Часть 1
8 августа 2015 г. в 07:32
Солюс очнулся на мягкой кровати, разбуженный, скорее, запахом еды, а не чем-то другим. Произошедшая революция и смена власти показались ему дурным сном. Правителю еще и не такие кошмары снятся. Он осторожно поднялся с постели и, не глядя ни на что другое, потянулся к подносу с едой. Плевать, если его отравят. Он пообещал себе оставаться спокойным в любой ситуации. Вместо утреннего кофе на подносе стоял стакан с водой, а какой-либо изысканности в еде не ощущалось, но Солюс решил пока не принимать это во внимание. Утолив первый голод, мужчина поднял глаза от подноса и посмотрел в окно. Осень, деревья качаются, на дорожке лужи. Прошло совсем мало времени, первый этаж, дом за городом. Это уже что-то. Потом Солюс оглядел комнату. Да, совсем не похоже на его дом. Комната была самой обыкновенной, может, слегка запущенной. Кровать, тумбочка, письменный стол, шкаф для одежды и два кресла. Вся мебель старая, не сказать, что дорогая. В одном из кресел сидела девушка и не отрывала взгляда от Солюса. Взгляд её был настолько холодным, что человек с менее крепкими нервами содрогнулся бы. Солюс усмехнулся и снова лег на кровать.
— Ну что же. Теперь я могу задавать вопросы. Где я? Зачем я здесь и зачем здесь Вы, — подчеркнуто вежливо, — мадемуазель… Строуберри, правильно?
Холодность и отрешенность в её взгляде сменились удивлением.
— Вы были на одной из вылазок повстанцев. Там я Вас и запомнил. «Напротив, Строуберри, жить вместе!» — процитировал он. — Это было так забавно, что нельзя забыть.
Строуберри послала ему в ответ свой самый, по её мнению, презрительный взгляд. Она холодно, с теми же нотками в голосе, с которыми вещал когда-то Солюс с трибун, ответила:
— Вы за пределами Эдена, идти Вам некуда, местности Вы не знаете. Не пытайтесь бежать. Через пару дней сюда вернется Снейк, Вы ему нужны. Хотя, по-моему, Вас давно надо было казнить. А я, если угодно, Ваша тюремщица и сиделка.
Сказав это, девушка быстро вышла, стараясь не сорваться на бег. Нельзя показывать свои чувства этой твари. Она его боялась, но он не должен узнать об этом. Строуберри решила быть сильной.
***
Она жила в этом доме одна уже три дня. Солюса вывезли из камеры с сильной лихорадкой, несколько дней его лечил врач, а потом Снейк уехал и оставил Строуберри одну, полагаясь на её медицинское образование. Она должна была ухаживать за всё ещё бредящим Солюсом. В хлопотах Строу почти не ощущала щемящего одиночества. Но сейчас это чувство навалилось с новой силой. Строуберри была совсем одна, без собеседников, каких-либо занятий и даже без книг. Она любила читать, но редко могла позволить себе такое удовольствие. Теперь же, обладая деньгами и свободным временем, девушка страдала от скуки и одиночества. Маленький лесной домик был ещё пригоден для жилья, но не становился от этого менее заброшенным. О чём Снейк думал, когда отправлял сюда именно её? Будто мало в Эдене врачей. Может, он доверял ей или просто хотел, чтобы она не мешалась под ногами?
Вечером, с трудом подавив паническую атаку, Строуберри принесла Солюсу поднос с едой и лекарствами. Она открыла дверь и закашлялась. В комнате стоял такой дым, будто Солюс курил тут с неделю. Сам выздоравливающий сидел в кресле, закинув ногу на ногу.
— Вы так мне не доверяете, что даже заперли окно? — насмешливым тоном спросил он, но, заметив, что Строуберри действительно задыхается, торопливо потушил недокуренную сигару.
Девушка поставила поднос и подбежала к окну. Вытащив ключи из кармана, она отперла его, распахнула и замерла ненадолго, вдыхая свежий после дождя воздух.
— Никогда не понимала курящих людей, — пожаловалась она и попыталась, было, выйти, но оклик мужчины остановил её.
— Я уже могу отсюда выйти? И ещё — куда Вы всё время бежите? А, мадемуазель Строуберри?
Насмешка, казалось, составляла все его существо. Она была в пронизывающем до самых костей взгляде, во всех его усмешках, в постоянной полуулыбке, в его жестах и особенно в этом «мадемуазель Строуберри».
— Кстати, Строуберри это прозвище?
— Не Ваше дело! — вскипела девушка, выдохнула и опустилась на пол. — Я Вас ненавижу, — это она произнесла уже более спокойно.
— Потому что я плохой, а Вы хорошая? — рассмеялся Солюс. — Против Вашей чести моё бесчестье?
— Ненавижу!
С этими словами Строуберри вскочила и пошла прочь, в тайне обрадовавшись, что последнее слово осталось за ней. Но где-то позади Солюс, всё ещё смеясь, крикнул:
— Я Вас тоже ненавижу, мадемуазель!
На следующий день Строу уже не пошла к Солюсу, предоставив ему полную свободу действий. Пусть сам себя обслуживает. Строуберри вообще решила сторониться его до приезда Снейка.
Солюс её бесил. Бесил насмешкой, шелковой, небрежно надетой рубашкой, одним своим самодовольным видом. И тем, что он был спокоен. Строуберри ненавидела его да плача, ненавидела его до боли, ненавидела до такой степени, что готова была задушить его собственными руками. Но одиночество и безделье изводили её даже сильнее, чем поверженный диктатор. В одной из комнат девушка нашла кем-то забытые шахматы и от тоски начала расставлять фигурки по доске, которую поставила прямо на пол, сев рядом. За этим занятием её и застал Солюс, который мерил шагами дом, пытаясь отвлечь свои мысли от последней оставшейся сигары.
— Шахматы? — в его глазах загорелся огонёк интереса. — Я Вас действительно недооценивал. Но, кажется, для шахмат нужно двое игроков.
Он без приглашения сел напротив Строуберри, сложив ноги по-турецки.
— Я, конечно, буду играть чёрными?
Девушка резко развернула доску.
— Нет уж! Будьте так любезны сыграть белыми!
Он с преувеличенным равнодушием пожал плечами и поставил пешку на Е4. Строуберри сделала то же самое. Солюс сходил ещё раз. Девушка собиралась, повторить зеркально и этот ход, но отдёрнула руку. Строу не умела играть в шахматы, но не собиралась это показывать. И уж точно она не будет повторять чьи-то ходы! Она взяла фигурку башни и поставила её перед пешкой.
— Так нельзя, — в его голосе была уже не насмешка, а лёгкая добрая укоризна.
— Почему? — с наглым видом спросила его Строуберри, но башню всё-таки убрала на место.
— Вы хоть раз играли раньше в шахматы? — улыбнулся Солюс.
Строуберри нахмурилась и выставила перед пешками коня.
— Конь так не ходит, — спокойно возразил мужчина. — Он ходит буквой «Г». Вот так, — и он подвинул свою фигурку.
Девушка вдруг ощутила, что совсем его не поняла и скопировать такой ход не может. Даже злоба накатила. Что он ей со своей стороны-то показывает? Тут-то всё по-другому! Она непонимающе и растерянно посмотрела на него. Солюс страдальчески вздохнул, подошел к девушке и сел позади неё. Он взял её руку в свою (для этого Солюсу нужно было её почти обнять, что он и сделал) и положил голову к ней на плечо, чтобы лучше видеть.
— Вот так и так, — пальцы Строуберри вцепились в коня мёртвой хваткой и даже побелели.
Лицо девушки покраснело, сердце билось часто-часто и дышать было почти невозможно. Она хотела просто встать и уйти, но сдержалась, чтобы не «давать слабину».
— Теперь сходи другим конём, — он убрал руку с её руки и переложил голову на другое плечо.
Что стоило ему сесть рядом? Зачем он так плотно прижался к её спине и положил голову к ней на плечо? Строу недовольно фыркнула. Будто специально, чтобы её смутить. Она нерешительно занесла руку над фигуркой и сделала ход.
— О чём Вы вообще думаете? — недовольно спросил Солюс и снова взял её руку.
У Строуберри никак не получалось думать именно о шахматах.
***
Прошёл день, может, два. Строуберри старательно избегала Солюса, но каждый раз с ним встречалась. Они разговаривали, играли в шахматы, просто сидели друг напротив друга и молчали, и в этих безмолвных схватках всегда проигрывала Строуберри. Солюс притягивал её всё сильнее, как магнит стальную стружку. Девушка даже на расстояние вытянутой руки к нему не приближалась, опасаясь, что её совсем притянет. Захлёбываясь в собственной ненависти, Строу была готова убежать в лес и умереть там, лишь бы не чувствовать этого притяжения. А его, казалось, эта ненависть только забавляла. И это было ужасно. Ужасная пытка, на которую её обрёк Снейк. И о чём он только думал? Строу не знала. Она только всё меньше спала и ковыряла свою ненависть, пытаясь раздуть её чуть тлеющий уголёк.
Вечером она зашла к Солюсу. Бесцельно, просто так. Тот распивал найденную им в подвале бутылку вина. Под столом стояли еще две закрытые.
— Вас спасёт лишь одно, просто пейте вино, — негромко произнёс мужчина, о чём-то задумавшись.
— Я тоже хочу выпить, — громко, храбрясь, сказала Строуберри, отхлебнула прямо из бутылки большой глоток и зажмурилась. Она никогда раньше не пила, и вино показалось ей горьким и противным.
Солюс усмехнулся и налил ей вина в стакан, а сам отпил с горла. На его губах осталась её помада, которой Строуберри испачкала горлышко бутылки.
— Может, Вам не надо пить? — спросил мужчина. В его голосе было нечто, похожее на заботу.
Но вино уже ударило ей в голову, потопив разум. Девушка процедила: «Ненавижу» и залпом осушила стакан. Потом они пьянствовали в молчании. За первой бутылкой последовала вторая, за второй — третья. Хотя Солюс с каждым разом наливал девушке всё меньше и меньше, но Строуберри и этого хватало сполна. Заплетающимся языком она шептала какие-то проклятья в его адрес, потом схватила бутылку и выпила всё, что оставалось. А оставалось порядочно. Девушка, пошатываясь, встала и направилась к двери. На полпути чуть не свалилась, но подоспевший Солюс вовремя подхватил её на руки.
— Ненавижу, — икая, выговорила она и, обвив руками его шею, поцеловала. Солюс, который тоже был не слишком трезвым, не сопротивлялся.
— Вы меня так страстно ненавидите?
Эти слова привели её в чувство. Строуберри вскочила на ноги, закрыла лицо руками и прошептала: «Что же я наделала?». Она выбежала из комнаты, но в коридоре ноги её снова подкосились, и девушка упала. Солюс подбежал к ней, но Строу уже уснула. Мужчина поднял её, отнёс в комнату и положил на кровать. Строуберри попыталась укрыться, резко дернула за край одеяла и почти свалилась с кровати. Солюс снова подхватил её, снова положил на кровать, укрыл одеялом и отодвинул поближе к стене. Он подошёл к небольшому зеркальцу и, посмотрев на себя, рассмеялся.
— Как мальчишка, точно.
***
Проснувшись, Строуберри закашлялась от жажды и кое-как приподнялась на локтях с кровати. Солюс протянул ей воду. Выпив два стакана, девушка снова откинулась на подушку. Память постепенно возвращалась, отдавая в голове тупой ноющей болью. Вспомнив, как она набросилась на диктатора с поцелуями, она тихонько взвыла и натянула на голову одеяло.
— Вы совсем не умеете пить, как, впрочем, и играть в шахматы.
Услышав его голос, Строуберри снова взвыла, уткнув лицо в подушку. Ей было невыразимо стыдно. Стыдно перед ним, перед собой, да перед всем Эденом! Какая же она всё-таки дура! Что она вообще творит? И ещё Строуберри захотелось его снова поцеловать.
Она вскочила с кровати и побежала на улицу, прямо под дождь. Она бежала босиком по лужам, заполонившим дорожку, от дома и уже плакала от бессилия.
— Вы же не собираетесь убегать в лес, мадемуазель Строуберри?
Строуберри обернулась.
— Да куда угодно! Хоть бы подальше от тебя! Ненавижу! Ненавижу! Ненавижу!
Солюс рассмеялся.
— Пойдём в дом, заболеешь, — он взял девушку на руки и легко, по-детски, поцеловал её губы.