"Миссис Рочестер"

Пролог: (авторский) «Прощай!» — крикнуло мое сердце, когда я уходила; а отчаяние добавило: «Прощай навеки!» Я думала, что не засну в эту ночь. Но как только я легла, меня охватила легкая дремота. Я была перенесена в свое детство, мне снилось, что я лежу в красной комнате в Гейтсхэде, что ночь темна и мое сердце угнетено странным страхом. Тот самый свет, который когда-то довел меня до обморока, казалось, опять скользит вверх по стене и, трепеща, останавливается на середине темного потолка. Я подняла голову и взглянула туда: вместо крыши надо мной клубились облака, высокие и хмурые; свет был такой, какой бывает, когда за туманами всходит луна. Я ждала, что она появится, ждала со странным волнением, словно на ее диске должен был быть написан мой приговор. И вот она появилась, но никогда луна так не выходит из-за облаков. Сначала я увидела чью-то руку, раздвинувшую траурные складки облаков, затем в голубизне неба появилась не луна, а белая человеческая фигура, склонявшая к земле свое лучезарное чело. Она смотрела и смотрела на меня, она обратилась к моему духу; казалось, она говорит из неизмеримых далей, и вместе с тем так близко, словно этот шепот раздавался в моем сердце: — Дочь моя, беги искушения! — Мать моя, обещаю! Так ответила я, очнувшись от этого сна, похожего скорее на виденье. Еще царил мрак; однако в июле ночи коротки, светать начинает вскоре после полуночи. «Для того, что мне сегодня предстоит, чем раньше подняться, тем лучше», — подумала я. И поднялась. Я была одета, так как сняла только башмаки. Я знала, где в ящиках комода лежит белье и кое-какие безделушки. Отыскивая эти предметы, я нащупала жемчужное ожерелье, которое мистер Рочестер заставил меня принять несколько дней назад. Я оставила его, оно принадлежало не мне, а той воображаемой невесте, которая растаяла в воздухе. Из своих вещей я сделала сверток, а кошелек, в котором было двадцать шиллингов (все мое достояние), положила в карман; я надела соломенную шляпу, взяла в руки туфли и на цыпочках вышла из комнаты. — До свиданья, голубушка миссис Фэйрфакс, — прошептала я, пробираясь мимо ее двери. — До свиданья, милая крошка Адель, — сказала я, заглянув в детскую. Но войти, чтобы поцеловать ее, было невозможно: мне предстояло обмануть чуткое ухо, — кто знает, может быть, сейчас оно прислушивается. Мне следовало пройти мимо спальни мистера Рочестера не задерживаясь; но у его порога мое сердце на мгновение перестало биться, и мне пришлось остановиться. В этой комнате не спали: ее обитатель тревожно бегал взад и вперед, и я слышала, как он то и дело глубоко вздыхал. Если я сделаю определенный выбор, то здесь для меня откроется рай — недолговечный рай. Достаточно мне войти и сказать: «Мистер Рочестер, я буду любить вас и проживу с вами всю жизнь до самой смерти», — и к моим устам будет поднесен кубок блаженства. Я думала об этом. Глава I Я стояла уже довольно продолжительное время у этой двери и не могла оторвать ноги, мне все казалось, что он услышит шелест моего платья, или скрипнет половица, объявляя мое присутствие. Ночь вполне уже властвовала в доме, и тишина предательски выдавала все шорохи и звуки. В моих ушах билось море, однажды мною виденное, я еле сдерживала дыхание, и сердце мое билось так громко, будто желало быть услышанным. Сквозь этот накатывающий рокот я все еще пыталась осторожно двинуться к лестнице. Шаги за дверью приблизились, и кажется хозяин комнаты остановился у самой двери, не решаясь отворить ее. Мое сердце ухнуло куда-то вниз, и на секунду перестав дышать, страшась выдать свое присутствие, я замерла, не двигаясь. Закрыла глаза, про себя молясь, чтобы дверь, эта непрочная стена между нами, так и осталась быть запертой. Но в тот самый момент, когда я уже готова была заплакать от отчаяния, дверь резко распахнулась, и яркий свет ночной лампы ударил по глазам, на секунду ослепив меня. — Джейн? — услышала я голос и вздрогнула, боясь открыть глаза. — Что ты здесь делаешь? — голос был взволнован, но мистер Рочестер говорил негромко, видимо опасаясь разбудить слуг. — Почему ты в плаще? Куда ты собралась, Джейн? По мере того, как он оглядывал мой вид, его голос набирал силу, а волнение снова поднималось в груди, разливаясь на его лице бледностью. Я только слабо пискнула:  — Тише, умоляю вас, сэр. — О, Господи! — пробормотал он и, ухватив мое плечо, втянул меня в комнату. Мистер Рочестер закрыл за спиной дверь и, уперев в нее руку, уставился на меня. — Джейн, прошу, объясни, — тихо начал он, нависая надо мной. — Я отказываюсь понимать что-либо. — Мистер Рочестер, — взмолилась я, судорожно комкая перчатки, — мне надо… идти. Попробовала потянуть на себя дверь, но его рука, упершись в нее, не давала никакой возможности освободиться. — Куда? — чуть резче, чем это было необходимо, спросил мой хозяин и наклонился ко мне: — Джейн, послушай… — Нет! Нет, мистер Рочестер, я не могу слушать вас! Я не должна. Неужели вы не понимаете, я не могу быть вашей? Не могу стать причиной вашей вечной погибели! — мой голос сорвался от подступивших слез. — Не могу… Господь… Я хотела сказать о его бессмертной душе, о том, что мимолетное житейское счастье не стоит вечности, что если Богу будет угодно, мы вновь встретимся и уже никогда не расстанемся, но все это так и осталось невысказанным, потому что к горлу снова подступили рыдания, которые необходимо было сдержать. Он молчал. Этот сильный, властный мужчина не проронил ни слова, но одно его присутствие лишало меня всякой возможности пуститься в дальнейшие разговоры, и я боялась, боялась поднять глаза и встретиться с его горящим взглядом. Шли минуты, а я все не решалась сказать последние слова и оставить его. Вдруг мистер Рочестер шумно выдохнул и отступил на шаг. Медленно, словно что-то обдумывая, он двинулся в глубину комнаты, но остановился и, повернув ко мне лицо, сказал: — Прошу лишь об одном, Джейн, не надо сбегать ночью, словно преступница. Ты ни в чем не виновата. Он повернулся, и я вдруг увидела всю меру его отчаяния, передо мной стоял не прежний гордый, красивый джентльмен, наследник фамилии, сейчас на меня смотрел усталый и постаревший человек. — Я подчиняюсь тебе. Ты вольна уйти, и я не стану противиться твоим желаниям. Слышишь? — мистер Рочестер не делал ни одного шага, не поднимал руки, но власть его голоса была непобедимой. — Ты хочешь уйти? Иди, — продолжил он. — Ты стыдишься меня? Я не стану напоминать о себе. Ты хочешь новой, чистой и свободной жизни? Поверь, я не стану мешать. Единственное, что я прошу — не уходи вот так, под покровом ночи, словно тебе противна сама мысль об этом доме. Словно все, что случилось здесь — для тебя только грязь позора. Прошу, вернись к себе. Ты уедешь сразу же, как только скажешь, но только не так, не ночью, не сбегая. Его голос срывался, но он пытался держать себя в руках. Глаза блестели лихорадочным огнем, и мне вдруг стало страшно, по-настоящему страшно от этого абсолютного отчаяния, словно могильная тень, выбравшись из склепа, приблизилась и стала рядом. Я молчала, не зная, что делать. Возвращаться в комнату, с которой, как полагала, простилась навсегда, я не хотела, но и оставаться здесь не могла. Понимала одно — уйти сейчас, как планировала, мне уже не удастся. Мне придется выдержать завтра все ритуалы прощания, все печальные вздохи прислуги, грустные слезы миссис Фэйрфакс, объятия маленькой Адель — в общем, весь позор, который меня так пугал ныне. Но и отказать ему в этой просьбе я не могла, не смела. — Хорошо, — тихо ответила я, — я уеду завтра утром, но поклянитесь, что не станете чинить мне препятствий. — Клянусь, Джейн, ты уедешь, даю слово. Прошу лишь об одном, сообщи о своем местонахождении… — Нет, ни в коем случае! — воскликнула я. — Вы обещали оставить меня в покое! — Да, и я сдержу слово, — спокойно возразил мистер Рочестер. — Я не прошу сообщать мне, лишь прошу держать в курсе своих дел моего поверенного, мистера Бригсса. — Но зачем? — изумилась я. — Неужели вы думаете, что я не смогу обеспечить себя? Моему возмущению не было предела. Неужели он и в самом деле полагает, что я приму хоть шиллинг из его денег? — Вы снова делаете неверные выводы, мисс Эйр, — почти отрешенно сказал он. — Я не буду содержать вас, я лишь прошу держать в курсе своих дел моего человека. Он выдохнул и отвернулся от меня. Отблески огня из камина переливались в его волосах, отражаясь на коже рук и белизне сорочки. — Пойми, Джейн, — голос звучал тихо-тихо, почти как шепот, — я соглашусь на все твои условия, на разлуку и одиночество, а взамен прошу лишь об этом. Я не смогу жить, не зная, что с тобой; что ты здорова, что твоя жизнь радостна и чиста, как ты всегда и хотела. Пусть я не буду знать, где ты, чем занимаешься, но я буду знать, что ты есть — и мне этого будет достаточно. — Нет, сэр, это было бы нечестно, — тихо возразила я, отворачиваясь к двери, — это неправильно. Я медлила, понимая, что оставляю его, не оправдав ожиданий, не подарив счастья, не возродив в нем надежд. Дверь уже была открыта и я собиралась выйти, но оглянулась на пороге. Он стоял у письменного стола, и тонкие его пальцы поглаживали деревянную шкатулку, словно он ждал, когда я выйду, чтобы открыть ее. Вдруг я вспомнила, как всего несколько часов назад в гостиной он рассказывал мне о минуте слабости, что охватила его однажды душной вест-индийской ночью, когда стало ясно, что жена его больна неизлечимо. Ужас догнал меня на пороге. Я не могла пошевелиться, пронзенная своей догадкой, вновь посмотрела на своего хозяина и, боясь дышать, спросила: — А вы? Что вы будете делать, сэр? — Я? — мистер Рочестер не повернулся ко мне, не повысил голос, все так же стоял и ждал, когда закроется дверь и он останется один. А я больше не могла выносить эту затянувшуюся паузу. — Да, вы? Что собираетесь делать? — Со мной все будет хорошо. Не стоит беспокоиться обо мне, Джейн. — Не стоит? — я была уже рядом, за его спиной. – Нет, сэр, так не пойдет. Вдруг он поднял голову и наши взгляды встретились. О! что это был за взгляд… Он словно уже не присутствовал здесь, будто уже был где-то в другом мире, переместившись туда по воздуху. — Что у вас здесь? — резко сказала я, дотронувшись до шкатулки. — Не троньте! — голос выдал моего хозяина, мистер Рочестер дернулся и, повернувшись, загородил от меня стол. Догадка моя подтвердилась: в шкатулке лежит что-то, что может помочь ему осуществить страшные планы. — Почему? — спросила я, заглядывая в лицо. — Почему вы не даете мне взглянуть, что прячете в ней? — Потому что вас это уже больше не касается! — рассердился мой бывший хозяин. — Потому что вы уже уходите. Он быстро пересек комнату и открыл дверь, словно приказывая мне выйти. Но я была упряма и не могла уйти, не попытавшись изменить безбожных намерений, уйти и оставить его один на один со страшными и безжалостными планами. — Не надейтесь, что я уйду, пока вы не скажете, что прячете тут, — я взмахнула рукой, указывая на стол. — Вы думаете, сэр, что я глупа и не понимаю, что вы задумали? Я серьезно рассердилась, вглядываясь в его глаза и находя там все больше и больше подтверждений своим словам. — Что там? Яд? Револьверы? — У вас буйная фантазия, Джейн, — резко хлопнув, мистер Рочестер закрыл дверь своей комнаты. — Да? — не унималась я. — Так покажите, что вы там скрываете. Наши перемещения по комнате напоминали какую-то странную игру, в которую играют дети: мистер Рочестер, отступая, делал шаг или два, а я следовала за ним, пытаясь поймать его ускользающую руку. Наконец я не выдержала и, ухватив тонкий батист его сорочки в очередной раз, сказала:  — Мистер Рочестер, прошу… — Слезы уже были готовы брызнуть из глаз, но я сдерживалась. — Вы не можете так поступить. — Дже-е-ейн… — стон моим именем сорвался с губ. — Пощади меня. Молчание сказало больше, чем все его слова, и я поняла, что именно мне вот в эту самую минуту придется выбирать страшную и ужасную участь, которую мы понесем вместе. Мне как древнему императору судить — жизнь или смерть, и чаша, которую я выберу, не минует ни его, ни меня. — Уходи, — мой хозяин уже не мог говорить, его голос теперь был тих и бессилен, как стон. — Эдвард, нет! — я не заметила, как произнесла его имя, не заметила, как подбежала к нему, не заметила, как мои руки сами обхватили его голову, поворачивая ко мне лицо. – Нет, — повторила я, не отрываясь от его глаз, – нет. Я качала головой, повторяя только «нет», пока его руки не сомкнулись за моей спиной и он не прижал меня к себе. Вновь оказавшись у его груди, я почувствовала его тепло, услышала стук его сердца, и мои руки помимо моей воли обняли моего дорогого хозяина. Слезы душили, воздуха стало не хватать для дыхания, и я серьезно опасалась упасть в обморок, но тут мистер Рочестер тихо прошептал:  — Джейн, ты останешься? Ты вернешься ко мне? Его сдавленный шепот в мои волосы, его отчаянные руки на моем платье, его слезы, сдерживаемые только лишь его волей, не могли больше обманывать меня. Я молчала, не зная, что сказать, все мои законы рушились в одночасье, все правила были погребены под его болью и моими слезами, и я снова осталась совсем одна. Что мне сказать ему — живи или умри? Сохрани свое достоинство или потеряй себя в бесчестье? Оставь меня или дай мне руку? Я понимала, что если уступлю ему, уже никогда не стану прежней, но также я сохраню ему жизнь, и возможно даже смогу подарить немного счастья. Что мне выбрать? Где найти подсказку? И я решилась. Видит Бог, я решилась. В ту минуту, когда поняла, что готова выкупить его у отчаяния ценой своих убеждений, решилась. Не судите меня, я знаю, что Небо никогда больше не услышит моих молитв, что я буду наказана, и имя мое будет предано забвению… — Да… — я закрыла глаза. — Да, я буду твоей. — О, Джейн, — руки еще сильнее обняли, а его губы торопливо покрывали поцелуями мои волосы.