Вечная невеста и никогда жена.

      Я был слишком резок, непозволительно груб, я вел себя отвратительно. Я, английский джентльмен, учтивый и благородный юноша, на миг позволил ужасным, черным словам слететь с губ в адрес этой несчастной леди, пусть даже и мертвой. Позволил своему гнилому языку плести бессовестное, низкое вранье! Позор! Омерзительное поведение, Виктор Ван-Дорт! Вы недостойны называться сыном ваших почтенных родителей! Что сказала бы maman, если бы узнала об этом?..       Виктору было настолько стыдно и погано на душе, что он весь извелся и просто уже не знал, куда деться от собственной совести. С детства, будучи еще мальчишкой, спасибо его маменьке, Виктор ежедневно (если не ежечасно), занимался самобичеванием, критизацией всего, чем он занимался в течение дня, о чем думал, что видел. Он привык видеть свою вину даже там, где ее не было и в помине. Отчасти этому поспособствовала обстановка и условные рамки, в которых вырос юноша. Ему предстояло волей-неволей продолжить дело родителей, жениться на хорошей, благовоспитанной, образованной девушке из знатной семьи, стать примерным мужем и образцовым отцом, завидным и уважаемым джентльменом, достойным представителем аристократического рода. Все эти роли Виктор был обязан уметь совместить в одном теле и разуме и играть, о да, играть превосходно! На одно худое, бледное, страдальческое личико он будет вынужден надевать (а если потребуется - натягивать силой) беспрестанно, изо дня в день, тысячу масок, противных, опостылевших, гадких масок, только чтобы угодить капризному высшему свету, ничуть не оценивающему такие жертвы.       Теперь все это грызло и терзало Виктора, за все, что он в порыве эмоций наговорил Эмили. И здесь нельзя было его винить за несдержанность и неподобающее поведение. Юноше никогда не давали возможности высказать своего мнения, за него все решали на 10 шагов вперед, от него требовалось лишь беспрекословное подчинение. Поэтому сейчас весь гнев и подавленные ранее чувства полыхали в нем алым пламенем, все никак не утихая. В конце концов, мальчик постепенно становился мужчиной... Тем не менее, Виктор понимал, что ему нужно извиниться перед Эмили. Она не заслужила такой обиды и лжи. А он и подавно не заслуживал таких слез.        Я нашел Эмили в кабаре, за ее любимым пианино. Она наигрывала тихую, печальную мелодию, сродни себе самой. Сейчас девушка выглядела хуже, чем просто мертвой. Она словно окаменела, застыла навеки, стала безмолвным, бесчувственным изваянием, не способным ничего воспринимать извне. Хотя, кто знает, быть может, то было ее тайное желание?..       В какой-то момент я захотел развернуться и уйти, повременить с извинениями, поскольку, судя по ее состоянию, она вовсе не была настроена их принять. Однако сомнения рассеялись так же быстро, как и родились. Меня до того тронули тихие и одинокие звуки клавиш, похожие на падение слез, до того казалось, что пианино плачет за душу девушки, что я, не раздумывая более ни секунды, подошел к своей... эх, Бог с этим, надо это признать и произнести - невесте, почти что супруге.       Нужно было с чего-то начать разговор. "Ты... забыла букет..." Ничего получше я сейчас придумать не мог. Я протянул девушке то, что когда-то и вправду было букетом невесты, но видя, что Эмили и не собирается его брать, аккуратно положил на пианино. Дальше из моих уст последовал бессвязный и неубедительный, на мой взгляд, поток извинений и объяснений.       Эмили продолжала тихонько водить пальцами по клавишам, не обращая на меня внимания. Мне вдруг показалось, что звучащие в одинокой тишине ноты - это ее слова. Я имел музыкальное образование и понимал язык музыки, который, к слову, находил одним из самых выразительных языков, доступных человеку. Я решил таким образом побеседовать с женой. "Зачем ты пришел? Я тебя не держу" "Ты простишь меня? Я был не прав." "Ты мне дал ясно понять, что я тебе никогда не была нужна, что я - другая женщина. Повторяю, я тебя не удерживаю здесь более." "Прошу тебя, Эмили, не таи на меня обиду, я не хотел бросать тебе в лицо такие слова. Может, начнем все с начала?" Молчание и ничего в ответ. Эмили отвернулась. И все же я видел, что она с трудом сдерживает такие бесценные слезы и нечто, хранившееся в ее загубленной душе, нечто обидное и горькое. "Ты же можешь меня понять, столько всего за 1 день... Ну же, подыграй мне, Эмили!" Но моя супруга так и не притронулась к инструменту. "Я прошу простить меня, мне грустно и больно видеть твои страдания. Я был неправ, я ..." "Хорошо, не мучай себя и меня лишними словами. Я знаю, почему ты солгал. Но ты пришел извиняться, маленький врунишка. Что ж, твои извинения приняты." "Значит, ты меня прощаешь?" "Да. Я не смогла бы долго на тебя злиться. Отчасти, в том, что произошло, ты не виноват. За все, что случилось и случится, давно должен был расплатиться другой человек..."