убивать демонические порождения и порождения Смерти. А также научат контролю. Подложат симпатичную девушку и будешь жить поживать, да горя не знать. Устраивает? — Нет, — судя по ухмылке мага, я очень сильно покачал головой. — Второй вариант. Тебя берут так же в охапку, ищут учителя, ты нормально учишься и получаешь нормальный сертификат мага. После — свободен на все четыре стороны. И третий, самый неприятный вариант. Мы купируем твою магию. — Что? — не понял. Купировать? Отрезают, убирают? — А ты думал. Будь ты магом, который максимум на что способен — это юбки ветром девчонкам задирать да невидимым на пару секунд становиться — это одно. А то, что ты сейчас сотворил в больнице, не умея себя контролировать — это другое, — дав мне телефон, маг бросил: — Полистай. Удивись.       Е-мое. Ничего себе я постарался. В снегу был не только коридор, но и вся больница со внутренним двором. Одно хорошо, сейчас лето. И, судя по всему, все быстро растаяло. — Скорее всего, персонал уже раструбил властям Парижа, какой бардак здесь сейчас произошел. И, если маги-чиновники через полчаса не услышат от тебя решения, о третьем варианте никто спрашивать не будет. Ну так что?       Что? Хороший вопрос. В ту ночь я понял, что я слаб. Не умел. А значит, мне нужно стать сильнее. Или хотя бы понять свои силы. Тогда я смогу защищаться. И защищать тех, кто мне дорог. Если такие будут вообще. — Думаю, вы и так знаете мой ответ, Александр-сан. — Это хорошо, шкет. Собирайся в свою Академию. Я знаю, что сообщить Ласалю. Завтра утром я жду тебя на входе. Отправимся в далекое путешествие. — Почему вы мне помогаете? Ведь я вам никто, и звать меня никак. — Ты маг, Казума. Нас так мало в этом мире. И таким одиночкам лучше знать друг друга. Считай, что это мое вложение в будущее. Будешь мне должен.       Должен… ну, долг не так страшен, как кажется. Главное — научиться управлять новыми силами. И стать еще сильнее. Не хочу повторения того, что было прошлой ночью.