Пленник Полых Холмов

Пленник лежал на кровати и смотрел в потолок, прожигая его ненавистью, рожденной из скуки. Разумеется, он сам выбрал свой путь, но тогда он предполагал пожертвовать только жизнью – крайне неприятно, но не очень длительно. Шерейрен ждал гибели от руки Мориартэ, а позже собирался умереть, упав с крыши Бартса. Очнувшись после прыжка, эльф пожалел о неуемной жажде жизни, пробудившей скрытые способности, позволившие ему уцелеть. Понимал: теперь его казнят за убийство, а выбирать способ и время собственной смерти он предпочёл бы сам. Шерейрен не догадывался, как извернутся родственники, обратившиеся к древнему и редкому исключению из закона, который позволял, формально объявив эльфа мертвым, оставить ему возможность прозябать безымянным в надежде на перерождение. И он вновь сожалел: о сорвавшемся плане, о том, что они с Мориартэ не погибли оба, войдя в историю обоих родов как эльфы-идиоты, устроившие дуэль в просвещенном двадцать первом веке. Бессрочное заключение не казалось ему милосерднее казни. В комнату вошел Мейкорфитес и, осмотревшись, сморщил нос. Неопрятные клоки пыли катались по полу, а Шерейрен лежал на незастеленной кровати, простыня сбилась и тоже не украшала интерьер. – Зря вы воспользовались поправкой Луэро, – сказал в воздух Шерейрен, – ничего не выйдет, я скорее сдохну от скуки или сойду с ума. – Ты живуч, как кошка, не стоит рассчитывать на такой простой исход, – пренебрежительно ответил брат и ушёл на кухню. Там громоздились стопки грязной посуды, мебель явно ни разу не протиралась, и крошки с брызгами уже начали образовывать монолитный слой. Шерейрен будто решил поставить опыт, проверяя, насколько сильно можно обезобразить нынешнее жилище. Пока опыт проходил успешно. – Какой бедлам, – чуть громче произнес Мейкорфитес. Пусть брат в комнате услышит. – Какая тебе разница? – лениво отозвался Шерейрен. – Мне неприятно сюда заходить, – с брезгливым удивлением в голосе ответил брат. – Значит, ходи пореже, – Шерейрену ещё хотелось скрывать, до чего важны ему посещения Мейкорфитеса. Он боялся того момента, когда сорвется и будет умолять пробыть с ним дольше хоть на несколько минут. Необходимость быть от кого-то зависимым и возможность сойти с ума всегда были его главными кошмарами, а теперь обе стали угрожающе близки. – Спасибо за совет. Предлагаю сделку – ты уберешь за собой, а я принесу тебе книжку, – Мейкорфитес произнес последнюю фразу чуть натужно – как раз переставлял высокую гору тарелок. – Лучше расскажи мне, как вы справляетесь с организацией Мориартэ. Надеюсь, вы не спустили дело на тормозах сейчас, когда, лишённые главы, они наиболее уязвимы. Умереть зря было бы обидно. Хотя бы и для виду, – уже потому что Шерейрен пустился в ненужные объяснения можно было понять насколько его волнует состояние дел. – Твое извечное мнение об окружающих, как об идиотах, мешает трезвой оценке ситуации. Подумай об этом, существо. А сделку я уже предложил – книгу или ничего. Мейкорфитес подпустил холоду в голос, но главное всё-таки сказал: шайкой, оставшейся после темного эльфа, занялись и небезуспешно. Ожидаемо – без гениального лидера они немногого стоили. – Какую книгу? Британнику? – с надеждой спросил Шерейрен. Её можно было бы долго читать. – Священную песнь. – Издеваешься? Да я наизусть знаю… – под взглядом вернувшегося с кухни брата он сник, – страниц десять. Старший продолжал холодно смотреть на младшего, и тот сдался. Он был в курсе – разнообразного чтения пленникам не полагается. – Приноси. И бумагу с ручкой. Может, я её расшифрую. Сейчас модно расшифровывать священные тексты, не так ли? Насмешливая полуулыбка была единственным ответом, Мейкорфитес вышел, не прощаясь. Одиннадцатый день Джон крутил в пальцах скальпель, и тот вдруг заскользил по деревянной столешнице прямо к царапине, оставленной Шерейреном. Намёк? Некоторые, пытаясь связаться с духом умершего, крутят блюдечки, а он будет общаться при помощи любимого скальпеля? Ну да, есть отличный способ – простой, как двери. Сделать себе пару аккуратных разрезов на руках и немного подождать. Лучше всего в таких случаях ожидается в ванне с горячей водой. Джон с силой вогнал лезвие в столешницу. Слишком просто и театрально. А он вовсе не склонный драматизировать эльф. Незамысловатым хоббитам вообще не полагается тонких переживаний и душевных страданий. Разве что по поводу отсутствия хорошего пива и доброго табачку, не так ли? Двенадцатый день Скальпель, воткнутый в стол, выглядел неуместно. Джон его слегка расшатал и выдернул. Ох, как недовольна будет миссис Хадсон. Она сильно расстроилась по поводу одной царапины, а тут целая дыра. Джон попытался её замазать пальцем, но никакой магии, к которой у него не было способностей, не проявилось, и доска срастаться не пожелала. Чёрт с ним! Он попросту выкупит стол и хоть на щепки разберёт, если захочется. Шерейрен замучил! Сколько можно пропадать? Между прочим, миссис Хадсон, Лестрейд – да даже сержант Донован! – по нему убиваются. И Джон тоже переживает: у Шерейрена талант вляпываться в проблемы, и неплохо бы иметь возможность прикрывать его спину – или хоть следить, как этот полоумный эльф питается. Он не сразу заметил, как рука уже начала исполнять обещание разобрать стол по щепкам, процарапывая линии скальпелем. Они определенно складывались в руну Ш. *** Во сне эльф метался по ясному осеннему лесу в поисках того, с кем был связан почти с самого рождения. Его зов, обращенный к Вечному, был похож на крик оставленного младенца: «Где ты? Почему ты меня бросил? Вернись!» Ответом было отдаляющееся эхо перестука копыт. Он бежал следом, понимая – ему не догнать того, с кем разорваны узы. Но мелькавшие среди деревьев золотистый хвост, стройная нога или часть пшеничного крупа звали за собой, и приостановившийся было эльф вновь гнался за тем, кто уносил имя, некогда бывшее одним на двоих. Болезненную пустоту в груди порождало не нуждающееся в подтверждении знание о том, что у скачущего вдаль единорога были глаза Джона.