Моя милая Мышка

      Темнота. Непроглядная тьма повисла над тихими улочками Праги. Басы из ночного клуба сотрясали стены, создавая слабые вибрации, отдающиеся во всём теле. А может, всё из-за этих резких приступов страсти и необузданной нежности?!       Его руки, так по-хозяйски, разгуливали по моему телу. Всякий раз, когда кончики его пальцев касались оголённых участков тела, внутри что-то обрывалось, и отрастало нечто новое, неизведанное. Это, словно первый кусочек горячего хлеба после нескольких дней голода; словно, тёплый ветер по коже; словно слабые электрические разряды; словно прикосновение волшебной птицы. Я обомлевала всякий раз, когда Грэм в очередной раз прикасался к моему разгорячённому, до предела, телу. Умирала, но тут же возрождалась из пепла, подобно фениксу. Он был моим пламенем. Диким, жарким, необузданным, он с такой лёгкостью воспламенял меня. Он затрагивал самые потаённые глубины моего подсознания, о которых не было известно даже мне. Мне нравилось эта его чрезмерная загадочность и этот жар, исходящий из глубин, и вырывающийся наружу. Как дым, сквозь приоткрытые губы, вырывается слабый стон с едва заметной хрипотцой. Замёрзшие руки и обледеневшие пальцы уже совсем отказывались сгибаться, даря тем самым, чувство дискомфорта. Но, я не могла разрушить этот момент. Просто, не могла. Просто, не хотела. — Чёрт, — глухо выругался Грэм, сжимая ладони в кулаки, и ударяя костяшками стену. — Что с тобой не так, Эмма?       Он отстраняется, не отпуская рук, словно, таким образом перекрывает мне выход. Как будто я куда-то уйду, после того, что было пару секунд назад. Я лишь приподнимаю взгляд и смотрю на него непонимающим, и слишком уж детским, взглядом. — Почему ты не такая, как все? — продолжает он. — Почему я не могу держаться от тебя на расстоянии? Почему я просто не могу забыть о твоём существовании? Ты моё проклятие, Эмма, но проблема в том, что мне нравится быть проклятым.        Если бы не его руки, то, вероятно, я бы валялась на земле, рядом с тем пьяным мачо, которого Грэм так жестоко вырубил. Он вновь сделал это. Он спас меня. Снова. — Тогда, почему ты постоянно отстраняешься от меня? Почему боишься быть со мной, закрываешься от меня? — видимо, это действие алкоголя, так как я говорила, абсолютно не раздумывая. — Я боюсь, — произносит он, и в его голосе отдаётся столько боли, что сердце разрывается на мелкие куски. – Но, боюсь совсем не тебя.       Его голос, в некоторых местах, дрожит, и я тянусь к его лицу, чтобы попытаться защитить от кошмара, который ест его изнутри, не давай возможности продолжить начатое. Его душа сплошь покрыта кровавыми ранами и глубокими порезами острого кинжала судьбы.       Становится так жаль этого парня, так что, что невыносимо сдерживаться. Так жаль, что хочется прижаться к его телу как можно ближе, прочувствовать каждое воспоминание, не дающее продолжать жизнь, и выдернуть его с корнем. — А чего же ты боишься? — Наконец, переборов себя, задаю вопрос Грэму. — Почему ты постоянно прячешь голову в песок, подавляя в себе это желание? Зачем, Грэм?

POV — Грэм

«Зачем, Грэм?»       Её голос, назвавший меня по имени, будоражит кровь, заставляя разливаться её всё сильнее и сильнее. Я смотрю прямо на неё, прямо в эти голубые глаза, цвета льдинок. Я ловлю её выбившийся, из общей массы волос, светлый локон, и наматываю на свой палец. Словно ребёнок, нашедший желаемую игрушку, к которой запрещён доступ. — Было бы лучше, если бы мы не встретились. — Тихо отвечаю я, продолжая играть с этим её локоном.       Взгляд её голубых глаз опущен, длинные ресницы тенью легли на щёки, с таким милым румянцем. Она прекрасна, нежна и недоступна. Держись подальше от всех, Грэм. Нельзя. Никого. Подпускать. А иначе, снова будет много боли, много, раздирающих душу, воспоминаний…

Конец POV — Грэм

      Наконец, я делаю это. Я выбираюсь из его цепких рук, и ухожу. Я ухожу так же, как это сделал Грэм, когда мы в последний раз вместе сидели на белоснежном песке. Я ухожу, оставляя позади всё, что было, но забрав с собой этот вкус на губах. Сладкий вкус поцелуя, смешанный с горечью полного неудовлетворения. В голове — по-прежнему туман из-за выпитого, поэтому, могу представить, какой походкой я направлялась по дороге.       Я шла вперёд, не оборачиваясь ни на шаг, пока не услышала позади себя этот знакомый звук ревущего мотора. Он резко оборвался, разнёсся кашлем по пустым улицам Праги, и хозяин этого мотоцикла нежно ухватил меня за локоть, притягивая к себе. Кожаная куртка пропахла бензином, дешёвым пивом и запахом одеколона, но все эти запахи, смешиваясь, образовывали такой родной, такой единственный и неповторимый. — Я буду идиотом, если отпущу тебя. — Произносит Грэм, увлекая меня в свои объятия.       Я чувствую себя в безопасности, пока нахожусь рядом. Я чувствую этот фейерверк эмоций, порхание крыльев сотни бабочек и приятную слабость во всём теле.       Об этом ли говорила мама?