Скользкой тропинкой...

«Ну, вот и все, конец игре — сгорают двое на костре, А я смотрю на них в надежде видеть истину… Над плотью, что уже мертва, взлетают искрами слова, Но я же, право, никогда не верил в мистику…» Рыжий Канцлер       На площади собралась огромная толпа. Не каждый день сжигали сразу двух ведьм. Все хотели увидеть, как вершится Божье Правосудие. Воняло потом, чесноком и другими малоприятными запахами. Чтобы не обонять эту тошнотворную смесь, Иеремия почти полностью погрузился в себя, вспоминая истории из Старого Завета. Они поражали своей строгостью и жестокостью. Но жестокость нужна человечеству, что бы укреплять веру, утихомиривая пороки. Свои — силой воли. Чужие — силой меча. В Ветхом Завете, бывало, и Бог утихомиривал мечом людские пороки.       Иеремия пытался утихомирить свой желудок, чтобы прилюдно не осрамиться. У него сегодня важный день. Сам Пантифий выбрал его одним из помощников. Молодому монаху доверили поджигание костра. Всю ночь Иеремия молился Всевышнему, чтобы очистить свое тело и укрепить дух. Сейчас монах пытался не пропустить окончание обвинения и вынесения приговора (приговор ведьмам огласили еще на суде, но надо было удовлетворить людское любопытство). Толпа охала от обилия тяжких преступлений этих исчадий ада, еще недавно казавшихся законопослушными женщинами.       После ведьмам дадут шанс на спасение: отец Иоганн отпустит преступницам грехи. К обычным заключенным, приговоренным к смертной казни, святой отец приходил накануне вечером. Но к колдунам, которые могли заставить повиноваться своей воле, монаха одного не пускали. Слугам сатаны приходилось каяться на площади, к радости жадной до сплетен толпы.       Молодой монах снова попытался сосредоточиться на Библии (и, хотя бы временно, забыть о неудобствах). Возможно, отец Иоганн даст согласие на его перевод в монастырь при столице. Увидеть столицу — была одной из грез молодого Иеремии.       — …Сострадание приведет нас к погибели, — вещал отец Павлентий, грозно возведя перст к небу (то есть, к потолку). — Слуги дьявола пользуются нашим состраданием, обманывая нас и вводя в искушение. Будьте сильны, братья, не поддавайтесь этому чувству!       — Но разве Иисус нас не учил: «Возлюби ближнего своего…»? — Янэк взялся за свое, игнорируя попытки Иеремии его одернуть.       Янэк был другом, пусть Иеремия и не разделял бунтарских взглядов молодого послушника.       — Прошу вас сесть, молодой человек. Иначе мне придется прибегнуть к наказанию. — Отец Павлентий грозно сдвинул лохматые седые брови.       — Но разве нас не учат соблюдать заповеди сына Божьего? — Янэк небрежно оттолкнул руку друга.       — А еще вас учат смирению. Будете сидеть на хлебе и воде, пока не познаете сего урока…       «И куда меня понесло? — подумал Иеремия, словно очнувшись ото сна. — Решил пройтись по Ветхому Завету, а опять вспомнился Янэк». Настроение, с утра бывшее отличным, испортилось окончательно.       — …и посему приговариваются к сожжению. Да простит Господь их грехи! — закончил обвинитель. Он свернул свиток и отошел подальше.       К женщинам подошел отец Иоганн:       — Дети мои, Господь милосерден, поэтому покайтесь, и он отпустит вам прегрешения, отяготившие ваши заблудшие души… — начал он свою длинную речь.       — …Итак, покайтесь, грешная Вира, — подошел он к первому столбу.       Вдова, которая только недавно весело разносила пиво постояльцам и пела немного похабные, но веселые песни по субботам, теперь каялась, что спала чуть ли не с каждым вторым в городе. Народ возмущенно негодовал, заинтригованно ловя каждое слово.       — …Отпускаю тебе, дочь, грехи твои тяжкие, — сказал отец Иоганн и перекрестил изможденное тело еще недавно привлекательной вдовы. Затем подошел ко второму столбу:       — Покайся…       — Покаюсь перед Господом лично! — вторая ведьма и не думала прятать глаза в испуге. Она гордо смотрела черными зрачками на отца Иоганна, кривя губы в злой усмешке.       Народ недовольно зароптал. Подобного еще не случалось на их памяти. Колдуны исправно каялись, в подробностях расписывая, что и как они творили. Молодая нахалка решила растоптать все законы и ритуалы. Неслыханно!       — Сжечь ведьму!!! — начала скандировать толпа.       — Что ж, дитя мое, душа твоя не обретет покоя, — грустно сказал отец Иоганн и отошел подальше от богомерзкого создания.       — Сжечь ведьму!!! — толпа вошла во вкус.       «Настала моя очередь», — подумал молодой монах.       Еще загодя хворост окропили маслом, чтобы пламя занялось быстрее. Иеремия поджог факел и пошел к первой ведьме.       — Не надо, сынок… — взмолилась она. «Как же Вира постарела», — пронеслось в мозгу Иеримии. Собрав волю в кулак, он начал поджигать ветки. Затем направился ко второй приговоренной.       Молодая ведьма подняла на него свои колючие глаза:       — Думаешь, я умру? — спросила она, облизав сухим языком обветренные губы. Под слоем крови и грязи угадывался вороной цвет волос.       Иеремия поднял глаза на ее руки, наверняка затекшие от железных кандалов. Долгое время поднятые вверх, они уже вряд ли снова обретут чувствительность.       «О чем я думаю? Она же умрет через пару минут!» — одернул себя Иеремия.       — А ты думаешь, что нет? — сказал он, стараясь не опускать глаз.       Злая усмешка снова появилась на ее лице.       — Знай, дурак, я не умру! Я буду всегда с тобой! И во сне, и наяву! Ты не сможешь ни забыть, ни уйти от моей кары!       На секунду Иеремии показалось, что не только ее зрачки, но и белки глаз полностью почернели.       — Иеремия, отойди от ведьмы! — встревожено крикнул отец Пантифий.       Словно во сне, Иеремия отступил на шаг. Затем, потряся головой, пришел в себя.       — Бог простит тебя, дитя, он добр даже к таким, как ты! — изрек он, кидая факел в промасленный хворост…       Всю ночь Иеремия пил. До сего дня он спиртное особо не жаловал, видя, как некоторые достопочтенные монахи спиваются, постепенно превращаясь в животных.       Но сегодня…       Он не мог забыть тех черных глаз и жалобного «Не надо, сынок…». Сегодня он этих двоих…       Да, ведьмы виновны! Да, он только поджигал хворост! Является ли палач убийцей? «Да!» — раздавалась в мозгу противная мысль.       — Признаешь ли ты свою ошибку, Янэк? — Сегодня отец Павлентий был особенно зол.       — Какую ошибку? Я только зачитывал одну из семи заповедей Христовых. Она первая в списке. Разве мы не должны следовать основам нашей церкви?       — Колдуны не люди! На слуг дьявола заповеди не распространяются! — кричал Павлентий, брызжа слюной.       — Кто это решает?       — Бог это решает! — Лицо отца Павлентия покраснело.       — Он лично вам говорил подобное? — улыбнулся Янэк, монахи тихо засмеялись.       — Будешь четыре часа молиться на горохе! Я лично прослежу…       Эх, Янэк, Янэк.       — Где теперь твоя правда? — крикнул Иеремия.       Он облокотился на стол, задев стакан. Вино красной лужей разлилось по столу, брызги попали на рясу. «Как капли крови», — подсказало молодому монаху пьяное сознание.       — Ты с кем разговариваешь? — раздался за спиной смутно знакомый голос.       — С мертвым другом, — ответил Иеремия и рассмеялся истерическим смехом.       — А-а-а… Ну, тогда, может, и со мной поговоришь?       Голос был женским. Откуда в мужском монастыре женщина? Пусть он и был пьян, но здраво рассуждать не перестал. Иеремия резко обернулся.       В его келье на стуле восседала она… Черноглазая Ведьма.       — А-а-а, призрак! — закричал он и попятился к окну. «С первого раза нельзя допиться до белой горячки… Или можно?» — начал он лихорадочно соображать.       — Я, конечно, знала, что все святоши нервные, но чтобы настолько? — ехидно улыбнулась она.       Ведьма уже не была похожа на ту замарашку, которую сегодня казнили. Белоснежная гладкая кожа без следов увечий, черные длинные волосы, спадающие на плечи, платье, пусть и простое, коричневое, но так шедшее этому видению.       — А-а-а! Демон! — еще более громко закричал Иеремия.       Ведьма тяжко вздохнула и поднялась со стула. Затем начала медленно подходить… Иеремия судорожно сглотнул…       — Не приближайся, исчадие Ада! — взвизгнул он, вжавшись в стену и выставив вперед огромный крест. Ведьма иронично изогнула бровь. Вконец измученное сознание покинуло молодого монаха…       Утренний колокольный звон гулкими ударами раздавался в голове. Это было невыносимо. Иеремия приоткрыл правый глаз, тут же зажмурившись от солнечного света.       — Да вы издеваетесь! — простонал он.       — Кто именно?       Иеремия резко сел, стукнувшись головой о стол.       — Не знала, что люди, близкие к богу, знают столь витиеватые скабрезные слова, — сказала ведьма.       — Шла бы ты… лесом, — сказал Иеремия, потирая ушибленный затылок.       — При всем желании не могу! — сказала ведьма.       — Чего? — До его сознания начало доходить, что та, с кем он сейчас разговаривает, еще вчера была наскоро похоронена за кладбищем.       — Т-т-ты?..       — Я.       — Ты же…       — Мертва. Да, спасибо, что напомнил. Пренеприятнейшее занятие — гореть заживо.       Это я тебе как знаток говорю.       — Но это…       — Невозможно. Но подумай сам. Я же — Ведьма. А они и не на такое способны, — улыбнулась она.       — Чего? Ох… — Боль в голове снова напомнила о себе.       — Ты не напрягайся, сядь на кровать. На полу не особо удобно ни сидеть, ни спать.       — Так ты заколдовала меня, бесовское создание! — начало доходить до молодого монаха.       — Не специально… Решила напоследок сорвать на тебе зло. Хотела, чтобы совесть помучила. Чтобы тебе в каждой тени мерещилась я. А получилось вот что… — ведьма печально вздохнула. — Плохая, наверно, из меня колдунья.       — А… исправить можешь?       — Каким образом, если я даже не знаю, что сделала — это раз, а два — я мертва, как видишь. Даже не представляю, как можно подобным образом колдовать…       В дверь постучали.       — Иеремия, что с тобой? Ты проспал завтрак!       — Утро доброе, братья… Я приболел…       — А! Точно! Приболел. Ладно, мы передадим всем, что тебя подкосил страшный недуг, — послышался приглушенный хохот, затем удаляющиеся шаги.       — Чего это они?       Ведьма многозначительно посмотрела на пустую бутылку.       — Теряюсь в догадках.       — А, точно. Переборщил я вчера… Хм, а может, ты все же порождение моей больной фантазии?       — Если хочешь, можешь себя этим успокаивать, — сказала ведьма.       Иеремия со вздохом забрался на кровать…       Иеремию разбудили ворвавшиеся в келью монахи.       — Вставай, болезный! — хором крикнули трое приколистов.       Все, шутя, называли их «Три веселых монаха». Это трио было неразлучно, они никогда не упускали возможности подшутить. Отец Иоганн пытался вразумить бурную молодежь, но, похоже, это было бесполезно.       — Мы принесли тебе ужин!       — Ужин? — удивленно простонал Иеремия.       «Три веселых монаха» даже говорили втроем, дополняя друг друга:       — Ты проспал восемь часов…       — Мы сказали, что ты…       — Подхватил горячку…       — И принесли тебе полечиться.       И с громким стуком поставили на стол графин, а также: сыр, хрустящий хлеб, куски жареного поросенка и отварные яйца. О таком пире Иеремия не мог и мечтать.       — Откуда?.. — удивленно спросил «больной».       — В честь болезни…       — Отец Иоанн тебе прислал…       — Мы, зная твой тяжкий недуг, решили…       — Что ты не обидишься…       — И разделишь хлеб насущный…       — Вместе со старыми приятелями…       — Вдруг мы тоже можем заразиться…       — Так что, это только часть.       — Этой частью можно неделю питаться, — подала голос ведьма.       Иеремия заметил, что «веселые монахи» не обращали на колдунью никакого внимания.       — Ну так я их и не проклинала, — ответила она на его изумленное лицо.       — Угу…       — Вот и хорошо! Отдыхай, болезный! — хором сказали «веселые монахи» и вышли, закрыв за собой дверь.       — Как они сюда попали?       — Мучили минут пятнадцать твой замок, — сообщила ведьма.       — А-а-а… Ясно, — сказал Иеремия и приступил к трапезе, хлебнув вина для аппетита. — А как тебя зовут?       — Это важно?       — Ну… если ты будешь мучить меня остаток жизни, как обещала — то да, это важно.       — Ринка.       — Иеремия.       — Приятно познакомиться, — ведьма иронично прыснула.       — А ты… это… есть не хочешь?       — Не знала, что духи едят…       — Ну, тогда ладно… — сказал Иеремия и с удовольствием зачавкал.       — Смотрю, я тебе даже аппетит не порчу, а еще вчера меня пугался.       — С похмелья ко всему привыкаешь, — философски заметил Иеремия, кладя жирный кусок мяса на хлеб. — Кем тебе приходилась вдова?       — Ну… приемной матерью, наверное. Да… думаю, так можно сказать. А что за мертвый друг, с которым ты разговаривал?       — Слушай, больная фантазия, тебе это знать обязательно?       — Я же ответила на твой вопрос.       — Да был тут один… несогласный. Сбежал, ища справедливости и лучшей жизни. А нарвался на «добрых» людей. Через три дня после побега тело Янэка нашли в реке с перерезанным горлом. Похоронили как и тебя, без отпевания.       — Интересный собеседник, тоже его видишь?       — Очень смешно…       На утренней проповеди Иеремия пытался не заснуть. Получалось плохо. Монотонный голос отца Пантифия сладко убаюкивал.       Иеремия уже решил для себя, что его мозг слетел с катушек от переживаний. Мертвая ведьма не просто являлась ему, она ходила по пятам. И исчезать не собиралась. Но Иеремия был даже рад такому повороту событий. Этот призрак успокаивал совесть Иеремии. Хотя бы частично.       Впрочем, радовался он недолго. Ведьма, невидимая для других, встала позади отца Пантифия и начала петь:       — Мой добрый католик, иди, помолись костру, на котором сгорела твоя сестра!       Пантифий в это время перешел к эмоциональной части проповеди:       — …Лишь молитва убережет нас от искушения, усмирит страсти, кипящие внутри…       — Иди, поклонись той виселице поутру, на которой был вздернут твой брат! — продолжала ведьма.       — …Помолимся же Святой Деве Марии о заблудших душах…       — К досаде твоей, нераскаянным я умру, у ангела выменяв Рай на твой огненный Ад….       Иеремия, удивив остальных монахов, бросился прочь, зажав уши.       Чуть позже Иеремию решил проведать отец Иоганн. Иеремия сослался на то, что его опять одолела горячка. Иоганн посоветовал ему выпить лечебный отвар и полежать день в тишине. Когда отец удалился, Иеремия обратился к ведьме, скучавшей на стуле и, похоже, считавшей стул своей собственностью:       — Зачем ты это сделала?       — Стало скучно. Всегда мечтала спеть в церкви что-нибудь подобное.       — Как же я устал от тебя за два дня. Надо придумать способ, чтобы все это прекратилось.       — Ты же говорил, что я твоя больная фантазия.       — Я уже в это не верю.       — Почему?       — Ты пела песню, которую я никогда не слышал.       — Ты мог сам ее придумать, — хитро улыбнулась Ринка.       — Я не мог подобного придумать! — повысил голос Иеремия.       — Если и дальше будешь так кричать, то уже все окружающие будут считать тебя больным. И я не горячку имею ввиду.       — Ты знаешь, как все исправить?       — Я же уже говорила — нет.       — Не знаешь или не скажешь?       — Да делать мне больше нечего, как с тобой общаться. Меня черти в аду никак не дождутся. Но я действительно не знаю, как можно исправить мое заклятье, — ведьма задумчиво почесала нос.       Иеремию удивил тот факт, что Ринка так просто разговаривает о Геенне Огненной. Все его знакомые, только кто-то упоминал о прибежище Сатаны, сразу начинали истово креститься.       — Ты колдовать как научилась?       — Ну… взяла книгу у Виры как-то…       — Без спросу?       — И что с того?       — Да ничего…       Вира, которую казнили вместе с Ринкой, держала трактир, тем самым зарабатывая на жизнь. Когда Ринке было восемь лет, Вира взяла девочку под свое крыло. Чем занималась Вира в темном подвале, Ринка узнала только через четыре года. Подглядев в узкую щель в полу. «Магия?» — подумала она тогда. «Магия!» — чуть не запрыгала от счастья Ринка, но вовремя себя сдержала. А затем, когда Вира отлучилась на рынок за продуктами, утянула из подвала книгу с красочными картинками.       — Вира не заметила пропажи?       — Долго выпытывала у меня, но в подвал не так-то просто попасть, а я божилась, что туда ни ногой!       — Ясно… А где книга?       — Вы, священнослужители, ее изъяли, когда обыскивали трактир.       — Ясно… — повторил монах и начал раздеваться. Но тут же остановился.       — Сегодня, когда я с утра переодевался — ты подглядывала?       — Не подглядывала, а смотрела. Прошу не путать!       — Я тогда считал тебя галлюцинацией, — сказал Иеремия, сильно смутившись. Ведь глупо же было стесняться собственной галлюцинации!       — Отвернись, пожалуйста…       — Не! — Ведьма, смеясь, подошла к окну.       — Зачем ты молишься? — спросила Ринка, раскачиваясь на стуле.       Я разговариваю с Богом, — ответил Иеремия, не открывая глаз.       — А разве бог не всевидящ? Зачем к нему обращаться в заученных фразах, если он может видеть твои помыслы? Ты не находишь сие занятие глупым?       Иеремия не ответил, он продолжал молиться.       — Куда ты собираешься на ночь глядя?       — Мы же хотим друг от друга избавиться?       — Ты не притронулся к ужину, который тебе передали…       — Переживаешь?       — Да нет, просто странно…       — Поститься полезно.       — Так вот почему все почтенные монахи такие толстые. Пухнут от голода, болезные, — сказала Ринка, и, смеясь, выскользнула за дверь.       «А двигать предметы у нее получается…» — подумал Иеремия, идя следом.       — Что это?       — Библиотека. Здесь собраны все книги, изъятые у колдунов и еретиков.       — Почему же это сборище ереси закрыто всего лишь на амбарный замок?       — Предполагается, что оно охраняется страхом божьим.       — Святые люди забывают, похоже, о другой великой силе — любопытстве.       — Посвети, я одной рукой замок не открою, — сказал Иеремия, протянув Ринке факел.       Сегодня Иеремия попросил «веселых монахов», принесших обед, украсть для него ключ от этой библиотеки. Трио, как и ожидалось, с радостью решили помочь. Принесли ключ вместе с ужином, попросив в качестве оплаты похабные картинки из этого обиталища зла, если таковые попадутся. Иеремия согласился.       Замок все не открывался. Возможно, уже проржавел из-за нечастого пользования. То, что ключ не подходит, думать не хотелось. Наконец, железное чудище поддалось.       — «Многие знания — многие печали», — сказал как-то один человек. Ты не находишь, что здесь собрана вся печаль мира? — спросила Ринка, освещая факелом многочисленные стеллажи.       — А какая была прекрасная идея… — простонал Иеремия. — Как твоя книга хоть выглядела?       — Черная обложка, мягкий переплет. Без названия.       Иеремия еле удержался от очередного стона:       — Мы тут за вечность вряд ли что-нибудь отыщем…       — Давай начнем с первого стеллажа, — на удивление миролюбиво предложила Ринка.       В ту ночь они не нашли ни книгу Ринки, ни похабных картинок. Хотя книга с эротическими иллюстрациями обнаружилась через неделю. «Веселые монахи» так обрадовались, что бесплатно заказали дубликат ключа, а оригинал вернули на место, пока никто не хватился.       Сначала Иеремия едва просматривал книги, которые они с Ринкой таскали из библиотеки. Но со временем чтение затянуло его в свою паутину. И больше не отпускало. Иеремия познакомился со многими спорными, зачастую противоречащими друг другу работами. Были книги и о колдовстве. Эти издания тайно привозились из соседней страны Ткер. Ткерцы практиковали магию даже в повседневной жизни. Иеремия прочитал много книг по магии, разбирая смешной диалект ткерцев. Они говорили вместо «слушаю» — «слухаю», вместо «верю» — «вирю», но, в целом, диалект был понятен. Сначала Иеремия пытался найти там выход из сложившейся ситуации, затем — просто увлекся. Начал пробовать практиковать колдовство.       Вечерами он сидел перед свечой, пытаясь задуть ее силой мысли, а затем — вновь зажечь. Или передвинуть тарелку из одного конца стола в другой. Сначала не получалось вообще. Потом плохо, но получалось.       Ринка веселилась, смотря на скромные начинания молодого монаха. Они пришли к соглашению с Иеремией, что на проповеди, службы и прочие церковные дела она с ним не ходит (как оказалось, они с Иеремией могли находиться далеко друг от друга). Читать Ринке было намного интересней, чем слушать заунывные проповеди.       Иеремия исправно выполнял все предписания, стараясь не выдать свое тайное увлечение запретной библиотекой. Он, как ни странно, пришелся по душе «веселым монахам», которые теперь иногда помогали ему пробраться незамеченным к библиотеке. А книга так и не находилась…       — Почему ты молишься? — спросила Ринка, раскачиваясь на стуле.       — Ты уже спрашивала, — ответил Иеремия, не открывая глаз.       — Да, но раньше ты верил в Бога, а теперь, насколько я знаю — сомневаешься, — сказала Ринка серьезно.       — Потому что привык, — сказал Иеремия и продолжил молитву.       — Чегой-то тебе курятина моя не нравится? — ругалась торговка с покупательницей.       Иеремия искоса глянул на предлагаемый товар и его передернуло. Он поспешил дальше.       Теперь Иеремию часто посылали за продуктами. Он бродил между рядов, выискивая товар по списку. Составленный поваром, он состоял не только из овощей (постная пища занимала в списке малую часть).       — Слушай, какую интересную фразу я нашла! — крикнула Ринка.       — Какую?       Ринка начала зачитывать в слух:       — Скользкой тропинкой ищущих знания мы обретаем мира познание! Красиво, да?       — Возможно…       Ринка больше не ходила за Иеремией хвостом, зато поселилась в мыслях.       «Если бы эта девчонка так уж хотела умереть, то просто создала бы ситуацию, в которой умер и я…» — думал Иеремия, выбирая свинину посвежее.       Ринка не походила на тех злобных монстров, продавших души лукавому (по крайней мере, какими их описывали святые отцы в своих проповедях). Зато походила на девушку, которой очень не повезло в жизни. Иеремия собирался уничтожить проклятье, а значит — убить ее.       «Закончить то, что начал полгода назад…» — подобные мысли все чаще приходили ему в голову.       До его сознания донеслись звуки лютни. Кто-то пел проникновенным голосом:       — Мой добрый католик,       Иди помолись костру,       На котором сгорела твоя сестра!       Иди, поклонись       Той виселице поутру,       На которой был вздернут твой брат!       К досаде твоей, нераскаянным я умру,       У ангела выменяв Рай       На твой огненный Ад.       Иеремию словно громом поразило. Он обернулся и увидел молодого парня, в глазах которого играли веселые бесы. Его совершенно не волновало, что люди вокруг начали недобро шептаться:       — …И если это не ложь —       Весь город ты позовешь       Посмотреть, как я умираю,       А я в начале пути,       Мне просто нужно пройти       Мои восемь шагов к Раю…       — Бей богохульника! — крикнул пробегающий мужчина, на ходу скидывая рубаху.       Вокруг незнакомого парня уже образовалась внушительная толпа. Совсем не дружелюбно настроенная толпа.       — Это ему за Христа, спасителя нашего! — крикнул один ярый горожанин и кинул в виновника столпотворения кусок щебенки.       — Нет покоя идиотам, — вполголоса проговорил Иеремия, отводя окружающим глаза.       Люди недоуменно начали оглядываться, будто забыли, зачем собрались вместе, затем, вспомнив про неотложные дела, разбрелись в разные стороны, обходя парня, как невидимое препятствие.       Иеремия очень торопился обратно в храм, поэтому, возможно, не заметил преследования.       — Эй, монах!       Иеремия вздрогнул от неожиданности, затем резко обернулся.       — Да, я тебе! — спасенный парень приветливо помахал.       — Фух, устал же я за тобой гнаться, — сказал он, подбежав.       — Если вы хотите покаяться в грехах, то это к отцу Иоганну, — ответил Иеремия. — Могу сопроводить вас в храм.       — О нет, спасибо. В Бога не верую, — юношу ничуть не смутило, что он сейчас разговаривает со слугой господа на столь скользкие темы.       «Да… долго ты не проживешь», — подумал с грустью Иеремия.       — Тогда, если вы не против, я продолжу путь.       — Секунду терпения. Ты ведь маг… Я угадал? Это ты меня спас?       Иеремия обернулся:       — Вы обвиняете служителя церкви в богохульном умении? Это попахивает костром, не находите?       — Ну, тебе лучше знать, — улыбнулся парень, — хотя не думаю, что ты спасал мне жизнь только для того, что бы потом лично поучаствовать в казни.       — Думать иногда полезно, — многозначительно изрек Иеремия.       — В общем, я благодарен тебе. Вот держи, мне кажется, тебе пригодится! — сказал парень и протянул ему невесть откуда взявшуюся книгу.       — Руководство по некромантии, — прочитал Иеремия на обложке.       Такие книги в запретной библиотеке не хранились. Подобные «руководства» сразу сжигали. Иеремия хотел воспротивиться подарку, но молодого нахала и след простыл.       — Ладно, почитаем, — спрятав книгу за пазуху, философски пожал плечами Иеремия.       — Я нашла, нашла! — крикнула Ринка, ворвавшись в трапезную.       «Как же хорошо, что ее никто не видит!» — подумал Иеремия, доедая похлебку.       — Ты что, не рад? — Ринка гневно сузила глаза.       Иеремия многозначительно посмотрел сначала на Ринку, потом на святых братьев, что находились в трапезной.       — Да шучу я, успокойся, — улыбнулась Ринка, — жду вечером, — подмигнула она и, чмокнув Иеремию в лоб, убежала.       Нашлась, значит? Это даже хорошо. Иеремия понес пустую тарелку на кухню. Сегодня была его очередь помогать повару с посудой.       — Ты уверен, что это здесь? — спросила Ринка, освещая пространство.       — Да, я узнавал.       — Нам точно нужно мое тело для ритуала? Я что-то не припомню подобного в книге.       — Зато в другой написано, что нужно, — буркнул Иеремия и начал копать.       — Не глубокая у тебя могила, — сказал он, отдышавшись.       Ринка молча смотрела на свое тело, закутанное в изъеденную червями простыню. Молодой ведьме было нестерпимо грустно.       — Ну что ж, давай прощаться. — Иеремия воткнул лопату в землю.       — Зачем? — спросила Ринка, не отводя глаз от собственного тела.       — Ну чтобы поприветствовать, нужно сначала попрощаться, — сказал Иеремия.       — Прощай…       — Прощай, — Иеремия протянул руку к призраку, зачитывая про себя заклинание.       Образ Ринки начал постепенно таять…       — Ну, приветствую тебя, Ранита.       — Какая же эта яма холодная…